Владислав Савин - Вперед, Команданте [СИ]

Пинсигуань – где китайцам повезло поймать японские колонны в узком дефиле, и при своих подготовленных позициях в засаде. Чему способствовало головотяпство самураев, в тридцать седьмом двигавшимся по Китаю, как немцы по Франции в сороковом – «головокружение от успехов», болезнь нередкая. Каким местом думал командир 21го японского полка, отправив обоз без разведки и с малой охраной? И китайцы воспользовались шансом – которого больше им японцы не предоставляли, других подобных случаев не было. У советских же партизан таких «пинсигуаней» были десятки – особенно при отступлении немцев из Белоруссии – и мы не называли это «великой победой».

«Битва ста полков» – единственное крупное сражение китайской Красной Армии (НОАК) с японцами (будем честны, Особый Коммунистический район лежал на отшибе, к северо-западу от основного театра военных действий, а потому японцам был малоинтересен – так что основную тяжесть боев с самураями до 1945 года вынесло воинство Чан Кай Ши). Вышеназванная битва же длилась с августа по декабрь 1940 года, в ней действительно участвовали со стороны НОАК даже не сто, а 115 «полков», общей численностью свыше 400 тысяч бойцов – по официальным китайским сведениям, 46 полков из 115й дивизии НОАК, 47 полков из 129й, 22 полка из 120й. Очень странный состав – в нормальной армии дивизия имеет не более пяти-шести полков или частей, им эквивалентных, как например сейчас в Советской Армии, в мотострелковой дивизии три мотострелковых полка, один танковый, один артиллерийский, один ПВО, итого шесть. Больше похоже, что эти «полки» были автономными отрядами партизан, ну а «дивизия» чисто административной инстанцией. О численности японцев точных данных нет, но упомянуты номера всего четырех пехотных дивизий (26я, 36я, 41я, 110я). Примем стандартную численность дивизии в 20 тысяч, по максимуму, что было у самураев в ту войну – все равно выходит, что китайцев было впятеро больше. Причем битва шла в очень невыгодной для японцев диспозиции: их силы были разбросаны по территории, в многочисленных мелких гарнизонах, охраняющих населенные пункты, и главное, коммуникации. Китайцы пишут о 1824 боях, в которых удалось убить и ранить 20900 японцев, сами же потеряли 22 тысячи бойцов (ну еще разрушено 960 километров железной дороги, а также сколько-то мостов, тоннелей). Судя по взятым трофеям (всего 5 тысяч винтовок), «разгромом» японских войск это никак не назвать. Зато советский военный представитель в Особом Районе написал доклад, где констатировал «полную неспособность китайской Красной Армии (НОАК) открыто противостоять даже второсортным японским войскам». В результате, китайцы захватили территорию (73 населенных пункта) – вернее, японцы решили временно оттуда уйти – но после вернулись и заняли все обратно, при этом жестоко истребляя китайское население: ответом самураев на «битву ста полков» стала «тактика трех всех: убить все, сжечь все, ограбить все». То есть, с военной точки зрения, эта битва стоит гораздо ниже успехов советских партизан – которым не единожды удавалось полностью уничтожить немецкий гарнизон, численностью до двух батальонов, при гораздо меньших собственных потерях.

И – все! После этого активные действия частей НОАК, за исключением редких вылазок мелких партизанских отрядов, прекращаются, как и боевая подготовка – по приказу Мао части 8-й и Новой 4-й НРА переходят на самообеспечение, т. е. занимаются сельскохозяйственными работами и мелким кустарным производством – с очевидным результатом снижения боеспособности с очень низкого уровня до абсолютного нуля, намного ниже даже немецкого фольксштурма 1944 года – сравнение же с РККА, вермахтом, или Императорской Армией просто бессмысленно.

В итоге, пришлось Китай от японцев освобождать – Советской Армии, летом сорок пятого. История перевела стрелку – здесь мы дошли до Пекина, до берегов Хуанхэ. И не ушли из Маньчжурии – так что не пришлось товарищу Линь Бяо оттуда гоминьдановцев изгонять. Не получив маньчжурской промышленной базы, так и остался Особый район Китая невеликим анклавом, со слаборазвитой экономикой, крайне малочисленным пролетариатом, и армией, «воюющей» на трудфронте вместо боевой подготовки (а еще, с помещиками, кому крестьяне должны были платить налоги, и тотальным опиомокурением). Стычки с гоминьдановцами на границе Особого Района были столь малозначимы, что даже сами китайцы постеснялись придумать им очередное цветистое название. Не было тут китайской Гражданки, на которой отличились вышеперечисленные личности, получив какой-то военный опыт. И не было тут Корейской войны – Корея наша вся целиком.

Зато был Сианьский кризис пятидесятого года. Когда американцы сбросили на Сиань, столицу Особого района, свою первую атомную бомбу (вместо Хиросимы и Нагасаки, в истории здесь отсутствующих). Мао схватил смертельную дозу радиации и после помер от лучевой болезни. Ну а советские войска (вместе с союзными корейскими и маньчжурскими дивизиями) вошли в Циндао и Вэйхайвей, и рванулись на юг, гоня гоминьдановскую сволочь от Хуанхэ до Янцзы. А китайцы на ту войну, свою войну, опять опоздали – части НОАК, от товарища Ван Мина, появились на фронте уже когда наше наступление завершилось, и мы возвращались домой. И вот там (за пять прошедших лет) отметились все четверо – в почти что мирное время, когда самым яростным наземным сражением была очередная стычка разведывательно-диверсионных групп. Статичная оборона на спокойном участке – это ценный военный опыт?

И сторона политическая. Мао умер – но дело его живет. Сталин был искренне оскорблен, когда прочел, что в той истории, бывший капитан РККА Ким Ир Сен (который даже своему сыну, родившемуся в СССР в феврале 1941 дал русское имя Юрий), став Вождем, сразу начал избавляться в своем окружении от всех лиц «просоветских» взглядов (равно как и прокитайских, и всех прочих «чужих»). С точки зрения вождя, озабоченного собственной властью, поступок вполне понятный – но с точки зрения интересов СССР и мирового коммунизма, «нам такого нэ надо!». Сидит сегодня и здесь товарищ Ким в своем Пхеньяне – но разъяснено ему, что делать категорически нельзя, в Москве не поймут! И люди есть, кто примет меры, если товарищ решит в самостийность поиграть. Ведь Корея пока хотя и не союзная республика, но «ассоциированная», это вроде как на полпути, однако обязательства уже накладывает. Маньчжурия вон тоже, в пятидесятом «ассоциированной» стала, и лишь в прошлом году перешла в статус союзной. А у КНДР это еще впереди. И даже у Китая – посмотрим, лет через десять или двадцать. Потомки рассказывают, что якобы еще Мао просил КНР в СССР принять – а ему ответили, «мы вас конечно, любим, но не настолько же». Верно – в таком Союзе слишком большой был бы крен в сторону Китая – ну а если по частям, Маньчжурию уже приняли, с Синьцзяном еще разберемся, и еще, «больше Китаев, хороших и разных»?