Владислав Савин - Вперед, Команданте [СИ]

В Латинской Америке, фавелы, это обязательная часть любого города (за исключением самых мелких). Поскольку любой крестьянин (в свободной стране живем!) имеет свободное право уйти со своей земли в город, в надежде что найдет тут хорошую работу. Нашел он ее или нет – ему надо где-то жить, и потому власть не препятствует свободному праву где-то на окраине (чтобы не оскорблять взор чистой публики) соорудить себе укрытие от непогоды, из любого подручного материала: обрезков досок, железа, фанеры, палок, земли, даже тряпья. Конечно, там нет электричества, водопровода, и нечистоты прямо между лачугами текут, нет ни школ, ни больниц, и даже полиция туда не суется без самой крайней необходимости, а когда целые гектары таких фавел сносит стихийным бедствием вроде наводнения или урагана, это никого не беспокоит, поскольку жизнь обитателя фавел и его семьи стоит не дороже, чем у уличного пса или крысы. Но считается, что это справедливо, как исходный уровень для пути наверх: ведь «каждый чистильщик обуви, при усердии и умении, может стать миллионером» – а Церковь учит, что «все наши невзгоды, это испытания, которые посылает нам Господь». А у советских, выходит, все намного реальнее – хорошо работай, и через сколько-то лет получишь свой собственный дом, и можешь получить образование, стать большим человеком – инженером, врачом, учителем. Неужели им удалось приблизиться к осуществлению мечты о рае на земле?

– Поехали! – сказал Валентин, друг Дона Педро – пообедаем, и с хорошими людьми тебя познакомлю.

Это был еще город, или уже где-то за ним – асфальт, но тротуаров нет, по сторонам заборы, за ними строения заводского вида. И железная дорога рядом – которую они по эстакаде пересекли. После спуска, поворот направо, железные ворота открыты, узкий проезд, слева что-то производственное – а прямо впереди двухэтажное здание красного кирпича, к нам торцом, слева рядом еще одни стальные ворота, и на балке вместо вывески автомобильная шина висит. Эти ворота были заперты, но Валентин посигналил, и сторож поспешил открыть. В длинном дворе ряд мотоциклов и пара автомашин, джип и «победа», справа дверь, у которой двое стоят, в таких же кожаных куртках с эмблемами, курят. Проехали мимо, на задний двор, там обширная площадка, у забора ряд гаражей, еще один выезд (запертый) в дальнем конце двора, и тоже машины стоят – грузовик и пикап-эвакуатор с крановой стрелой. В торце здания, выходящем во двор, громадные ворота, распахнуты настежь – оттуда слышны звук работающих станков и удары по металлу.

– Вот это и есть «Покрышка» – произнес Валентин – производственная артель по ремонту мотоциклов и автотехники, хотя мотоциклы основное, а четырехколесное, только по выбору. И штаб-квартира нашего клуба, членом которого я имею честь состоять. Сначала с делами разберемся – а после удовлетворим голод.

Они вышли из машины, направились внутрь здания. Это действительно был как заводской цех, а заодно и склад, на стеллажах вдоль стен. Сразу за воротами Эрнесто и его спутника ждали четверо – в том числе, две женщины, к удивлению Гевары, причем одна из них оказалась тут главной.

– Инночка, привет! – сказал Валентин – позволь представить, нашего испанского друга, о котором вчера был разговор. Техника готова?

– На выбор, два экземпляра – был ответ – что предпочитаете, «ижа» или фрица?

Решили попробовать оба. Механики (откликавшиеся на странные имена «Финн» и «Репей») выкатили мотоциклы, русский и «БМВ». Эрнесто тут же во дворе завел, сделал круг (благо, места хватало). Выбрал немецкий – просто потому, что эта же марка, хорошо знакомая, была у него в том давнем путешествии три года назад. Хозяева отнеслись к выбору Гевары вполне нормально, предложили пройти в столовую. Та самая дверь сбоку, в проезде – за ней настоящий банкетный зал, как в ресторане: столики, барная стойка, бильярдный стол, даже эстрада наличествовала и свободное место перед ней, хоть танцуй. И проход справа – за которым лестница наверх.

– Там у нас гостевые комнаты. Все ж мы – «архангелы», а не кто-то. Первый мотоклуб Москвы – и считай, всего СССР.

Расположились за столиком у окна – Эрнесто отметил, что Валентин не задумываясь сел так, чтобы видеть обе двери. От стойки подошла девушка, спросила, что будете кушать. Валентин ответил:

– Лично мне – пять новых покрышек и две фары. Товарищу – что сейчас выберет из меню. И еще наши дамы сейчас подойдут.

Эрнесто удивился – но оказалось, что так на русском мотожаргоне называются сахарные пончики и яичница-глазунья. И для остальных блюд тоже были свои обозначения. Так, венские колбаски, это «глушители», а спагетти – «проводка». Для того, чтобы в разговоре отличить «своих»?

– Не только – ответил Валентин – но и просто, короче. Как у вас же в Аргентине у аборигенов Огненной Земли в языке есть особенность впихивать в одно слово смысл долгой фразы – мне вот запомнилось, «взгляд между двумя людьми, в котором выражается желание каждого в том, что другой станет инициатором того, чего хотят оба, но ни один не хочет быть первым», и это все на языке индейцев ягана будет Mamihlapinatapai, вот язык сломаешь. В сложной ситуации бывает полезно даже полсекунды сэкономить – когда надо своему «второму номеру» что-то передать.

– Вы воевали? – спросил Эрнесто – и бывали у нас в Аргентине? Хотя, сколько я знаю, индейцы яхана больше в Чили живут.

– У вас не приходилось, пока. Европу всю прошел, в Китае был, в Африке… Про индейцев – слышать довелось от тех, кто там был. И запомнилось – мало ли куда еще судьба занесет.

Верно – мог ли сам Гевара подумать еще пару месяцев назад, что окажется в России? Причем Дон Педро делал намеки, что этот вояж прямо связан с таинственным будущим «экзаменом». Ощущение тайны, вопрос без ответа… И спрашивать бесполезно – в лучшем случае, услышишь туманный намек. Хотя Дон Педро обещал, что в конце этого путешествия – Эрнесто все узнает!

– О, вот и наши прекрасные дамы наконец явились! – сказал Валентин.

Эрнесто обернулся. К их столику от двери шли – впереди та, что распоряжалась в мастерской, Инна, как ее представил Валентин, «казначей» клуба, только сейчас она была в платье, а не в кожаном костюме. За ней та, которую Гевара тогда не рассмотрел, она поодаль стояла, в тени, и ничего не говорила, лишь смотрела, и одета была не по-рабочему, в накидке и в шляпке с вуалью. Здесь, на свету, она вуаль откинула – и Эрнесто едва не свалился со стула.

– Сеньора Смоленцева?!

– Тоже член нашего клуба – произнес Валентин, доедая яичницу – Лючия, привет. Вижу, вас представлять друг другу не надо – так что можно по-простому, «без чинов». Тамара, заказ прими! А Юрка будет?

– Нет, у мужа дела – ответила та, чей портрет, вырезанный из журнала, дома висел на стене у доньи Селии, и еще у нескольких сеньорит, знакомых Геваре по Буэнос-Айресу – но у меня нашелся свободный час, чтобы заглянуть к своей подруге. И посмотреть на будущего Команданте – я ведь, к сожалению, с вами не еду. Мотоцикл водить умею – но это не мое.