Василий Криптонов - Дракон

— Прекрасно, — кивнул я и повернулся к Юну спиной. — Пришли мои вещи почтой.

— Куда ты собрался?

— В единственное место, где я нужен, когда мир погибает. Домой. Можешь устраивать свои фашистские эксперименты, сколько душе угодно. Я в этом не участвую. Обещаю, что если вдруг посчитаю необходимым убить Кианга — найду и убью по старинке: пулей в лоб, без всяких ритуалов.

Я зашагал прочь по улице, заполненной полицейскими и военными автомобилями. На меня смотрели многие, но остановить никто не пытался.

Я успел пройти пару кварталов, потом меня нагнал автомобиль. Не лимузин, но всё равно довольно навороченная модель. Автомобиль замедлил ход, держась рядом со мной, быстро шагающим по тротуару. Дверь открылась. Я ожидал увидеть Юна, но наружу ловко выскочила Дэйю.

— Лей. — Она сразу замолчала, будто знала, что я перебью её, и не собиралась развивать мысль.

— Я не вернусь.

— Знаю, что не вернёшься.

— Тогда какого дьявола тебе надо? Возвращайся сама.

— Куда? — Дэйю, кажется, совершенно опешила от такого поворота событий.

— Как, куда? К Юну. Только не надо делать вид, будто не было всех этих таинственных взглядов, вздохов и прочего…

Прочего дерьма .

Я сдержался, замолчал, скрипнув зубами. Давно убитые, заколоченные в надёжном гробу инстинкты просыпались. Мне хотелось достать из кармана ещё одну сигарету, стиснуть её губами, поднести огонёк зажигалки. Но ведь нет у меня никакой сигареты. И не надо. Я сошёл с этого пути, не хочу обратно.

Или хочу?

— Ты говоришь так, будто ревнуешь. — Дэйю шагала рядом со мной. На небольшом отдалении ехала машина.

— Мне лень оправдываться.

— Поверю.

— Чего тебе нужно, Дэйю?

— Ты идёшь на вокзал?

— Здесь мне делать нечего.

— Ты хоть немного ориентируешься в городе? Пешком ты доберёшься туда к вечеру.

— Как раз успею на ночной поезд.

— Не будет никакого ночного поезда, его отменили. Последний поезд отсюда уходит через полтора часа. С завтрашнего дня будет по одному рейсу в день. Потом, возможно, рейсы отменят вообще. Закрываются границы. Вся страна закрывается на чёртов карантин.

— Прекрасно, — буркнул я. — Хоть какое-то веселье.

— Пожалуйста, сядь в машину, Лей. Мы доедем до вокзала меньше, чем за час. Спокойно сядем в поезд. Вернёмся домой.

— Ты и я? — Я остановился и посмотрел в глаза Дэйю.

Она кивнула.

— Тебе это зачем?

— Я считаю, что так будет правильно.

— Как будет правильно? Ты мне не нужна там, Дэйю. Даже если меня там убьют — плевать. Всем. И тебе в первую очередь. Мне — во вторую.

— Знаю. И всё равно — так нужно. Зачем-то. Называй это «зовом духа».

Я покачал головой и продолжил идти. Движение помогало хоть как-то выплеснуть злость, никого не избивая и не убивая. Может, спортом заняться? Или просто утреннюю гимнастику дополнить и разнообразить. В принципе, возраст моего тела ещё вполне допускает попытать счастья в профессиональном спорте. Не обязательно мордобой. Баскетбол, футбол, гимнастика, коньки — да что угодно. С моей-то тренированностью, я почти любой вид вывезу.

Как насчёт биатлона, способный мальчик? Мне кажется, там ты можешь раскрыть свои таланты!

И какого дьявола, скажите на милость, ко мне прицепился голос этого психованного блондина?! Может, я уже схожу с ума? Хотя, «может» — это какое-то чересчур оптимистичное слово. То, что схожу — факт. Вопрос лишь — почему с голосом Юшенга в голове? Почему я, как любой нормальный сумасшедший, не могу слышать, например, голос Ниу? Или голос бывшей жены? Или — что логичнее — всех, кто погиб из-за меня? Джиану вот снится Бохай и другие погибшие цюаньцы. А почему я слышу грёбаного Юшенга?! Вот и сейчас он заливается от хохота у меня в башке.

— «Зовом духа», — повторил я спустя долгую паузу. — Может, всё гораздо проще, Дэйю? Ты отлично умеешь убивать, но вот о дружбе и любви у тебя представления более чем отдалённые. Ты понятия не имеешь, как себя вести, и боишься всё испортить. Я тебя понимаю, мы друг друга знаем, как облупленных, поэтому со мной тебе не страшно. А Юн — другой. Он «настоящий мальчик», в отличие от нас, уродов-андроидов, слепленных из боли и ненависти. Проще оставить его на должности недостижимой мечты, чем попробовать и облажаться.

— Лей, я ударю тебя, если ты не замолчишь, — тихо сказала Дэйю.

— Извини, — поморщился я. — Тяжёлый день на работе.

— Так поехали домой. — Я почувствовал, как она коснулась моей руки. — Пожалуйста. Пока ты будешь идти, на тебя ещё сто раз нападут. Такие же, как та девушка — ни в чём не повинные, но сходящие с ума от ненависти.

Этот, последний довод показался мне самым разумным. Вздохнув, я остановился. Остановилась и машина.

— Уболтала. — Я открыл заднюю дверцу и сделал приглашающий жест рукой. — После вас мадемуазель.

Дэйю нырнула в салон. Там совершенно не по-мадемуазельски переползла на дальнюю половину сиденья, так, чтобы я не обходил машину. Я сел рядом, захлопнул дверь.

— Вокзал? — спросил глухим голосом водитель, пожилой мужчина с печальным лицом и грустным тяжёлым взглядом.

— Да, — сказала Дэйю и добавила, посмотрев на меня. — Билеты уже куплены.

Путь домой в итоге растянулся почти на сутки. За эти сутки я трижды был близок к тому, чтобы развязать бойню. И не я один. Все пассажиры сходили с ума. Сидеть в купе было невозможно, я то и дело выходил пройтись, узнать последние новости. Ревели измученные дети, ругались взрослые.

Поезд еле тащился. То мы кому-то уступали дорогу, то просто ждали из-за путаницы у диспетчеров. На каждом шагу состав останавливали и досматривали. Выли уже даже проводники. Солдатская форма примелькалась и не вызывала прежнего страха. Солдат, входящих с собаками в поезд, встречали забористой руганью. Те, слава богу, воспринимали это философски, стычек почти не возникало.

Дэйю то и дело исчезала, так что под конец пути вымоталась совершенно. На неё было жалко смотреть.

— Может, тебя всё-таки зарегистрировать? — сказал я, когда проводница привезла остывший ужин.

Было что-то около полуночи, на часы я уже даже не смотрел, чтоб не расстраиваться. Поезд вроде куда-то ехал, даже развил скорость километров сто пятьдесят в час — меньше половины от своего боевого максимума.

— В смысле? — посмотрела на меня Дэйю красными глазами.

— Сделать тебя человеком в юридическом смысле, — пояснил я. — Документы. Я так понимаю, когда Кианг тебя забрал, официально объявил умершей?

Недожевав, Дэйю задумалась. Пожала плечами:

— Никогда не задавалась таким вопросом. Я была ребёнком, меня это не волновало. А потом… Ну, в общем, большую часть сознательной жизни я провела в мире без документов.