Василий Криптонов - Дракон

Божественный Вихрь .

Я, как огромный вентилятор, на какое-то время разогнал дымовую завесу вокруг и, отменив технику, получил возможность оглядеться.

Монастырь перестал существовать. Вековая скала была разворочена чудовищной силой взрывом. Обрушилась и стена, ограждавшая территорию монастыря.

Мазнув взглядом по ближайшей вершине, находящейся километрах в тридцати, не меньше, я увидел, как с неё поднимается дымок, катятся камни.

Если взрыв докатился аж дотуда, то…

Юн? Дэйю? Ниу…

Я поспешил, перепрыгивая с обломка на обломок, к котловану, оставшемуся от монастыря. Остановился, глядя в затянутую дымом и пышущую жаром пропасть, из которой, казалось, всё ещё доносился похожий на стон порабощённого демона, вой горящего пламени.

— Ниу? — Я сам не узнал своего хриплого голоса.

Он прозвучал жалко и одиноко. Я замолчал. Закрыл глаза, вызывая перед внутренним взором знакомую тьму.

Жёлтый дракон парил там, взмахивая могучими крыльями. Он был один.

— Да быть не может, — прохрипел я. — Это… Это безумие!

Никого больше не было, никто не заполнял мою персональную пустоту и черноту. Почти никто…

За дымовой завесой послышались тяжёлые шаги. Я шумно выдохнул и вдохнул прогорклый воздух.

Он здесь.

Мы остались одни.

Налетевший порыв ветра положил дым ниже моих колен, и я увидел перед собой в десяти метрах Кианга. Он опустил руку — ветер, похоже, был его техникой. Надо же, он ещё способен на техники. А как насчёт меня?

— Вот мы и остались вдвоём, Лей, — сказал он, по-отечески улыбаясь.

Я молча смотрел на него красными, слезящимися от дыма глазами. Во всяком случае мне хотелось списать слёзы на дым.

— Так будет всегда, — сказал Кианг. — Этим будет заканчиваться каждая наша стычка. Я не теряю ничего. Я умею начинать сначала. А ты — ты теряешь жизнь. Раз за разом. Может быть, пора положить этому конец? Моё предложение остаётся в силе. Встань рядом со мной, и страдания закончатся.

Я поднял руки, сложил их в фигуру призыва личного оружия. И когда ощутил в ладони рукоять меча, сказал:

— В мире и без меня полно ничтожеств, готовых на всё, чтобы прекратить страдания. Если бы я был таким — я бы не не был тебе нужен.

Кианг тоже призвал меч и грустно улыбнулся:

— Значит, останется только один…

— Или — ни одного, — подтвердил я. — На самом деле, меня устроят оба варианта.

Кианг прыгнул раньше, чем я успел договорить последнее слово. Оно ещё не успело отзвучать, как вдогонку ему взлетел звон столкнувшихся клинков.

Может, оно и к лучшему вышло — что у меня не было ни времени, ни возможности задуматься. Тяжёлые мысли мелькали где-то на периферии, пока я отражал атаки Кианга и бил сам, а обострившиеся инстинкты, смешавшись с интуицией, подсказывали, как нужно ступать или прыгать, чтобы не упасть, споткнувшись о кусок каменной стены или ступени.

Но всё же эти мысли появились, и как только я их почувствовал — их каким-то образом почувствовал и Кианг.

— А что будет, когда ты победишь, Лей?

Удар, звон стали. Я с усилием отвожу атаку, бью кулаком — Кианг легко увеличивает дистанцию.

Длинная Рука .

Он ныряет и бьёт мечом, теперь уворачиваться приходится мне.

— Ты вдоволь наплюёшься на мой труп. А потом? Один, с разрушенной жизнью, без цели. Что ждёт тебя внизу? Горстка чужих сопляков, имён которых ты не помнишь. И длинный список преступлений, от которых не помогут откупиться все твои деньги. Ты сгниёшь в тюрьме, Лей, среди тех, кого ненавидишь. И никто не принесёт тебе с воли рисовых лепёшек.

Он захохотал. Ублюдок словно бы купался, плавал в моей памяти, как рыба в воде.

Рисовые лепёшки… Цюань… Ниу… Я потерял её вновь, в третий раз. Впервые — в прошлой жизни. Потому что не ценил. Второй раз — уже здесь, по той же причине. Но в третий раз всё было иначе! Я рвался сюда — чтобы спасти её! Где же ваша хвалёная справедливость?!

Дракон запускал когти в мою душу, и от боли я крепче сжимал меч, стискивал зубы. Я был всё напряжённее в этом бою, тогда как Кианг вёл себя совершенно расслабленно. Он смеялся, качал головой, жестикулировал, а мечом взмахивал легко, как дирижёр палочкой.

Есть две категории людей, Леонид .

Теперь он пробрался ко мне в голову, и я узнал голос Кузнецова, глубокий и мудрый, во всяком случае, кажущийся таким.

И те, и другие недовольны существующим порядком вещей. Но одни полагают необходимым действовать, а другие — ждать, пока система уравновесит саму себя. Других — большинство. Первых — ничтожно мало, да и большая их часть пропадает безвестными. Но те, что выживают, меняют ход истории и остаются в ней навеки. Я никогда не мог поверить, что ты — из вторых. Ты был молод, силён, в твоих глазах пылало пламя. Ты действительно хотел изменить мир, но когда я показал тебе путь, ты испугался.

Я вспомнил Дэйю. И её тоже я потерял дважды. Впервые — в прошлой жизни, тогда её звали Настей. Второй раз — здесь. И вновь, тогда — я был виновен, сейчас — нет. Что это — месть вселенной? Вселенная — старая злобная скрюченная сука с клюкой, плюющаяся проклятиями. Вот и вся онтология. Бог есть ненависть.

Кианг теснил меня к краю заваленного обломками дымящегося плато. А моя чакра гасла без всяких техник. Я становился слабее с каждым ударом. Вот я поймал презрительный взгляд дракона из темноты. Мол, если не можешь сам, так выпусти меня!

Я отказал ему. Выпустить? Можно. И что? Кианг выпустит дракона в два раза больше и сильнее. Два духа сразятся, и победит тот, что побеждает и так. Всё бессмысленно. Где-то на скрижалях вечности записано: Леонид Громов, он же Лей Ченг, обречён на поражение.

Ты слишком слаб для одиночества. Всю жизнь думал, что избегаешь людей, а сам — притягивал их, будто магнит. Они нужны тебе, чтобы чувствовать себя живым. Нужны — безмолвные, далёкие, но — живые. И вот очередная семья уничтожена. Готов ли ты к новому раунду малыш? Сможешь начать всё сначала, вновь наврать себе, будто ты изменился? Как только я исчезну, останешься только ты. Человек, обречённый убивать всех, кто к нему приближается.

Закричав, я бросился в бессмысленную атаку, в которую вложил остатки сил. Кианг, смеясь, разбил мой порыв. Я отступил и почувствовал, как из-под кроссовка летят маленькие камни. Летят вниз, с крутой горы.

Теперь я вспомнил Юна. Как же я не замечал раньше? Ведь он очень похож на Джена Ченга, моего друга, который умирал, глядя мне в глаза! В этой смерти я не был повинен ни тогда, ни сейчас…

— Ты привёл его сюда, — прошипел Кианг. — Их всех, чьи трупы тлеют неподалёку.

— Ниу притащил ты! — крикнул я.

Печать Смерти .

Сил чакры едва хватило на то, чтобы изобразить два бледных разреза в воздухе. Когда они достигли Кианга, он уничтожил их так же, как в прошлый раз, на автомойке — засветился, превратившись в раскалённый силуэт.