Михаил Ланцов - Помещик. Том 3. Ратник

— Всеслав был оборотнем. Но в волка он обращался или в медведя — не известно.

— Все так. Но ничего другого мы не нашли. В летописях более не говорится ни об одном витязе, способном перекидываться волком.

— Почему же перекидываться?

— Потому что в том сне, когда войско обратилось в бегство, этот волк обратился в человека. Лицо я не разглядел, но доспех его был как у Андрея. Такие же пластины, находящие друг на друга.

— А почему ты лицо не разглядел?

— Оно было закрыто золоченой чеканной личиной.

Царь поморщился, словно от зубной боли. Посмотрел на митрополита. Но тот лишь вздохнул и развел руками.

— С чего ты вообще взял, что он князь? — нервно поинтересовался Иоанн Васильевич после слегка затянувшейся паузы.

— Государь, ты ведь с ним разговаривал.

— И что?

— Скажи, разве ты когда-нибудь беседовал с ТАКИМ поместным дворянином из глуши? В нем все буквально вопит о том, что он не простой человек. И соблюдение чистоты, и ясная речь, и хорошие умения владения саблей, и книжные премудрости. Да даже взгляд и осанка. Взгляд, Государь, он выдает с потрохами любого. Возьми землепашца и одень его в богатые одежды. Но глаза… они зеркала души. Они выдадут его сразу, как только он встретит настоящего боярина или князя.

— И что же у него за глаза?

— Спокойные, твердые, уверенные. А когда задаешь ему неудобный вопрос, их охватывает не страх, но ярость, которую он сдерживает лишь усилием воли. Если бы я не знал, с кем тогда разговаривал, то подумал, будто бы это кто-то из княжат шутки шутит и играет, переодевшись простым воином.

— Ясно… — пожевав губы, произнес Иван Васильевич. И махнул головой, дескать, свободен. Митрополит окрикнул священников, что ждали за дверью и приказал увести. — И накормите его. Он может пригодится, — добавил царь, мрачно посмотрев на Нектария в дверях. Митрополит незаметно для него кивнул, подтверждая приказ и священники пообещались исполнить волю Государя в точности и без промедления.

— Вот видишь? — снова вздохнув, спросил Макарий.

— Он всегда такие сны видит?

— Нектарий? Он вообще не от мира с рождения. Потому и постриг принял. Думал, что это бесы на него видения напускают.

— И что, ушли сны после пострига?

— Нет. Но обычно он их боялся. И редко кому рассказывал. Его духовник много интересного про него поведал мне.

— И ты ЭТОМУ человеку доверил такое серьезное дело?

— Да кто же знал? Обычно он очень разумно и трезво подходил к делам. Немного странно, но без подобных глупостей. Но всегда интересные решения находил.

— Прекрасно… — процедил царь. — И что мне теперь делать из-за его дурости?

— Нам делать, Государь. Нам. Он ведь сказал людям ересь Оригена, осужденную на Вселенском соборе в незапамятные времена. И они в нее поверили. А это потрясание основ церковных.

— Основы… — покачал головой Иван Васильевич. — Что мне делать еще с одним Рюриковичем? Причем древним и родовитым. Рюриковичем-чародеем! Рюриковичем-оборотнем! Рюриковичем-волхвом! ЧТО?! — выкрикнул царь и ударил по столу.

— Церковь еще не признала в Андрее Всеслава.

— Зато его признал народ, — процедил Иоанн Васильевич. — А ты не хуже меня знаешь, что народную молву не так-то просто переломить. Если я его сейчас возьму под стражу и тихо удавлю — мне это не простят. И братец мой двоюродный этим воспользуется. И бояре, что его стороны держатся из-за недовольства моей супругой. Повод будет замечательный. И народ потешат. И от меня избавятся.

— Так может не спешить?

— Почему?

— Сам сгинет. Слышал я, что его отправили Муравский шляхт караулить.

— А если нет?

— А если да?

— Нектарий прав. Я разговаривал с ним. И он не похож на того, за кого себя выдает. Если он преуспеет, то только подтвердит делом слова молвы. И тогда нам придется что-то делать.

— Церковь не станет его признавать Всеславом.

— Пока ты жив. А что с твоим сменщиком?

— Церковь верна старине.

— Не стал бы я зарекаться на твоем месте.

— Государь, может быть по завершению дела на Муравском шляхте отдашь его мне? Постриг примет. И сгинет с глаз долой.

— Еще чего! — фыркнул царь, так сверкнув глазами, что митрополит вздрогнул. Ему категорически не хотелось отдавать в руки церкви еще одного кандидата на престол. Ведь если он вот прямо сейчас врет и Собор признает Андрея князем Всеславом Брячиславовичем, то именно кандидатом он и окажется.

Почему он о том переживал? Потому что положение его на престоле было очень ненадежным. Ведь первенец Иоанна погиб прошлым годом, а второму сыну всего несколько месяцев. И если вновь случится кризис из-за его болезни, то вновь будет замятня, как и в 1553 году. И в этот раз кроме князя Старицкого может поучаствовать и этот Андрейка. И у парня, в отличие от двоюродного брата царя, решительности не в пример больше. И крови он не боится — головорез на вид тот еще.

В принципе — положение этого Всеслава очень мутно и ненадежно. Но именно это и требовалось боярам. Ведь получится, что он сядет на престол милостью их. В отличие от Владимира Старицкого, у которого есть натуральные права наследника.

— Ну нет, так нет, — пожал плечами митрополит с миролюбивой улыбкой, чем только утвердил подозрения царя в какой-то хитрой задумке этого престарелого иерарха.

— Кстати, а что за символ Андрей начертал на своем щите? — хмуро спросил Иоанн Васильевич.

— Это хризма, Государь. Говорят, его впервые начертал Константин Великий на своем щите, через что разгромил вдвое превосходящее воинство супротивника.

— А почему я о том не ведаю?

— Его давно не начертают. Это символ времен Отцов церкви.

— А ты отколь про него ведаешь?

— Мне иконку в Константинополе древнюю подарили, писанную еще до иконоборчества. И я спрашивал эллинов о том, что сей за знак.

— А Андрей откуда о том ведает? Хотя не отвечай…

[1] В походе любые традиционные луки хранили без натянутой тетивы, чтобы не портить.

1554 год, 16 июня, вотчина Андрея на реке Шат

— Хозяин! Хозяин приехал! — закричал парнишка и Марфа вздрогнула. Подскочила. Оставила ребенка сиделке. И выбежав на боевую площадку, убедилась в верности новости. На той стороне реки действительно находились всадники со штандартом ее мужа.

— Я проверю, не переживай, — произнес дядя Данила, что гостил у нее. И принялся седлать коней вместе со своими людьми.

Она окинула его несколько скептичным взглядом, но не стала ничего говорить. Оставшись там, где стояла. И вернувшись к наблюдению за всадниками, которые не спешили переправлять, находясь в окружении целого табуна коней…

Ее дядя управился быстро. И десяти минут не прошло, как он своими людьми добрался до пляжа. Того самого, напротив которого гарцевал на своем коне мужчина с волком на прапоре в окружении своих людей.