Егорлык - Боевой 1918 год

Трактирщик чуть не подпрыгнул:

– Помилуйте-с. Водки давно нет-с. [17] В России с 1914 года был принят сухой закон. Но для особых клиентов-с у меня есть отличный пшеничный самогон двойной выгонки!

– Точно не ханжа [18] Денатурат. и не политура? А то ведь, если что-то не так, мы вернемся и живые позавидуют мертвым.

– Да как можно! Богом клянусь, что…

Прерывая его, я махнул рукой:

– Ладно. Тару покажи.

– Виноват-с?

Уловив состояние собеседника, я уточнил:

– В чем ты свой самогон продаешь:

– Сукунду-с!

Мужик резво рванул вглубь помещения и очень скоро продемонстрировал бутылку, по виду чуть больше чем поллитра, заткнутую деревянной пробкой.

Ого! Это прогресс! Были опасения, что он мне сейчас четверть продемонстрирует. Или вообще глиняный кувшинчик типа глечика. Стеклянная тара, в деревнях, сейчас не то чтобы дефицит, но близко к этому. Только видно трактирщик, испуганный ночными гостями, решил растрясти сокровенную заначку, лишь бы мы убрались поскорее. Окинув взглядом пузырь, я кивнул:

– Да. Вот таких вот десять бутылок. И сразу прикинь, чем тебе оплату лучше получать? Рублями или марками?

Хозяин, имея какие-то свои планы, непатриотично выбрал иностранную валюту (которой у нас после обирания офицеров расстрелянного вагона, вполне хватало) и даже всучил мешок и пару корзин для переноса покупок. Поблагодарив шустрого мужика, я повернулся уходить, при этом дольно громко говоря своим сопровождающим:

– Ну вот теперь и отметим это дело и от вошек избавимся [19] Считалось что керосин хорошо помогает против вшей и клопов. . Теперь хоть весь мойся в этом керосине!

Если мои спутники и удивились таким словам, то прямо сейчас я ничего объяснять не собирался. Ведь хозяина кабака немцы обязательно станут допрашивать. И мне вовсе не хотелось, чтобы до них раньше времени дошла идея "коктейля Молотова". А так, узнают, что залетный отряд приобрел водку для души и керосин для тела. То есть ничего необычного кроме того, что за товары было заплачено. Для нынешних времен это редкость. Народу все больше расписки за забираемое совали (или сразу в морду), а не деньги.

В общем, оставив сельского ресторатора в покое, мы вернулись обратно. Корзины с пузырями я вручил Маге, для охраны и обороны, а то народ, привлеченный их заманчивым треньканьем, словно невзначай, стал скапливаться вокруг покупок. Но я популярно объяснил, что сие не для пития, а исключительно для обеззараживания и наркоза и будет передано нашему батальонному Пилюлькину.

Личный состав, разочарованно выдохнул, опять разбредаясь по местам. А ближе к часу ночи, я пихнул посапывающего рядом Трофимова:

– Подъем, гроза морей! Воевать пора!

Гришка как будто и не дремал, вскочил потянулся и зевнув с завыванием уточнил:

– Все делаем, как обговаривали?

– Угу.

А задумка у нас была не особо сложная. Костры, зажжённые немцами уже прогорели. Горючее из керосинок, погасло еще раньше. Этими несколькими лампами, противник думал осветить подходы, но их разбили еще во время первой перестрелки. Так что теперь несколько групп невидимками потопали на позиции. Тьма была – глаз выколи поэтому ребята двигались на ощупь. Пятеро ушли минировать заднюю стену амбара. Еще двое поползли к примеченной заранее ямке за бочкой. Прямо под пулемет. У них особая задача. Остальные сосредоточились напротив своих объектов штурма. Выждав минут пятнадцать (чтобы минеры наверняка успели все сделать) я скомандовал приступать к действию и мы, не высовываясь, заорали "Ура".

Немцы тут же переполошились, принявшись обстреливать темноту. Пулеметчик так вообще старался больше всех, поливая от души длинными очередями. В этот момент парочка за бочкой, подняла привязанную к палке световую гранату. Разглядев брызгающий искрами огонек огнепроводного шнура, я заорал – "Глаза беречь!" и прикрыл лицо ладонью. Но вспышку ощутил даже так. Со стороны немцев стрельба почти сразу прекратилась, зато донеслись неразборчивые вопли. Ну а чего вы хотели? Когда мы заорали, все противники уставились в сторону шума и теперь, кроме радужных кругов, перед собой нифига не видят. А секунд через тридцать шарахнул взрыв и в амбаре началась потеха. Судя по красноватым отсветам, от взрыва там что-то загорелось (либо жерди крыши, либо зерно в мешках), что дало подсветку, поэтому пулеметчиков с поддержкой положили быстро и сразу. В это же самое время остальная братва мочила фрицев в других строениях. Закончилось все буквально за несколько минут. Как итог – у нас еще двое раненых. Со стороны немцев – трое пленных и целенький пулемет, который в отличие от максима имел не колесный, а четырехногий станок.

Долго не рассусоливая, послал людей тушить амбар, а сам занялся пленными. Все они были из жилого дома, и попали под вспышку поэтому выронив оружие, занимались внезапно испортившимся зрением, не принимая участия в бою. За счет этого и выжили. Не все – в горячке наши завалили и тех, кто сопротивлялся и даже тех, кто не отсвечивал. Вот этом конкретно – повезло. Хозяевам дома, к слову так же повезло, потому что оккупанты проявили несвойственную европейцам гуманность и заперли пейзан в подполе еще с вечера. А то бы мои ребята, впотьмах, особо не разбирались кого валить…

Придавленные внезапными перипетиями судьбы немецкие тыловики вообще ничего не срывали и не запирались, так что допрос прошел довольно быстро. Немецкий, в отличие от английского я знал не очень хорошо, но и этого вполне хватило чтобы понять друг друга. А мы с Гриней, получив информацию, стали чесать репу. Что сказать – за подмогой немчура все-таки послала. Двоих, на лошадях. Унтер у них был бывалый, поэтому решил подстраховаться и заявить, что Квашино с утра будет атаковать не менее полусотни бандитов непонятной цветовой принадлежности. Угу… при этом наши доблестные разведчики так никого и не перехватили. Значит, утречком, со стороны Дьяково надо ждать гостей.

Ну а сами пленные пояснили, что на станции, в общей сложности, расквартировано до роты противника. При этом из боевых – два пехотных взвода. А остальные, такие же как они тыловая шушера. Шушеры много, так как они обслуживают несколько складов куда собираются продукты для оправки в Германию. Там же находится склад амуниции, на который не далее, как позавчера, поступила партия сапог.

Вот эти самые сапоги нас и зацепили. Чтобы было понятно – с обувью в батальоне дело обстояло не очень. И даже очень не очень. В нынешние времена синтетики ведь еще не было. И резиновые подошвы не получили большого распространения. Использовался исключительно naturel. Клей, кожа, дратва, деревянные или латунные гвоздики. И как за ботинками или сапогами не ухаживай, представьте, во что это все превращается после сезона активной эксплуатации? А на наших складах – шаром покати. Нет, я подозревал что у кладовщиков что-то в заначке есть, но развернуться мне не дали. Прибежало все ростовское начальство и предотвратило вдумчивое дознание с последующими расстрелами. Тогда, чтобы успокоить нервничающего Чура, из каких-то фондов они наскребли десять пар ботинок. А что мне эти десять пар? Можно было бы пойти другим путем и попробовать купить, но оптом вообще никто не торговал, а одиночные пары погоды не делали, да еще и стоили как будто эти опорки лично Фаберже точал. В общем, обувь сейчас это стратегический продукт.