Александр Власенко - Подразделение 5. Знакомство [litres самиздат]

Единственная экспозиция в Лувре, про которую Олегу было известно – это Джоконда, то есть портрет кисти Леонардо да Винчи "Мона Лиза", супруги флорентийского торговца шелком Франческо Джокондо, написанный в начале XVI века. Туда они и отправились в первую очередь. Комната, в которой находился портрет, была довольно большой для всего лишь одной картины, но недостаточно большой для всех желающих туда попасть. Картину окружало дугообразное ограждение с полированными коричневыми перилами, вдоль которого столпились туристы. Олег с Даной с трудом протиснулись к этому ограждению с правой стороны от картины и попытались ее рассмотреть. К сожалению, картина находилась под стеклом и почти половину картины они вообще не видели, потому что в стекле отражался окружающий интерьер. Тогда они предприняли титанические усилия, чтобы сменить угол обзора, и пробились к ограждению с другой стороны. Ничего не изменилось, кроме того, что теперь из-за отсвета на стекле была не видна другая часть картины. В конце концов, они решили, что уже достаточно ознакомились с Моной Лизой и перешли в другие залы. Пройдя через несколько залов с картинами, Олег решил для себя, что Лувр ему не очень-то и нравится. Наверно все дело было в освещении. Что касалось картинных галерей, то Олег привык к залам с хорошим освещением и белоснежными стенами, как, например, в музее имени Пушкина в Москве или в Русском музее в Питере, да и в Эрмитаже тоже. А в Лувре освещение экспозиций было каким-то странным. Нельзя сказать, что света не хватало, но он был распределен как-то неправильно, в результате чего в верхней части стен и на потолке скапливались тени, да и стены во многих комнатах были не белыми, а самых разных цветов, иногда даже довольно мрачных, типа красно-серого оттенка. Все это давило на психику и не очень ассоциировалось в восприятии Олега с тем, каким должен быть интерьер картинной галереи. Потратив больше часа на хождение по залам Лувра, Дана, наконец, обратила внимание, что Олегу все это не очень нравится.

– Дорогой, я вижу, что от Лувра ты почему-то не в восторге, – заметила она. – Давай тогда хотя бы здесь пообедаем, может это улучшит твое настроение…

Девушка провела его к кафе, которое находилось на втором этаже на галерее, выходящей во внутренний двор, посередине которого возвышалась стеклянная пирамида-вход. Галерея эта сама была произведением искусства, с лепным потолком, высокими окнами, доходящими почти до потолка, и атласными портьерами, собранными в складки по бокам окон. Меню выгодно отличалось от таких же музейных кафе в Москве или Петербурге, где предлагались только всякие пирожные и кофе с чаем, потому что здесь можно было пообедать по-настоящему, что они и сделали, а после обеда решили, что достаточно уже посмотрели Лувр и можно перейти к следующему пункту программы, то есть посетить Эйфелеву башню. Олег, со стыдом для себя, подумал, что от Лувра у него останется самое приятное впечатление не от картин, а именно от этого обеда и этого кафе на уникальной галерее.

Дана посетовала, что сейчас зима, потому что удобнее всего было бы добраться до Эйфелевой башни по Сене, но особого выбора не было и недалеко от музея они опять спустились в метро, проехали по линии №1 несколько остановок до станции, названой в честь президента Рузвельта, что Олега несколько удивило, так как он не мог даже предположить, что французы захотят назвать одну из центральных станций своего метро в честь американского президента, и пересели там на линию №9. По ней они проехали еще три коротких остановки и на станции Трокадеро опять сделали пересадку, на этот раз на линию №6. Вообще, когда Олег посмотрел на схему парижского метро, то ему показалось, что станции, по крайней мере в центральной части города, находятся буквально через каждые 200 метров, а различных линий огромное множество. На самом деле этих линий оказалось всего на пару больше, чем в Москве, но расположены они были не по радиусам, а переплетались друг с другом по всему городу, поэтому и пересадок иногда приходилось делать много. По линии №6 они проехали одну остановку до Пасси, а потом поезд выехал на мост через Сену. Олег заметил в окне кусок Эйфелевой башни, и они, чтобы лучше видеть башню, переместились на сиденье слева, которое, к счастью, освободилось на предыдущей станции. Уже давно наступил вечер, небо стало совсем темным, а на его фоне сияла в лучах прожекторов всеми своими ажурными переплетениями Эйфелева башня…

Сразу за мостом находилась станция, к которой они и направлялись и которая оказалась очень необычной, потому что располагалась не под, а над землей, на втором ярусе на уровне моста. Станция вообще была похожа на небольшой железнодорожный вокзал с типичной двускатной крышей, а название станции показалось Олегу более уместным для Израиля, чем для Парижа – "Бир Хакейм", о чем он и не преминул сказать своей спутнице. Однако Дана с самым серьезным видом объяснила, что станция эта названа в память о битве, произошедшей в Северной Африке в местечке с этим названием между французской Свободной армией и войсками под командованием генерала Роммеля в 1942 году и, что хоть французы эту битву и проиграли, но память о ней очень важна для свободолюбивого французского народа.

– Ты что, всю эту информацию из каких-то туристических буклетов берешь? – удивился Олег.

– Нет, – не без гордости ответила девушка. – Я же говорила, что моей специализацией в Академии был XX и XXI век, так что у меня своих знаний хватает.

"Это ж сколько надо всего изучить и помнить, – подумал Олег. – Наверно они там в XXII веке сильно нас опережают, если Дана не только все это знает про наше время, но еще и безупречно разговаривает на разных языках… Кстати, надо будет при случае спросить, сколько вообще языков она знает…"

Выйдя из метро, молодые люди вернулись немного в обратную сторону по направлению к Сене, потом повернули направо и прошли еще некоторое расстояние вдоль набережной, а потом свернули на какую-то узкую улицу с односторонним движением, идущую под углом в противоположную от реки сторону. Пока они шли, Олег решил задать вопрос, который занимал его со времени посещения французской разведки.

– Слушай, Дана, а что будет, когда к французам приедут настоящие агенты ЦРУ забирать пленника, а его уже кто-то другой перехватил. Наверно, большой скандал поднимется…

– Да уж будь уверен, естественно, поднимется…

– И что с этим делать?

– А ничего не делать, – спокойно ответила девушка. – Наша Служба запустит в среде ЦРУ сегодня или завтра дезинформацию, что пленника у них из-под носа увели агенты АНБ, то есть Агентства Национальной Безопасности – в Штатах это главный конкурент ЦРУ, и подобные ситуации там возникают не редко. А потом след пленника бесследно затеряется в анналах АНБ и постепенно история забудется…