Олег Кожевников - Михаил II: Великий князь. Государь. Император [сборник litres]

Глянув на Каледина и сидящего рядом с ним начальника штаба армии, чтобы проверить впечатление, произведенное моими знаниями, я продолжил:

– Ну ладно, будем предполагать худшее, что «фоны» хорошо обучены и будут действовать тактикой непрямой защиты. Соответственно нужно действовать нестандартно – нелинейно, так сказать. Обтекать опорные пункты противника и двигаться вперед, не обращая внимания на свои тылы.

Мои познания в военной теории не произвели на окружающих никакого впечатления. Наверное, все думали, что великий князь и должен разбираться в военном деле. Единственным, на кого подействовало выступление, был я сам. После него решил, что теперь не выгляжу белой вороной среди профессионалов военного дела. И еще я заметил, что окружающие реже стали вставлять в свою речь специфические военные термины. Конечно, это может быть не из-за того, что я тоже блеснул знанием военного жаргона, которым владели только профессионалы, а потому что мы начали обсуждать не общую стратегию, а конкретные планы действий частей армии в момент, когда подразделения 9-й кавалерийской дивизии будут прокалывать линию фронта германцев.

Мой разум, даже во время обсуждения вероятных трудностей, не погружался полностью в эти вопросы, а параллельно продолжал думать – справится ли Бегильдеев с такой массой нетрадиционных задач. Потом решил, что вряд ли. Не мобильная у него психика. Он по натуре, конечно, боец, но слишком прямолинеен. И я решил, что сам буду командовать этим рейдом. Слишком многое зависело от его успеха. Опасно, конечно, и могут убить, но зато история наверняка поменяется, ведь два раза не убивают, а значит, в Перми меня не застрелят. Да и Кац останется жив. Решив для себя этот вопрос, я в удобный момент высказал это решение. Это произошло после того, как Каледин заявил:

– Несмотря на занятость, я лично завтра посещу 9-ю кавалерийскую дивизию. Когда встречусь с генерал-лейтенантом Бегильдеевым, то проинструктирую его и доведу до князя все мысли, которые высказаны на этом совещании.

Я на это заявление командарма-8 сказал:

– Господин генерал, не нужно на это тратить свое время, тем более армия находится сейчас в таком тяжелом положении. Командовать рейдом буду я. А все планы, которые мы наметили на совещании, я хорошо запомнил.

Каледин особо не удивился моим словам, да и другие тоже. У окружающих уже сложилось убеждение, что великий князь не трус, весьма ответственный человек и поручение командующего фронта он будет выполнять любой ценой. На этом совещание было закончено, но участники не разошлись по своим делам. А как тут пойдешь заниматься своими делами, если командующий армией предложил почаевничать.

Следующий день запомнился нескончаемой чередой встреч с офицерами, которым Каледин поручил обеспечить проход 9-й кавалерийской дивизии в тыл германцев. Хотя, что там было обеспечивать – прорехи в боевых порядках прорвавших нашу оборону германских частей были огромны. По данным разведки, германцы вырыли окопы только возле опорных пунктов нашей обороны, которые и тормознули их наступление. Вот там реально были сосредоточены мощные силы кайзеровской армии. А между этими сгустками силы была редкая сеть дозорных и изредка встречающихся пулеметных точек и наблюдательных пунктов артиллерийских корректировщиков. На старых позициях австрийской армии, окопов, дзотов и проволочных заграждений было много, и шли они на большую глубину, но вот солдат, которые должны были стоять на этих позициях, было мало. И они были расслаблены тем, что русские далеко и с ними сейчас воюют их союзники. Самые боеспособные части с этих бывших передовых участков фронта австрийское командование направило на блокировку и ликвидацию бригады генерал-майора Мошнина. То есть получалось, мы шли Мошнину на помощь, а бригада сама обеспечивала коридор для подхода этой помощи. Так что коридор для прохода частей дивизии в тыл неприятеля можно было обеспечить совсем небольшими силами. Команда пластунов, без всякой поддержки артиллерии, могла справиться с этой задачей. Не нужно было проводить большую войсковую операцию. Как говорится, без шума и пыли дивизия оказалась бы в глубине вражеской территории. А там здравствуй лавры Ковпака и Дениса Давыдова.

Для дела были полезными только встречи с двумя офицерами разведчиками, ну и, пожалуй, с полковником, который отвечал за тяжелую артиллерию армии. При прорыве отсечной артиллерийский огонь был необходим. С другими офицерами штаба армии я встречался из уважения к Каледину и его начальнику штаба, которые для согласования совместных действий присылали своих подчиненных. Конечно, для проформы я что-то там согласовывал, но больше просто знакомился с офицерами, а они со мной. Наконец к 11 часам поток посетителей в мой временный кабинет иссяк, и можно было наконец-то заняться делом. А дело у меня сейчас было одно – подготовка к предстоящему рейду. Но основная работа была уже проведена. Карты районов предстоящих действий лежали у меня в планшетке, приказ готовиться командиру мехгруппы поручику Хватову отдан. Оставалось прибыть в место, где состоится встреча мех-группы с частями дивизии Бегильдеева, дать вводную комдиву, начальнику штаба, командирам полков и 1-й бригады, и можно начинать наш рейд. Части Бегильдеева должны были подойти в район сосредоточения перед прорывом в два часа дня, начало операции было намечено на 18–30 (как раз в это время начинало темнеть). Информация о районе сосредоточения и времени начала операции была передана в штаб 9-й кавалерийской дивизии шифрограммой, посредством аппарата Морзе. Так как подразделения дивизии после дневного марша, преодолев большое расстояние, расположились на ночлег не очень далеко от штаба армии, связь была хорошая. Даже маломощная дивизионная искровая радиостанция приняла без помех шифрограмму из штаба 8-й армии. Утром мне доложили, что радиограмма отправлена, и подтверждение о ее приеме получено.

В 12–30 я зашел попрощаться в кабинет Каледина, в тот момент там находился и начальник штаба армии. Но пожатием рук дело не обошлось. Генералы, демонстрируя исключительное уважение к великому князю, пошли вместе со мной на улицу, провожая до самого «Форда». После того как я забрался в кабину, мне даже ничего не пришлось командовать Максиму. Он и так знал, что делать – ехать в место дислокации мехгруппы. Там уже все было готово к началу операции. Самое главное, на чем я особо настаивал – чтобы в доступном месте хранились цепи на колеса автомобилей. В этом времени еще не были изобретены приспособления, позволяющие автомобилям двигаться по грязи. По крайней мере, Максим и Пригожин об этом ничего не знали. Пришлось самому (ссылаясь на англичан) это внедрять. Нарисовать эскиз, а после изготовления цепей в мастерских житомирского депо с водителями и техническим персоналом мехгруппы проводить занятия по их применению. Сейчас дороги и без цепей были вполне проходимы, но вскоре, судя по погоде, даже гужевой транспорт проехать по этим ослиным тропам сможет с большим трудом. Время распутицы неумолимо приближалось.