Олег Кожевников - Михаил II: Великий князь. Государь. Император [сборник litres]

– Хорошо относился. У Натальи было одно из предсказаний Распутина. Я когда с ним ознакомился, то внутри всё аж похолодело. Жутко стало и захотелось как-то не допустить такого будущего России.

– Видишь! Даже тебя зацепили откровения Сибирского старца. А я с ним общался очень много и убеждался в истинности его суждений и божественного откровения в предсказаниях Григория. Сейчас кляну себя за то, что не внял твоему предупреждению об опасности, грозящей Григорию Распутину. Хотя по твоему совету и вызвал его к себе в Могилёв, но не стал там удерживать. Цесаревичу стало худо, и императрица Мария Фёдоровна телеграфировала, чтобы я срочно направил Распутина в Царское Село. Перед тем как отправиться в Петроград, Сибирский старец сделал своё последнее предсказание. Вернее, дал мне совет, как спасти империю. Он заявил: «Вижу я чёрную тучу, окутывающую нашу землю. Ничто не может ей противостоять. Она пожирает весь род Романовых. Но вдруг у самого края пропасти, на дне которой горит адский огонь и прыгают черти, возник луч света и лик твоего брата Михаила. Сгусток тьмы метнулся к нему, но из очей Михаила вырвались кинжалы света и развеяли наступавшую тьму. А потом в его руке появился факел, и Михаил, освещая путь, повёл родичей и тебя с детьми прочь от этой адской пропасти. Передай брату империю, и он выведет всю Россию из тьмы».

Николай Второй замолчал, а у меня от этого мистического бреда даже мороз по коже пошёл. Ну как тут бороться с таким настроением Николая Второго, тут нужен психиатр высшей квалификации, а не технарь из НИИ мозга. Даже Кац в этом случае вряд ли что-нибудь мог посоветовать. Оставалось брать знамя из ослабевших рук Николая Второго и постараться пронести его сквозь наступающий на страну бардак. Хорошо, у нас с Кацем был план, как действовать в самой безнадёжной ситуации. Да и помощники теперь появились. Даст бог, прорвёмся и не окажемся в ссылке в Перми. Мгновенно прокрутив в голове эту мысль, я всё-таки постарался вывести Николая Второго из мистицизма, заявив:

– Ники, да какая, к чёрту, тьма, это германский Генштаб балует – засылая к нам деструктивные элементы и разжигая непомерные амбиции политиканов и некоторых генералов. Вместе возьмёмся и подавим всю эту шушеру!

– Эх, если бы всё было так просто! Я пытался чистить эти авгиевы конюшни. После поражения в Русско-японской войне и бунтов 1905 года, по моему повелению была развернута и должна была закончиться в 1917 году большая военная реформа. Но грянула война, и действия по реформированию армии пришлось отложить. Не была доведена до конца и столыпинская реформа – её автора и движущую силу убили заговорщики. А затем всё та же война не дала возможности продолжить замысел Столыпина. И в других делах происходило подобное, как только я пытался что-то делать на благо России, происходило нечто необъяснимое и дело срывалось. Как тут не поверишь в стихийную иррациональную силу (тьму), которая не хочет моего царствования. Предсказания Сибирского старца показывают единственно достойный выход, чтобы Россия избежала ада. Я верю предсказаниям Распутина, поэтому принял бесповоротное решение отречься в пользу своего брата. И знаешь, Миша, после того как я подписал отречение, дела в государстве Российском и в моей личной жизни начали налаживаться. Был взят Ковель, и без больших жертв, хотя перед этим три сильнейшие русские армии штурмовали его больше месяца, понеся при этом колоссальные потери. А тут кавалерийский корпус наскоком занял его за один день. При этом потери корпуса составили меньше ста человек, а одних пленных, включая хорошо обученных и обстрелянных германских солдат, насчитали больше ста тысяч человек. Исправных пушек и пулемётов захвачено больше, чем за предыдущие военные действия. Победа грандиозная, почище, чем Брусиловский прорыв. Военные специалисты, с которыми я беседовал, за сердце хватаются, когда узнают про твои блиндажи на железнодорожных платформах. Сначала-то их смех охватывал, когда узнавали про поделки малорусских плотников. А когда узнавали, что именно благодаря этим блиндобронепоездам Юго-Западному фронту удалось сохранить контроль над железной дорогой и нейтрализовать мощные бронепоезда противника, у генералов начинались сердечные колики. Такие результаты действий кавалерийского корпуса в современной войне не имеют логического обоснования. Подобных результатов можно достичь только при божественной помощи. То что Бог смилостивился над моей судьбой после того, как я подписал манифест об отречении от престола за себя и своего сына, самочувствие Алексея нормализовалось. А перед этим был страшнейший приступ, усугублённый простудой. Лечащий доктор давал самые неутешительные прогнозы. Медицина в случае моего сына была бессильна. Такие приступы уже бывали, но их снимал Сибирский старец, а теперь помочь цесаревичу было некому – Распутина убили. И не чужие люди, а, можно сказать, свои, среди них был Дмитрий, мой приёмный сын. Я относился к нему как к родному сыну, а он вонзил кинжал в сердце своего отца. Как тут не думать о происках дьявола! Ну, это ладно, оставим всю эту дьявольщину, будем вспоминать только светлые моменты, связанные с тобой. Так вот, когда Алексей находился уже при смерти, пришла докторша, присланная твоим секретарём Джонсоном. Её сначала не допустили до цесаревича, когда эта Настя заявила, что направлена по поручению великого князя Михаила Александровича и у неё имеется новейшее лекарство, присланное тому из Англии. Но Мария Фёдоровна была в таком отчаянье! Императрица, услышав, что это Михаил так заботится о своём племяннике, разрешила этой Насте заняться лечением цесаревича. После твоего последнего посещения Царского Села Мария Фёдоровна очень тепло о тебе отзывалась. И в той непростой ситуации доверилась твоей посланнице. И не прогадала – после недельного применения чудо-лекарства Алексей пошёл на поправку. Твоя посланница не только помогла встать на ноги цесаревичу, она вылечила и княжну Ольгу, которая лежала простуженная с очень высокой температурой. Так что, Миша, я был прав, что отрёкся от престола – страшное проклятие начало отступать как от моей семьи, так и от России. Теперь я от своего решения ни за что не отрекусь. Прекращай меня уговаривать вернуть прошлое. Лучше давай обсудим процесс передачи власти и прочих атрибутов монарха.

После таких слов Николая Второго я понял, что уговаривать брата отозвать своё отречение совершенно бесполезно и, делать нечего, придётся впрягаться в этот воз под названием Российская империя. Вот я и начал впрягаться – начал обсуждать с Николаем Вторым непонятные мне действия некоторых высших сановников империи. Это обсуждение плавно перешло в вопросы кадровой политики. Николай Второй кратко характеризовал чиновников, занимавших узловые места в имперской паутине, где главным пауком был именно он. А теперь, соответственно, главным кровососом, именно так называли царя в своих прокламациях многочисленные левацкие партии, становился я – Михаил Второй. Хотелось выть от отчаянья, но я продолжал обсуждать с Николаем Вторым главный вопрос, который меня интересовал в кадровой политике – кто, по его мнению, достоин сейчас быть главнокомандующим. Сам Николай Второй наотрез отказался продолжать занимать этот важнейший на данный момент пост. Как ни странно, несмотря на то что генерал Алексеев по существу предал главнокомандующего, Николай Второй предлагал на этот пост именно его. Для меня это предложение выглядело неожиданно и ещё больше запутало в голове этот вопрос. Ещё в дороге я перебирал разные варианты и склонялся назначить главнокомандующим генерала Брусилова. Но кандидатура генерала Алексеева тоже присутствовала. А ещё в голове присутствовала мысль самому занять пост главнокомандующего. И возникла она не из-за моих амбиций, а из слов командующего Особой армией генерала Безобразова. У него я тоже спрашивал, кого хотел бы видеть главнокомандующим сам командующий армией. Во время этого разговора генерал Безобразов заявил: «Нельзя из короны государя вырывать перья и раздавать их направо и налево. Верховный главнокомандующий, верховный эвакуационный, верховный совет – все верховный, один государь ничего. Подождите, это еще даст свои плоды. Один государь – верховный, ничто не может быть, кроме него». В словах генерала Безобразова имелась здравая мысль – в это тяжёлое время нельзя было распыляться и допускать в среде генералов тёрок и склок.