Владимир Мищенко - Записки дворянина

– Вы правы, сир.

– Ну? Ну?

– Я понял, сир. Сейчас я передам вашему гофмейстеру на смене, что вы освободились и желаете кушать.

– Именно. И пригласите ко мне на трапезу кардинала Йоркширского.

– Хорошо, сир.

– И ещё секундочку. Состыкуйтесь с бароном Смитом и скажите ему, что начальником отдела по выполнению секретных военных приказов я назначаю виконта Шерлока. Ему придётся решать вопросы важные, а с виконтом особо не церемонятся, поэтому, добавочно, Указ о переводе виконта Шерлока из виконтов в бароне. Именно так. И плевать, что он безземельный. Пока. Если и дальше так пойдёт, то земель бесхозных будет много. Кушать я изволю в кабинете. Это не для барона, а для гофмейстера и кардинала. На барона я сердит. – Кивнув, я отпустил его.

Карты – это моё любимое развлечение, особенно – топографические. Я внимательно всматривался в значки и обозначения, которые уже в ближайшее будущее станут театром боевых действий. Раздался стук.

– Ваше Величество, разрешите?– робко спросил камергер – юнкер.

– Называй меня сир. Принёс поесть? Так заходи. С этим вопросом не стесняются.

Камергер – юнкер поклонился и пропусти вперёд двух юнкеров с подносами. На одном стоял пузатый кувшин и два больших, покрытых белой глазурью, стакана. Для меня и кардинала, как я догадался. Третий лишний и пить не будет. Молодцы. На втором подносе – чаша с виноградом и яблоками, рядом блюдо с сыром и хлебом. Не густо.

– Не понял? Это и всё?

– Сир, это в ожидании основной трапезы, для выработки живительных соков. Так учит нас наш, простите, сир, ваш медикус.

– Ладно, уговорил, ставь. Чем сухой сыр, так уж лучше мяска бы накидали. Из сыра я люблю бутерброд делать с маслом и хлебом. Но к нему нужен горячий чай, а не вино, опять же. Разберёмся.

Вновь приоткрылась дверь, капитан гвардейской стражи громко произнёс

– Сир, к вам кардинал Йоркширский.

– Зови.

Капитан отошёл в сторону, и в дверь вошёл высокий, статный мужчина в бархатном тёмно-красном одеянии и с лицом российского старца, что так сильно отличаются ликом от местных аборигенов. Уже одно это мне сильно понравилось.

– О, ваше Высокопреподобие, раздатчик милостыни!– Улыбнулся я и протянул к нему руки, чем, возможно, и нарушил этикет, но мне всё можно, – я же сюзерен. – Проходите, кардинал. Как к вам лучше и привычнее обращаться? Я только знакомлюсь с королевством и не хочу менять то, что уже устоялось, и не противоречит моему духу. Проходите, присаживайтесь, где вам удобнее, а, может, привычнее.

– Спасибо, сир, здесь нет моего привычного места, потому как, во-первых, с королём Карлом Девятым общался его духовник и глава придворной церкви, а не я. Я до сего времени отвечал всего лишь за церковную переписку и архив.

– Хм. Мне кажется, от того, как и что будет написано в письме, во многом зависят отношения, особенно, людей общающихся только при помощи писем. А архив, так это же вообще здорово. Тем более, церковный. Насколько я знаю, церковь всегда изымала из мира все ценные и редкие рукописи. Только у вас можно найти древние фолианты и артефакты. Хотел бы я немного поработать на вашем месте, но некогда, – дела.

– А в общении, сир, я не буду против, если вы скажете Падре или, опять же, кардинал. Простое обращение к священнослужителю у нас приветствуется, подчёркивая отсутствие гордыни. А к членам паствы мы обращаемся – сын мой.

– Хм. Если скромность украшает, то это уже не скромность. Падре – это, по-моему, по латыни будет отец. А вы в ответ сын мой. Скромно. Особенно, если вспомнить Новый Завет, где Господь наш обращался к своему Отцу, а Он, в ответ, говорил – Сын Мой возлюбленный, и пару раз добавил – на Нём Моё благоволение. И, называя вас отец, я непроизвольно ощущаю себя, нет, конечно, не Христом Господом, но где-то рядом, а вас, соответственно,… ну, вы понимаете.

– Сын мой, всё намного проще. У нас же отношения схожи. Все мы – дети Божьи, как и учил нас Учитель в своих проповедях. Ведь в Библии написано, что, если сын попросит у отца хлеба, то не получит в ответ на свою просьбу змею или камень, а уж тем более небесный Отец проявит заботу и любовь к нам. А вас, кстати, дети есть?

– Да. Но они далеко – в России. Согласен. Против Падре ничего против не имею. Простите.

– Бог простит, сир.

– Эй, капитан!– Прокричал я.– Там не видно этих с подносами? Или они там пробу снимают с королевского стола? Сколько можно ждать!

– Сир, – важно произнёс капитан,– юнкера ждали, пока вы не откушаете сыр и не выпьете вина для аппетита.

– Королевский этикет, короче? Понял. Считай, откушал и выпил, тащи поесть, а то мы с его Высокопреосвященством уже оголодали.

Обе половинки дверей распахнулись и в кабинет величественно вошли сменный гофмейстер и пятеро юнкеров. На столе появились новый кувшин с вином, блюда с дичью, с поросёнком и миска с холодцом. Гофмейстер с королевской помпой положил рядом со мною салфетку, расшитую королевскими вензелями, а на неё положил ложку и два ножа, разные по длине.

– Приятного аппетита, сир.– Мне оставалось лишь милостиво кивнуть в знак благодарности. Как правильно должен поступать король, я пока не знал. Когда гофмейстер закрыл за собою дверь, я продолжил

– Падре, церковь всегда была наиболее информирована о состоянии дел в государстве и о положении дел при дворе. Я думаю, вы уже знаете, что Франция готовится к вторжению на наши земли.

– Да, сир, но скажу прямо, мне не очень верится в это, но результаты допроса говорят сами за себя. Увы.

– Я рад, что по этому вопросу у нас нет разногласий. Ваши священники на местах, не только знают, что творится на земле, но и могут мягко, не навязчиво, но убедительно подготовить народ к этой войне, возбудить патриотизм и желание встать всем, как один, на защиту Отечества, своих жён, дочерей, домов. Нам будут нужны новые рекруты, но не простые исполнители, которые при определённых обстоятельствах могут бросить оружие и бежать, а защитники Отечества, защитники своих домов. Вы понимаете меня?

– Конечно. И уже утром я разошлю письма по всем церквам, а также переговорю по этому вопросу с кардиналом Истленда. Ведь, по-моему, так вы назвали соседнее королевство?

– При всей моей предполагаемой осведомлённости церкви, вы меня удивили. Я доволен вашим пониманием, как и меня лично, так и обстановки. Вы же понимаете, что все люди очень разные. И я даже не имею в виду внешность, сколько характеры, живость, духовность. Господь заключил Завет с нашими прадедами, но сколько раз люди его нарушали, вызывая гнев Божий. Хоть мы и не иудеи, распявшие Господа, но есть ли среди нас те, кто сохраняет у нас этот завет?

– Сир,– сказал кардинал, разжёвывая с хрустом мелкие косточки рябчика.– Скажите, у вас в России говорят, показывая на радугу после дождя, что это видимый Завет Господа нам – людям?