Андрей Шопперт - Колхозное строительство 5 [СИ]

Вот этот случай и врезался Петру в память. Столько всего вокруг себя поменял, что история могла и не повториться. Хотя, Чехословакия обратное показала. Упрямая тётечка наша История.

Вызвал к себе Пётр «дядечку». Где-то в самом конце августа. И сказал:

— Сергей Павлович…

Нет, опять так нельзя. Дядечку звали Сергей Павлович Павлов. Да, да, тот самый первый секретарь ЦК ВЛКСМ, тот самый член банды «комсомольцев», которого Брежнев снял с такой ответственной должности и почему-то не в Африку послом запулил, а доверил спортом руководить. Сейчас Сергей Павлов — председатель Спорткомитета СССР. Потом всё же сошлют послом в Монголию. Это просто счастье для страны, что есть «комсомольцы»! То они, ничего в вопросе не понимая, КГБ рулят, то вот спортом, то телевидением. Шелепина повесить за это надо. Достать из гроба и повесить, а потом в пушку запихать и по полякам выстрелить. Как Лжедмитрием. Протащил на такие посты ничего не умеющих горлодёров.

— Сергей Павлович, а что у нас с подготовкой к Олимпиаде?

— Продукты хотите получше спортсмен…

— (Ах ты ж ссука). Я сейчас с вами разговариваю, как заместитель Председателя Совета Министров СССР.

— Все по плану, готовятся в высокогорье. В разных местах.

— Не рано в горы забрались?

— Планы составляли по рекомендации учёных.

— Да вы присаживайтесь. Долгий разговор. У меня есть секретная информация. Откуда — не скажу… хотя нет, откуда — как раз скажу. Из Франции. Не скажу, от кого. Там доктора считают, что пребывание на высоте перед олимпиадой не должно превышать двух недель — иначе эффект получится обратный. Потому сейчас сборы отмените в горах, и только в конце сентября соберите всех на Медео.

— Товарищ Тишков, вы же понимаете, что по устному распоряжению я этого сделать не могу, — уел.

— Будет письменное. И ещё, к стрелкам нужно приставить особиста — ну это я с Циневым решу. Да! И список тех, кто отправляется, мне сегодня на стол. И спортсмены, и медики и тренера и делегация со спорткомитета. Вы-то дома останетесь?

— Поч… чему? — ага, сдулся.

— Там ведь горы, а вы здесь по равнине московской ползаете. Непорядок.

— Да я как бы…

—Ладно, я шучу. Конечно, со мной полетите. Не укачивает вас в самолёте?

— Нет. А что? — совсем растерялся комсомолец.

— Так ведь сядете рядом и облюёте мне штаны. Выхожу я из самолёта, меня в Мехико сам Густаво Диас Ордас, президент ихний, встречает. Мы же знакомы с ним. Вот — а я в облёванных штанах. Всё, международный скандал!

— Меня не укачивает. Приходилось летать по стране, да и за границу, — галстук поправил. Затянул туго.

— Хорошо, но рядом не садитесь. Опасаюсь я вас.

— Я попросил бы…

— Ну, просите. Чего-то надо? Вам или спортсменам?

— Мне нужно письменное распоряжение об изменении утверждённой программы тренировок, — опять галстук жмёт.

— Будет. Да, и галстук поменяйте. У вас глаза серые, а галстук зелёный. Диссонанс.

Эх, если бы на этом все проблемы советской сборной кончились. Дудки! Копаясь тогда в прошло-будущем в интернете, нарыл ещё кучу ситуёвин.

Одну из них за пару месяцев до того напомнил Тарасов. Который хоккеист, а не автомобилист. Пётр пришёл к нему на тренировку — скоро ведь новый сезон, и чемпион страны краснотурьинский «Труд» опять частично тренируется с ЦСКА.

— Ты ведь, Пётр, как-то хвастал, что половина жителей Краснотурьинска немцы? — Анатолий Владимирович только что на кого-то кричал, ещё красный весь.

— Треть.

— Ну, не важно. Тут немец ко мне один на чаёк заглянул.

— Из Краснотурьинска?

— Да нет, он, может, и не знал о таком городе. Зато теперь знает — я ему рассказал о твоём революционном методе борьбы с пьянством.

— Анатолий Владимирович, ты брось загадками разговаривать. Говори, что за немец, и с кем бороться.

— Рудольф Плюкфельдер. Слышал такую фамилию?

— Штангист? Фильм смотрел, — мать твою! Фильм-то снят в 2018 году, на девяностолетие легендарного тренера.

— Фильм? — у, гад этот Тарасов.

— Оговорился — в новостях сюжет.

— Ясно. Так вот у него подопечный есть, Алексей Вахонин.

— Олимпийский чемпион. Тот самый?

— Который?

— Тот самый, что на олимпиаде в Токио, поднимаясь на помост, бросил соперникам: «Хреново вы шахтёров знаете!»

Пётр вспомнил, как смотрел репортаж там, в будущем. Когда судьи зафиксировали попытку, он, держа над головой штангу, согнул в колене и приподнял одну ногу. «Хо-па!» — выкрикнул Вахонин, как в цирке. Глаза вылезли из орбит, лицо побагровело, но штангу он удержал.

— Ну да, тот самый. Спивается. Я Рудольфу и рассказал о твоём методе. Спасти надо парня.

Точно! Жена попалась алкашка, такого же сына вырастят, и потом сын отца ножом кухонным зарежет, последнюю рюмку не поделят. А до этого олимпийский чемпион и неоднократный чемпион мира будет могилы на кладбище рыть. Другую работу алкашам не найти.

Но ведь никто из этих людей о том не знает.

— Хорошо, Анатолий Владимирович, пусть тренер с учеником подходят ко мне в министерство завтра в восемь утра.

С тех пор вот прошло два месяца. Тогда отправили обоих в Краснотурьинск. Вахонина напоили и сдали в вытрезвитель. Попытались провести воспитание ремнём — троих милиционеров здоровеньких раскидал олимпиец. Потом уже впятером справились. Злой ходил, рычал — зато за два месяца на десять кило свой рекорд улучшил. С одного раза не подействовало. Вроде и друзей там ещё нет, и знакомых даже — так ведь один нажрался, ночью. Повторили экзекуцию. Всё ведь лучше, чем быть зарезанным сыном за рюмку водки. Опять рычал. Воробьёв, старший тренер сборной команды СССР по тяжёлой атлетике, не хотел брать Вахонина. Пришлось Петру вмешиваться.

— Устройте поединок с вашим представителем.

— Ну конечно! А он перед соревнованием опять напьётся.

— А вы не давайте.

— Что я, нянька — за каждым алкашом бегать? — Вахонин рядом стоял — и краснел, и белел, и синел, и сипел, и зубами скрежетал.

— Слово шахтёра даю! Не пью больше. И в Шахты не вернусь. В Краснотурьинск перееду, там буду в шахте работать, и с женой разведусь.

Устроили спарринг. Не на одной ноге, но пятнадцать кило по сумме трёх движений выиграл у соперника. Выдержит? Ну, в Краснотурьинске пить точно не дадут.

Событие сорок четвёртое

Играли с сыном в лошадку. Катал его на шее, пока не ударился мизинцем ноги о тумбочку. Этот великий наездник слез с меня и спрашивает:

— Лошадка, тебе сильно больно?

— Сильно.

— Катать меня больше не сможешь?

— Не смогу.

— Жаль, придётся пристрелить!

— Семён Михайлович, скажи как на духу. Правда, что ты слово цыганское знаешь? — разговор состоялся на следующий день после того, как Косыгин издал приказ о введении вновь в министерстве сельского хозяйства должности заместителя по коневодству.