Вадим Полищук - Капитан Магу. Палканский дебют [litres]

Плюс он с Черняем, всего выходит шестнадцать выживших из полутора сотен.

– Помогите мне сесть.

Черняй с унтером помогли офицеру принять сидячее положение. Отсюда он смог увидеть всех своих подчиненных – грязных, оборванных, почти у всех травмы или легкие раны. У некоторых не по одной.

– Османийцы далеко?

– Шагов двести отсюда. Там дальше обрыв, и кроме как по дороге отсюда не выбраться. Ночью попробуем…

– Слушай сюда, – прервал унтера Алекс, – османийцы тащат с собой осадные пушки, не иначе хотят наше артиллерийское наступление повторить. У них там есть муниционная колонна, я ее в бинокль видел. Повозки с зелеными ящиками и крытые фургоны. В повозках снаряды к осадным орудиям, в фургонах – пороховые заряды.

Капитан с трудом протолкнул комок слюны в горло и отдал приказ:

– Порох нужно сжечь!

– Как?!

– Не знаю, думай сам. Тут я тебе не помощник, действуй по обстановке. Но если мы османийцам пороховые заряды спалим, считай, штурм Лочева наполовину отбили. Сейчас поставь наблюдателя у дороги, а как порох повезут – действуй. Сожги порох! Слышишь, обязательно сожги!

Эта вспышка отняла у Алекса последние силы. По знаку Охримцева Черняй опустил туловище капитана на траву, подложил под голову солдатский ранец.

– Опять в беспамятство впал, – констатировал состояние ротного вестовой.

– Останешься при капитане, – распорядился Охримцев.

– Слушаюсь, господин унтер-офицер!

– Головой за него отвечаешь! Остальные, за мной!

Весь оставшийся день и вечер Алекс пролежал на месте в беспамятстве, а потому не стал свидетелем событий, развернувшихся пять часов спустя, когда муниционная колонна корпуса Эник-паши прошла перевал и двинулась дальше к Лочеву.

У унтер-офицера Охримцева не было возможности выбрать место засады. Единственное, что пришло ему в голову – расположиться в кустарнике в сотне шагов от дороги, при появлении колонны обстрелять ее охрану, а затем, воспользовавшись моментом, прорваться к фургонам с порохом и поджечь их с помощью заранее приготовленных фитилей.

Поначалу все шло по его плану. Наблюдатель вовремя обнаружил колонну и подал сигнал. Охримцев приказал солдатам выдвинуться к месту засады. Напротив засады пологий спуск переходил в небольшой, но довольно крутой подъем. Шедшие впереди тяжелые повозки со снарядами замедлили движение колонны, это привело к тому, что следовавшие за ними пороховые фургоны с порохом скопились у его подножия. К тому же солдаты из охраны колонны были отвлечены тем, что помогали лошадям втащить на подъем повозки со снарядами. Воспользовавшись удачным моментом, Охримцев приказал открыть огонь.

Первые пули вызвали среди османийцев панику, сыграл свою роль фактор неожиданности. Решив, что ожидаемый момент настал, унтер отдал приказ «Вперед!». И ведь пробежать-то надо было всего какую-то сотню шагов, но именно в это время османийцы пришли в себя. Их было слишком много, и вспыхнувшая было паника быстро улеглась, охрана колонны открыла ответный огонь. Остатки пятой роты были в считаные секунды скошены плотным ружейным огнем. Никто из них не приблизился к цели ближе чем на двадцать шагов.

Последним умер сам Охримцев. Он лежал на земле с пробитой пулей грудью, когда подскочивший к нему османиец сначала ткнул его тело штыком, а затем наступил на торчавший из-под руки унтер-офицера тлеющий фитиль и погасил его.

Впрочем, радость османийцев от столь удачно отбитой отчаянной атаки длилась очень недолго. Неожиданно вспыхнул, а затем взорвался один из пороховых фургонов. Одна из руоссийских пуль задела железную скобу, скреплявшую деревянные части фургона, высекла искру и тут же пробила один из зарядов. Этой искры и хватило для воспламенения пороха.

Взрыв фургона разбросал в стороны тела людей и лошадей, а также массу горящих обломков. Вспыхнули еще три фургона. Нет, большую часть пороха еще можно было спасти, но вот тут в колонне началась настоящая паника. Османийцы стремительно разбежались, предоставив события их естественному ходу. Взрывы пороха гремели один за другим. В результате две трети снарядов для осадной артиллерии можно было дальше не везти, так как пороха для них просто не стало.

Один из ошалевших от страха османийских солдат проломившись сквозь кусты, выскочил прямо на капитана Магу и его вестового. Оба солдата схватились за оружие, Черняй успел выстрелить первым. А еще он успел затащить бесчувственное тело офицера глубже в кусты и прикрыть его парой сломанных веток. Бросив рядом с капитаном свою флягу, солдат подхватил винтовку и метнулся в сторону, уводя за собой спешивших на звук выстрела врагов. Погоня быстро настигла его на краю обрыва, где рядовой пятой роты двадцать второго пехотного полка Черняй принял свой последний бой, успев убить еще одного османийского солдата и ранить второго.

Час спустя к месту уничтожения обоза прибыл сам Эник-паша. Увидев учиненный руоссийцами разгром, паша впал в ярость и сгоряча ударом своей сабли снес голову тегмену, командовавшему охраной муниционной колонны. Он бы и начальника колонны казнил, да тот сподобился погибнуть при взрыве одного из фургонов. Сорвав зло на подчиненных, Эник отправил гонцов в Одреополь с приказом незамедлительно доставить с корпусных складов все имевшиеся там заряды. А еще он приказал проверить прилегающую к дороге местность на предмет поиска уцелевших руоссийцев. С тем паша и отбыл в авангард своего корпуса, уже достигший укреплений Лочева.

Османийские офицеры хоть и не горели желанием гонять своих подчиненных по придорожным кустам, прочесывание местности все-таки организовали. Но к тому времени уже стемнело, и османийский солдат прошел буквально в трех шагах от лежавшего без сознания капитана Магу, так и не заметив его.

Холодно. Именно холод вырвал Алекса из небытия. В небе сияли яркие звезды, затылок покоился на чем-то твердом, в левый бок неприятно упирался жесткий стебель куста. Капитан попробовал размять затекшие от долгого лежания конечности. Голова гудела меньше, руки и ноги хоть и не очень хорошо, но слушались. Офицер ощупал себя. К его удивлению, револьвер в кобуре и сабля в ножнах были на месте, только ремни портупеи кто-то ослабил. Правая рука наткнулась на флягу в матерчатом чехле. Судя по тяжести, она была полна где-то наполовину.

События вчерашнего дня восстановились в памяти. «Сейчас ночь, вокруг никого. Значит, Охримцев увел солдат для нападения на колонну. А судя по тому, что назад никто не вернулся, нападение закончилось неудачей, и все погибли». Алексу удалось повернуться на правый бок. Стебель слева перестал беспокоить, заодно выяснилось, что под головой у него лежит чей-то ранец. А тут еще жутко захотелось отлить. Преодолевая слабость и головокружение, капитан сумел подняться на ноги, сделать шаг в сторону и ухитрился справить малую нужду так, что почти ничего не попало на сапоги.