Сергей Васильев - Император из стали: Император и Сталин. Император из стали [сборник litres]

Первым и главным неотложным делом было озвучено совещание с участием жандармских чинов, уже прибывающих в Баку по распоряжению Ширинкина. Но не менее важной и тоже безотлагательной была встреча с купеческим сословием, а точнее – с нефтепромышленниками, которая должна была состояться уже этим вечером.

Важных поручений хватало и у ротмистра, успевшего посетить местный театр и о чём-то посекретничать с его директором. Князь теперь спешил обратно, нещадно трясясь в открытой коляске.

– Ваше высокоблагородие! – козырнул дежурный вахмистр на въезде на территорию посёлка. – Тут к вам проситель! Говорит, что по важному делу.

Ратиев коротко оглядел стоящую на обочине у шлагбаума фигуру в бурке и папахе, из-за которой виднелись только щёлочки глаз над иссиня-чёрными бородой и усами, кивнул постовым и неожиданно предложил «этому дикарю» место в своей пролётке.

– Вот видишь! – назидательно приподняв палец, довольно обратился к своему напарнику вахмистр, когда пролётка скрылась за поворотом. – Я же тебе говорил, что не простой человек, пусть стоит себе, ждёт, а ты: «В шею, в шею!» А как он тоже на службе, может быть, даже на тайной? Вот тогда бы нам обоим шею намылили…

Попетляв по хитросплетениям улочек «царства Нобелей», пролётка остановилась у служебного входа главной резиденции, охраняемой морским караулом.

– Со мной, – коротко скомандовал постовым Ратиев, пропуская вперёд пассажира.

Ещё немного ступеней, коридор, несколько томительных секунд, пока ротмистр торопливо отпирал дверь в свои апартаменты, имеющие отдельный анфиладный проход в покои государя.

– Николай Александрович! Вы меня с ума сведёте! – с упрёком прошептал он, глядя на довольного, как пряник, императора, скидывающего с себя одежду бродячего горца. – Почти сутки никаких известий! Неужели нельзя было никому поручить? Я вас одного больше никуда не отпущу!

– Иван Дмитриевич! Дорогой! – как можно мягче возражал император, стирая платком примитивный грим. – Есть дела, которые нельзя никому поручить, и есть места, где уж точно нельзя появляться с эскортом. Ну, вот представьте, что в деле замешана дама. А я тут с эскадроном казаков! Не комильфо, знаете ли. Вы лучше скажите, в театре всё получилось?

– Так точно! Сослался на Рождество, на готовящийся сюрприз, на домашний спектакль. Одним словом, вот полный набор, – говоря это, Ратиев водрузил на стол объёмистый саквояж с аккуратно упакованными накладными бородами, усами, париками и прочими театральными аксессуарами, необходимыми для перевоплощения на сцене и маскировки – за её пределами.

– Прекрасно, Иван Дмитриевич, просто прекрасно! – прищёлкнул пальцами император. – Обещаю вам в нашем театре исключительно главные роли. Кстати, знайте, что у вас уже появились поклонники. Регулярно в посёлок будут прибегать и спрашивать вас местные мальчишки. Вы уж привечайте их, не брезгуйте. Информация, которую они принесут, стоит донесений всего жандармского управления [20].

Декабрь. 1900-го.

Бакинское отделение Императорского

Русского технического общества

Бакинское отделение Императорского Русского технического общества, привыкшее к академическим докладам и диспутам на научно-технические темы, никогда за всё время своего существования не видело такого скопления помпезных экипажей и такой концентрации капитала на один квадратный метр. Впрочем, хватало и тех, кто никаким боком не относился ни к науке, ни к технике, но всё равно рвался послушать доклад, анонсированный крайне скупым объявлением в именных приглашениях: «Нефть в ХХ веке. Проблемы и решения». Докладчик – «Божиею поспешествующею милостию, Самодержец Всероссийский…»

Привычно набивая трубку, император не спеша оглядывал собирающихся магнатов.

«Бакинское нефтяное общество», «Московско-Кавказское общество», «Товарищество на вере Мирзоева», «Торговый дом Асадуллаева». Кланы Лианозовых и Гукасовых, за которыми стоял практически весь серьёзный промышленный и банковский капитал. Председателем правления товарищества «Г. В. Лианозов и сыновья», например, был российский «финансовый гений» Алексей Путилов. Павел Гукасов занимал руководящие должности в тринадцати российских компаниях и банках.

Но главным творцом нефтепромыслов было, конечно, могучее и непримиримое трио – Нобели, Ротшильды, Манташевы. Особенно колоритно выглядел среди них Александр Иванович Манташев – тифлисский армянин, потомственный купец первой гильдии и голова городской думы, как и положено в его положении – отчаянный филантроп и строитель множества храмов как в России, так и за рубежом.

Император знал его до этого дня с совершенно некоммерческой стороны. Семейным учителем у этого нувориша работал Степан Шаумян – революционер-подпольщик, будущий бакинский комиссар, который не раз и не два использовал своего работодателя для печати и распространения революционной литературы, на что Манташев откровенно закрывал глаза, явно симпатизируя молодому социал-демократу.

Год назад Манташев от имени съезда нефтепромышленников передал в департамент неокладных сборов Министерства финансов Российской империи докладную записку, изложив в ней перечень мер, благодаря которым Россия может доминировать на мировом рынке нефти. Как и полагалось в Российской империи, предложения какого-то купца были проигнорированы и чиновниками, и царём. Сегодня император решил исправить эту досадную оплошность.

Как всё-таки по-разному смотрят на самодержца министры и промышленники. И те, и другие – зубры подковёрной борьбы. И те, и другие не краснеют от слова «мздоимство». И все они – циники до мозга костей… Но взгляд чиновника – это всегда взгляд собаки. Породистой или беспородной, паркетной или цепной. А у предпринимателя-миллионщика глаза дикого зверя. Волка, медведя, лисицы, барсука, но именно лесного жителя. Маркс, Ленин, а потом и сам Сталин писали, что этих людей ничего не волнует и ничего не может волновать, кроме прибыли. Весь смысл их существования – это деньги – товар – деньги… Но что же тогда заставляет этих «хозяев джунглей» строить бессчётное количество храмов и неустанно жертвовать на благотворительность? Страх? Непохоже… Совесть? Не смешите меня…

Император исподволь, но очень внимательно вглядывался в лица собирающихся заводчиков и с прискорбием признавался себе, что не знает и не понимает этих загадочных людей, полностью стёртых с лица Отечества в 1917 году, причём не всегда как классово чуждых. Огромное их количество было уничтожено или изгнано по заказу «наших западных партнёров» потому, что представляли собой угрозу как конкуренты.