Сергей Васильев - Император из стали: Император и Сталин. Император из стали [сборник litres]

– Уважаемый барон, полноте, – как расшалившемуся ребёнку произнёс Николай и, взяв Ротшильда под руку, повлёк к столу, где лежали какие-то бумаги, стояли ваза с фруктами и запотевшая бутылка с вином. – Мы ещё успеем наговорить друг другу банальностей во время официальных приёмов. Вы очень занятой человек. Я тоже не совсем располагаю собой. Так, может, потратим это скромное время на гораздо более важные вопросы, чем дежурные и не совсем искренние комплименты?

Произнося последние слова, император развернулся и снова впился своими стальными глазами в Эдмона, который с ужасом почувствовал, как от этого взгляда из глубины живота поднимаются и растекаются по всему телу необъяснимые волны страха.

– И о чём со мной желает говорить ваше величество? – выдавил из себя барон, полностью забывший и заготовленную речь, и свои шикарные приёмы перехвата инициативы во время беседы.

– Я хотел бы поговорить с вами, дорогой барон, про еврейское поселенческое движение в Палестине [21]и про необходимость восстановить справедливость, возродив, наконец, государство Израиль…

Князь Ратиев, начавший уже через два часа беспокоиться и заглянувший объявить о следующем посетителе, застал императора и его гостя ползающими по разложенной на полу карте Ближнего Востока, один конец которой был придавлен пустой бутылкой, а другой – блюдом для фруктов. Посередине карты, прямо поверх надписей Британской и Османской империй, краснел небрежно обведенный овал с надписью Эрец-Исраэль, а «высокие договаривающиеся стороны» активно спорили, является ли зона Суэцкого канала историческими землями, завещанными ещё Иакову, и что об этом может подумать королева Виктория…

Декабрь 1900-го.

Германия. Мюнхен

Обычно элегантный и величественный, как круизный лайнер, отец русской демократии Плеханов сегодня был похож на кипящий самовар.

Шумные собрания с привлечением всех окружающих были обычной реакцией Плеханова на внешние раздражители. В ходе этих комнатных митингов попавшие под горячую руку мэтра должны были выслушивать длинные выспренные речи, покорно кивать и соглашаться, потому что возражения только удлиняли экзекуцию. Но Плеханову прощалось всё. В 1900 году он был в апогее своей силы и славы, Громовержец-олимпиец на партийном горизонте. «Это человек, пред которым приходится съёживаться», – говорил о нём Ленин. Поэтому все терпеливо ждали, когда шеф-редактор закончит с «официальной частью» и можно будет перейти к конструктивному обсуждению вопроса.

Владимир Ильич пришёл в редакцию «Искры», когда вся редколлегия была в полном сборе и наслаждалась извержением вулкана красноречия Георгия Валентиновича.

– Нет, это просто немыслимо! – метал громы и молнии «полубог русского марксизма», размахивая каким-то письмом. – Этот малолетний тиран будет указывать мне, как правильно понимать Энгельса!

– По какому поводу сегодня митингуем? – полушёпотом спросил Владимир Ильич у притулившейся возле двери Засулич.

– У нас большой праздник, – с какой-то странной улыбкой, больше похожей на гримасу, вполголоса ответила ему Вера Засулич, террористка, переквалифицировавшаяся за границей России в литератора. – Георгия Валентиновича и всех нас поздравил с выходом первого номера «Искры» его императорское величество. Пожелал удачи, посоветовал не тянуть с изданием журнала и прошёлся по всему номеру, предложив в конце свою статью в качестве дискуссионного материала…

– Ну и что он пишет? Предлагает разоружиться и помириться? – хмыкнул Ленин, грассируя чуть больше обычного.

– Как раз наоборот, – вздохнул стоящий рядом Аксельрод. – Обвиняет в беззубости, нерешительности и высказывает сомнение в готовности нашей партии нести ответственность даже за свои действия и действия рабочих, не говоря уже про государство в целом.

– Какие аргументы?

– Сомневается в наших полномочиях говорить от имени всего пролетариата, – прошептала Засулич. – Ехидно интересуется нашим рабочим стажем на заводах и фабриках… [22]

– Смеётся над лозунгом газеты «Из искры возгорится пламя». Спрашивает, стоит ли поджигать дом, если хочешь вывести тараканов? – хихикнул Аксельрод. – Хорошо, кстати, сказано, надо будет запомнить…

– Пишет, что кричать «Долой!» и «Мы против!» самое простое, и что много ума для этого не надо, – включился в разговор Александр Потресов. – Подвигает нас к созидательным инициативам и иронично так спрашивает: «разве марксизм не предполагает строительства нового общества светлого будущего? А если да, почему бы социал-демократам не создать мини-модель такого общества и доказать на практике его привлекательность и жизнеспособность? Готов выделить соответствующую территорию для эксперимента… Представляю себе эту территорию…

– И как он предполагает это сделать в условиях репрессий и гонений? – возмутилась горячая Засулич. – Что можно создать, находясь в тюрьме или эмиграции?

– А вот тут начинается самое интересное, – поднял указательный палец Потресов. – Он предлагает встретиться и обговорить вопрос легализации нашей деятельности для всех, чьи руки не запятнаны кровью.

На последних словах Засулич фыркнула, сжала губы и демонстративно отвернулась [23].

– Да, задачка, – протянул Аксельрод, присаживаясь на свободный стул рядом с Лениным. – Получается, если мы примем приглашение, на нас якорем повиснет чёрная метка сотрудничества с самодержавием. Если проигнорируем – получится, что мы испугались…

– Провокация! – громко хлопнул ладонью по коленке Ленин. – Гнусная, примитивная провокация, имеющая цель поманить, задурить голову и одним ударом обезглавить всё революционное рабочее движение!

– Молодые люди, я вам не мешаю? – раздался раздражённый фальцет Плеханова, прервавшего свою высокоинтеллектуальную речь и уже несколько минут слушающего «диалог в прихожей».

– Меня не интересуют никакие предложения и никакие посулы кровавого самодержавия, – гордо вскинув подбородок, уже громко и отчётливо произнёс Ленин. – Верить ему – себя не уважать. Вступать с ним в дискуссию – значит опускаться до его уровня! А вот что меня действительно интересует, это как он узнал о содержании нашего номера, если «Искра» ещё даже не доехала до России? Где, когда и как он мог её прочитать?

В редколлегии наступила звенящая тишина. Подпольщики, дезориентированные самим фактом царского послания и увлечённые обсуждением его содержания, только сейчас осознали, насколько они прозрачны для «тёмных сил», которые «злобно гнетут»…

– Куда и каким образом доставлено письмо? – перешёл в наступление Ленин. – Кому адресовано? Когда отправлено?