Андрей Березняк - Самый яркий свет

– А-а-атставить! – гаркнул управляющий, и ученые люди нехотя перестали пытаться выдрать друг другу клоки волос и выбить зубы.

Увидев даму, они принялись безуспешно приводить в порядок платья и поправлять прически, стреляя в мою сторону недоумевающими взглядами. Их контора несла все следы разгрома: по полу раскиданы бумаги, на столах пролитые чернила, разбросанные по всему помещению книги с какими-то таблицами. Ну хоть окна целы остались.

– Это что еще за фортели? – грозно спросил Вяжницкий. – К вам приехала владелица завода, Александра Платоновна, дочь Платона Сергеевича, а вы как себя перед ней показываете?! Вышвырну каждого пинком под зад на улицу!

Инженеры смутились и принялись оправдываться. Управляющего они боялись, меня – нет. Слово взял, как я поняла, старший из сотрудников, объясняя произошедшую битву несовместимостью взглядов на решение проблемы расположения каких-то валов относительно неких шкивов. Пользуясь предоставленной возможностью, главный умник попытался донести до Вяжницкого свое – истинно правильное! – видение, что тот час же вылилось в новый скандал. Но на этот раз гаркнула уже я:

– А ну-ка выстроились в ряд передо мной!

Немного Света, добавленного в голос, заставило не готовых к этому инженеров опрометью кинуться исполнять приказание, и только потом, уже стоя навытяжку, словно солдаты перед унтером, господа ученые стали недоуменно оглядываться, не понимая, что побудило их вести себя столь странно и необычно.

– Итак, как вам уже представили меня, я – Александра Павловна Болкошина. С сего дня принимаю на себя дела завода, поэтому мои слова для вас являются непреложным законом, если только не нарушают законы Мани и Империи.

– А Господа нашего Христа? – несмело поинтересовался высокий инженер.

Его рыжая шевелюра премило кудрявилась, совершенно сопротивляясь густому слою помады. Оттого выглядел спрашивающий весьма нелепо.

– Пусть и Христа, я не против. Пока можете не разъяснять, чем тут занимаетесь, но помочь, думаю, смогу.

Теперь все посмотрели на меня скептически. Ведь перед ними стоит молодая девица в дорогом наряде, которая этот вал от шкива отличить не сможет ни в каком случае. И я их понимала, но сейчас требовалось показать и власть, и уважение, и пользу.

– Значит, научный спор у вас, господа?

Господа вяло подтвердили, что да, самый ни на есть что. Предложение начать обдумывать сию премудрую проблему восприняли вяло, так что пришлось приказать.

– Не вижу старания, шевеления мыслей на лицах и челах! Вот, уже лучше.

Титулярный советник хитро глядел на меня, управляющий размышлял о чем-то своем, очевидно решив для себя, что барышня мается дурью, и главное сейчас ей не мешать, чтобы развлеклась и успокоилась. Поэтому Коломин начало озарения увидел, а Вяжницкий заметил спустя несколько секунд. Он побледнел и отступил на шаг, но до него мне уже не было дела. Привычно вгляделась в стоящих передо мной людей. Яркие образы, бесталанных здесь точно нет. Никакого удивления хаотическая мешанина, наблюдать которую могла только я, не вызвала – все как всегда.

В голове человека каждый миг рождаются тысячи мыслей. Какие-то упорядочиваются и принимаются, как сказал бы конторский служащий, «в работу», но большинство проносятся и умирают незаметно. Но тем не менее они забирают с собой множество усилий, которых недостает главному потоку. Он рассыпается, запутывается, обрастает побочными течениями, часто влекомыми эмоциями и страстями, причем порой греховного рода: зависть, непомерное честолюбие, жадность.

Передо мной всего семеро, задача простая. Хаос стал быстро сменяться более менее упорядоченным движением, я привычно поборола искушение пойти дальше, выстроив идеальные струи, но это опасно, прежде всего для озаряемых. Последствия тут могут быть от простой головной боли до апоплексического удара. Поэтому уже через минуту пришлось выдохнуть и встряхнуть руки – это помогало сбросить напряжение и расслабиться, такой способ когда-то подсказал отец.

Инженеры выглядели… задумчивыми. И вдохновленными. Старший странным взглядом посмотрел на коллег и споро стал выдавать указания. Бумаги водружались на стол, один из ученых принялся чертить кохиноровским 27 27 Фирма Koh-i-Noor была основана в 1790 году в Австрии, в Чехию ее перевезли наследники основателя в середине XIX века. карандашом какие-то линии. Работа закипела.

– Пойдемте, не будем мешать господам, – потянула я управляющего и министерского к выходу. – Пусть господа творят.

Уже за дверью Вяжницкий прокашлялся и спросил:

– А что это было, Александра Платоновна?

– Это, Степан Иванович, мой дар от всеблагого Мани.

– И… долго они так… будут…

– На пару часов их хватит, – рассмеялась я, поняв, что управляющий уже размечтался о вечно голодных до работы, но без аппетита к жалованию сотрудниках. – Могла бы и на подольше, но чревато неприятными для них последствиями. Теперь поняли, как вам повезло с хозяйкой завода?

– Христос свидетель – да!

– Тогда пойдемте в вашу контору, есть что обсудить по результатам инспекции.

Кабинет управляющего не поражал своим убранством: крепкий дубовый стол, несколько кресел и шкафы, забитые бумагами. Рядом разместились счетоводы, делопроизводители, пара мальчишек на поручениях скромно пристроились в углу большого зала, испуганно взирая на непонятное начальство.

– Семен! Чаю нам подай! – крикнул Вяжницкий молодому служащему, который угодливо склонился шевелюрой, напомаженной настолько, что франтовский чуб аж прилип ко лбу.

Коломин помог мне присесть, расположившись напротив. Неожиданно он испросил у меня разрешения закурить, я милостиво кивнула, однако титулярный советник и тут меня смог удивить. Из кармана сюртука он достал не трубку, а мешочек с махоркой и маленькую пачку с мелко нарезанной газетной бумагой, из которой споро скрутил маленькую сигару. Поджог ее от свечи и задымил.

– И меня угости, Арсений Петрович, попросил управляющий. – Ловко он придумал – дешевые ошметки заворачивать.

Теперь пыхтели уже двое, и кабинет затянуло табачным туманом посредственного качества. Но деваться было уже некуда – сама разрешила.

Меж тем Вяжницкий раскрыл толстенный гроссбух, в котором сводились все затраты и доходы вверенного ему завода, пригласив меня ознакомиться с цифрами. На первый взгляд тут все обстояло благополучно: последние ощутимо превышали первые, что, впрочем, я и сама понимала, так как уже успела после смерти отца получить от мастерских вексель, который ощутимо пополнил мой вклад в Заемном банке. Деньги, признаться, были огромные.

Но увиденное в цехах обескураживало, однако мои претензии ни Вяжницкий, ни Коломин попервой принимать не хотели.