Эдуард Гадзинский - Хранители. Часть 2 Четыре тамги

– И что, много нашёл? – спросил Дмитрий.

– Ещё один. У метеорологов с Пилторской метеостанции выстрелило. Они ведь всегда с местными тесно общаются. Вот и подфартило. Показали старикам фотки – и на тебе! Спасибо ребятам огромное.

– Наверное, хорошо мужикам проставился, – улыбнулся Костя.

– Само собой!

Сергей положил перед друзьями четыре фотографии с третьим медальоном, но у этого через треугольное ушко был продет кожаный шнурок.

– А вот хозяин этой цацки. Он и рассказал про Хартагановых и Лямбиных.

Сергей достал ещё одно фото, на котором у бревенчатой избы стоял невысокий, коренастый старик в тёмных, заправленных в сапоги брюках и клетчатой рубашке. Глубоко посаженные, чуть раскосые глаза на смуглом, изрезанном глубокими морщинами лице смотрели грустно и устало. Густые седые волосы были коротко пострижены. На шее старика поверх рубахи висел тот самый медальон.

– Это Василий Немдаевич Куйбин. Живёт в посёлке Пилтор. В этом году ему исполняется девяносто лет. Во всяком случае, по документам. Его отец был шаманом и одним из тех четырёх человек, которые спрятали в горах священные нарты. Ему во время тех событий было около шести лет. А это родовая тамга Куйбиных.

Сергей показал пальцем на изображение маленького кружка с семью точками вокруг на фотографии другой стороны медальона.

– Колоритный старик, – разглядывая снимок, усмехнулся Дмитрий.

– Так вот, – продолжал Сергей, – ещё до того, как я встретился с Куйбиным, я крутил эти снимки и так, и сяк, пока наконец до меня не дошло, что на них изображено…

– Это части пазла, которые складываются в карту, на которой указано, где спрятаны священные нарты? – спросил Дмитрий, перебирая снимки.

– А короткие чёрточки с обратной стороны – это наверняка количество спрятанных нарт каждого рода, – добавил Костя и, закурив сигарету, посмотрел на Сергея. – Чего их крутить так и сяк? По краям же видно, что эти бляхи – части одного целого. Лапка стыкуется с рыбой, а рыба – с солнцем.

Он разложил фотографии в соответствующем порядке, чтобы лучше было видно, как бугры и полоски на фотографиях дополняют друг друга.

– Ну, я вот как-то не сразу сообразил… – развёл руками Сергей. – Сперва подумал, что это участки угодий хантыйских родов, а края просто хотели сделать волнистые для красоты, но не получилось ровно отлить. Потом наконец дошло, что это части одной карты, и вот что сложилось.

Он достал из папки ещё две фотографии размером больше остальных. На них был фотоколлаж, где все медальоны были сложены так, как сказал Костя, а на месте отсутствующей части были от руки дорисованы линии и отмечены какие-то точки.

Костя сдвинул в сторону фотографии и посмотрел на разложенную топографическую карту.

– Ну и где это место?

– Погоди, я всё сейчас расскажу, – Сергей убрал все фотографии, кроме последней, обратно в папку. – Василий Куйбин мне рассказал историю своего медальона. Когда ему было шесть или семь лет, их семья жила не в Пилторе, а кочевала где-то восточнее Казыма. Там с древних времён были их родовые угодья. Семья у них была большая. Они рыбачили, держали оленей, добывали пушнину, хорошо торговали и, в общем, не бедствовали. Отца Василия звали Немда Ойкович. Он был главой их рода и сильным шаманом. Его все знали и приезжали к нему за помощью даже из дальних стойбищ. Когда пришла советская власть, у многих более-менее богатых хантов отобрали оленей и добытую пушнину, а кто сопротивлялся, тех арестовывали и увозили. Больше никто их не видел. Шамана Немду Ойковича тоже хотели арестовать, но его кто-то вовремя предупредил. Василий помнит, как взрослые тогда собрались и долго обсуждали, что им делать. Помимо его отца там были хозяева соседних земель – Иван Лямбин, Юхур Хартаганов и безухий шаман Кульчин, имя которого он не помнит. Дело было зимой. Взрослые долго разговаривали, потом шаманы спрашивали совета у духов и постановили уходить на север. Они долго ехали и прибыли в земли надымских ненцев, с которыми объединились и подняли большое восстание против советской власти. Туда же приехало ещё много семей из Казыма, но Василий помнит только Лямбиных, Хартагановых и Кульчиных. Они хорошо прогоняли русских, но потом пришло много солдат, прилетели самолёты, с которых бросали бомбы, и бунт жестоко подавили. Тех, кому удалось уцелеть, ещё долго выслеживали и ловили. Отца и двух старших братьев Василия тоже убили, а его самого, когда пришли солдаты, мать спрятала в лесу недалеко от стойбища. Но его нашли и вместе с матерью привезли в Норинскую факторию, где закрыли в разных сараях. Тогда они виделись с ней последний раз. О судьбе матери Василий так и не смог ничего узнать, а его самого отправили в детский интернат в Салехарде. Тогда он ещё Обдорском назывался. После интерната Василий окончил ремесленное училище, работал в Салехардском речпорту, потом война, фронт, после фронта вернулся в Салехард, оттуда перебрался в Пилтор. Женился, родил двух сыновей и дочь. Жена его давно умерла, старший сын и дочь живут в Салехарде, а младший сын остался в Пилторе. Живёт с семьёй отдельно, но за стариком хорошо присматривают.

Вот такая история.

– Всё ясно. А что про медальон? – спросил Костя.

– А про свой медальон дед Василий рассказал вот что. Когда они в 1926 году убегали из Казыма, то несколько дней стояли недалеко от того самого Пилтора. Рядом с ними не было других стойбищ, но Куйбин помнит, что однажды ночью, когда все уже спали, к ним в чум пришли двое. В тусклом свете керосиновой лампы он узнал одного человека. Это был Иван Лямбин. Второй был незнакомый, но предположительно это был работник Лямбиных. Отец тихо разговаривал с гостями, думая, что Василий спит. Взрослые говорили о каких-то людях, которые должны были приехать и которых надо было подождать. Больше он ничего не помнит, потому что уснул. Утром Василий спрашивал у отца про гостей, но тот ответил, что никто к ним не приезжал и ему это приснилось. Он спросил у старших братьев и у матери. Они тоже сказали, что никто не приезжал. Но Василий уверен, что гости ему не приснились. Через несколько дней отец уехал куда-то с двумя работниками, что помогали в их семье по хозяйству. Они увезли с собой все священные нарты, которые всегда стояли вокруг чума. Вернулись они только через несколько дней и уже без нарт. Василий помнит, что пока отца не было, мать часто плакала, а старшие братья ходили угрюмые, потому что отец не взял их с собой. Прошло несколько дней, и однажды утром отец подозвал Василия с братьями к себе, показал этот медальон и сказал, – Сергей достал из папки исписанный карандашом тетрадный лист и зачитал с него: – «Запомните хорошо всё, что я вам скажу сейчас. Это наша родовая тамга, знак нашего рода и самая большая ценность нашей семьи. Возьмите его и рассмотрите хорошо. На нём стоит наш знак. Когда меня не станет, старший из вас займёт моё место. Запомните, наш род древний и уважаемый, мы всегда жили честно, и, если вам кто-нибудь будет говорить что-то плохое обо мне или о наших друзьях, не верьте. И знайте, тот, кто будет это говорить, вам не друг. Вы знаете наших соседей: Лямбиных, Кульчиных и Хартагановых. Они тоже добрые и честные люди. Помните это всегда и живите в дружбе с ними. Новая власть хочет нас поссорить, отнять у нас наши земли, наших оленей, разграбить и уничтожить наши святилища, но мы будем бороться с ними. Мы прогоним русских, которые называют себя советской властью, и вернёмся на наши земли. Это будет нелегко, но мы победим. А до тех пор мы спрячем наш знак на священном месте. И, когда трудные времена закончатся, мы вернёмся и заберём его. А если меня не станет, вы найдёте старших из родов Лямбиных, Кульчиных и Хартагановых и с ними вернётесь сюда. На священном месте, где будет храниться наш знак, вы забьёте жертвенного оленя, накормите главного сядая [3] Сядай – деревянный ненецкий идол. , смочите кровью землю у его ног и сложите на этом месте ваши четыре родовых знака. Так вы узнаете, где находится пьющий воду каменный медведь, у которого сейчас хранятся священные нарты с духами предков наших четырёх родов. Вместе вы отправитесь туда, и, когда двое наступят медведю на лапы, двое смогут открыть пасть зверя. Только так вы заберёте из чрева хозяина леса священные нарты. Но запомните, только вместе с нашими друзьями вы сможете всё это сделать. Запомните мои слова и никому не рассказывайте об этом». – Дочитав, Сергей грустно вздохнул и убрал листок в папку. – Больно было смотреть, как бедный старик плакал, вспоминая всё это. Чекисты тогда пытались допрашивать маленького Василия, но так напугали его, что у бедного ребёнка отнялась речь. До десяти лет он потом говорить не мог, и только женщина врач в интернате помогла ему снова заговорить. Василий Куйбин в пятьдесят четвёртом году пытался сделать то, что наказал отец. Он забрал на святилище свою бляху, поехал в Казым и отыскал старших из Хартагановых и Лямбиных, но это были дальние родственники, уцелевшие после тех событий, и они понятия не имели ни о каких знаках, ни о пьющем воду медведе. Куйбин им всё рассказал, но они не поверили ему, а может, просто испугались. Времена ведь те ещё были… Всего боялись. Хоть дед Василий и не признаётся, но мне кажется, они просто посмеялись над ним. Да и лет прошло немало. В итоге разговора у них не получилось, и больше Куйбин не предпринимал попыток собрать глав четырёх родов. Он поселился в Пилторе. В спрятанных нартах хранятся иттерма – священные куклы, которые являются вместилищем духов умерших предков. Вот он и живёт к ним поближе.