Андрей Булычев - Егерь Императрицы. Кровь на камнях

– Да как ты честь отдаёшь, мерзавец?! Почему сапоги у тебя не почищены и на штанах брызги от грязи?! Что за хвосты такие на картузе и почему букли, зараза, не накрутил! А коса у тебя отчего плохо напудрена?!

Да мало ли до чего может придраться какой-нибудь заезжий ротмистр или, скажем, полковник, тем более под играющую в его крови черешневую палинку, сливовую цуйку или даже благородное французское, выкушанное в местной ресторации.

Но в этот раз пронесло, воскресный день тревог и волнений не принёс, и капитан-поручик Егоров приготовился распускать своё подразделение для принятия пищи.

– Рота, со вторника все построения на улице перед тем домом, где лежит наш раненый Афанасий! Леонид, пробей сигнал «к столу»! – Алексей кивнул барабанщику, и над городскими предместьями раздалась дробь барабанного боя. – Рота, для принятия пищи разойдись!

В понедельник в главном квартирмейстерстве армии, как обычно, царило большое оживление. Полковые начальники и командиры отдельных батальонов приезжали на доклад сами или же высылали на него своих заместителей. Тут проходили многочисленные плановые совещания и сборы по всем возникающим вопросам. Шла кропотливая штабная работа по подготовке к предстоящему этой весной наступлению.

Лёшка на такие высокие собрания штаб-офицеров вхож не был, чему, в общем-то, и сам был совершенно искренне рад. Его непосредственный начальник и куратор, барон фон Оффенберг, был уже месяц как в отъезде. Военная коллегия посчитала возможным перебросить со Второй армии часть полков на Дунай, и теперь Генрих Фридрихович на месте определял, какие силы будут достаточны для сдерживания турок под Очаковом и какие нужны для контроля огромной территории всего северного Причерноморья. А какие, стало быть, можно было бы и перебросить на юг безо всякого ущерба для северного направления.

Особого дела до роты Алексея пока что никому не было, и после традиционного доклада подполковнику Соболеву обо всех текущих делах в роте, и даже не выслушанный им до конца, он был выпровожен заместителем главного квартирмейстера из кабинета с дежурными словами:

– Гляди там у себя сам, капитан-поручик, главное, чтобы порядок у тебя в роте был и чтоб солдаты твои без дела бы дурью не маялись! А мне уже к Ивану Фёдоровичу пора, там из военной коллегии сразу трое шибко умных щёголей давеча прикатили, всё им совещания собирай и доклады в письменном виде подавай! Некогда мне с тобою тут, Егоров, нянькаться, там меня бригадир, чай, уж заждался! Скоро твой немец в Бухарест вернётся, вот со всеми своими вопросами ты к нему тогда и обратишься! – и штаб-офицер демонстративно начал собирать бумаги со своего стола.

Лёшка, поняв, что высокому начальству опять не до разговора о нуждах роты, вздохнул и, козырнув, вышел в коридор. Идти к главному интенданту без поддержки Генриха Фридриховича было, разумеется, бесполезно и даже, пожалуй, что очень небезопасно. И так его подразделение снабжалось по самому высшему разряду в армии. Тут как бы то, что сейчас и так уже есть, не пересчитали бы да не отняли! Яков Семёнович был человеком суровым и весьма авторитетным. А у особой роты егерей были перед ним свои старые грешки.

– Не-е, не пойду! – вздохнул Алексей, махнул рукой и заглянул в тот кабинет, где сидели армейские картографы.

Над широкими столами и расстеленными на них топографическими картами нависали два унтера, прапорщик и знакомый ему по давнему выходу под Журжу подпоручик.

– О, Алексей, только вот о тебе вспоминал! – воскликнул обрадованно высокий молодой офицер. – Как раз сейчас карту прохода на Балканы готовлю, ты ведь там ходил уже со своей ротой? У меня даже наброски твои и твоего Живана есть. Поможешь мне немного?

– Ну, если горячим чаем угостите, то почему бы и нет, – усмехнулся Лёшка. – Здравствуйте, господа картографы! Здорово, Серёжка! – И они обнялись с высоким подпоручиком, как самые близкие друзья.

Минут через пять, пока на печурке грелся большой чайник, Егоров с Милюткиным уже живо обсуждали окрестности Базаржика и крепостные бастионы османской Варны.

– А вот тут, Серж, я тебе уже ничем помочь-то и не смогу, – покачал головой Алексей, указывая рукой на горные районы южнее Шумлы. – Сам ведь знаешь, мы-то гораздо западнее, уже в саму глубину территории, на сербский Ниш заходили. А у тебя здесь всё основное направление только лишь в прибрежной двухсотвёрстной полосе идёт.

– Да-а, – покачал головой Милюткин. – Мало сведений у нас по балканским проходам, а на трофейных картах так и вообще ничего не понятно, ни тебе там привязки к местности, ни чётких расстояний между селами и городами. Так, скорее наброски какие-то, а не настоящие карты.

– Ничего, Серёг, у нас же есть такая армейская традиция: пока русская пехота своими ногами всё не измерит, мы и знать-то ничего о той местности не будем, – улыбнулся Егоров. – Зато вот сейчас нам по прусским, польским и по крымским землям всё теперь известно, а сейчас вот и по местности у Днестра и Дуная хорошие карты имеются. Дай срок, всё до османского Андреанополя, а то и до Стамбула-Константинополя на свои карты нанесём! А вот здесь, посмотри, мостик нужно указать, – показал он на точку на карте севернее Варны. – Мы его в ноябре, правда, немного взорвали, прямо вместе с турецкой кавалерией, но там балки несущие все целые остались, восстановить его совсем недолго будет, а в обход идти далеко, всё везде заболочено, и вокруг сплошные лиманы.

– Во-от, уже хорошо! Видишь, не зря ты к нам сегодня зашёл, – улыбнулся подпоручик, делая пометку на своей карте.

– Значит, в сторону Бургаса двинем? – задумчиво посмотрел на Забалканское направление Егоров. – Давненько, наверное, ещё от былинного князя Святослава с тех самых пор здесь не ступала нога русского воина.

– Ты это смотри, я тебе ничего такого не показывал и ничего не говорил Лёш, – нахмурился Милюткин. – Ты хоть, конечно, и свой, квартирмейстерский, а всё же сам понимать должен: порядок он есть порядок. О том, что ты сейчас здесь видел, – никому! Пошли уже чай пить, у меня там кизиловое варенье есть и сушки к нему. Просто объедение, сам вот увидишь!

После картографов стоило ещё заглянуть к адъютанту главного квартирмейстера. С Митенькой у Егорова были традиционно тёплые отношения. Происходя из высокого княжеского рода, был он с егерем не заносчив, весел и весьма лёгок в общении. А уж его информированности можно было только дивиться. Порою казалось, что Митенька знал абсолютно всё!

– Заходи, Лёш, они минут как десять вот уже заседать начали. Теперь-то часа через два и никак не раньше с него выйдут. Уф, сколько суеты тут сегодня было, ты бы зна-ал! Чаёк-то попьём?