Сергей Сиверс - Хроники Януса

– Гм… я почему-то всегда думал, что сенатор Цетег покончил с собой из-за неизлечимой болезни, – произнес центурион.

Я повернулся к нему.

– Так считается. Но это не так, – ответил я.

– Он всё равно изменник! – возразил ветеран в красном платке.

– Какой же он изменник, когда он спас Рим от эпидемии? – повернулся к нему краснощекий мужчина, работавший в кузне.

– Все, эпидемии от богов, все несчастья от богов, – философски изрёк привратник храма Януса. – Всё на земле происходит по их воле.

– Скажи это женам и детям мужей спасённых от смерти! – с насмешкой воскликнула женщина из середины толпы.

– Почему человек из власти скрывал что имеет дело с пунами? – спросил юноша в коричневой тунике.

– А ты думаешь, ему легко было это сделать? – возразил ему седовласый мужчина.

Таверна загудела как растревоженный улей…

Я сделал знак замолчать. Я бросил кость раздора, я же должен был это прекратить. То, что что было сказано мной толпе многие сенаторы назвали бы «неоправданным разглашением тайны». На это я бы ответил: это было бы меньшим злом, если б эта тайна всплыла из слухов, и её стали бы использовать проходимцы или, чего хуже, наши враги…

– Рассказ сенатора озадачил меня, – продолжил я. – Я одновременно осуждал и сочувствовал ему. Но я пришёл к нему, чтобы исполнить закон – и он знал это. Как знал и то, что после его ареста в сенате должны будут пройти прения. И если даже здесь, в этой таверне, наши мнения раскололись, они раскололись бы и в сенате. Они раскололись бы и в стране, и в армии. Наше единство бы ослабло. Этого ждут враги. Их флот наготове, чтобы высадиться на наших берегах…

Я прошелся взглядом. У всех были сосредоточенные лица.

– Так сейчас рассуждаю я, – продолжил я после паузы. – Но сенатор Цетег думал об этом ещё тогда. Он был мудрым человеком и решил по-своему. Перед тем как его увести, я отпустил его попрощаться с семьей. Назад он не вернулся. У него ещё оставались запасы «красной плети». Он умер быстро и без мук.

Я вздохнул.

– После этой истории я понял, что ошибся с бактрийцем, а настоящий карфагенянин был где-то рядом. Как я раньше сказал, здесь был и второй подозреваемый из Бактрии – торговец сукном. Но он никак не напоминал карфагенского диверсанта…

Я услышал вздохи разочарования. У центуриона и солдат вся их досада была написана на лицах.

Настало время развязки.

– Но он знал, что я ищу его, – сказал я, возвысив голос. – И он здесь. Он присутствует среди нас.

Послышался удивлённый ропот. Люди в толпе стали подозрительно озираться друг на друга.

– Он видит и слышит нас. Он хорошо замаскировался, думая, что я его не найду. Но он ошибся. Я нашёл его!

– Кто же это? – изумлённо полушёпотом спросил офицер.

Я развернулся.

– Он! – Я показал пальцем.

Услышав это, человек сидевший за низким столиком, в черной расшитой серебром одежде, поднял голову и удивлённо вскинул брови.

Это был один из дружков Ахаба. Большие карие глаза, подведённые черный краской на бактрийский манер глядели на меня в изумлении.

– Встать! – скомандовал офицер.

Бактриец повиновался. Качая головой укоризненно, он произнёс:

– Э-э, советник силна ошибс. Я не з Карфаген. Я – бактри купец Эршег. Мой склад недалек от Ахаб. Ми прошта друзи з Ахаб. Зачем меня обижать? – продолжил бактриец и улыбнулся. – Рим много раз проверил ми. Эршег не делай Рим плохо.

– Сейчас мы это выясним, – сказал офицер. – Подними руки в стороны…

Бактриец послушался. Офицер кивнул.

Один легионер тут же отошёл от Марка Деция и, подойдя к бактрийцу, стал ощупывать его с головы до ног.

– Эршег знай закон, а Рим знай, что Эршег честны, – повторял он, пока легионер охлопывал его и заставлял поворачиваться. – Я всегда говори мой народ: Рим друзи з Бактри.

Закончив, легионер покачал головой офицеру. Затем взял его сумку и вытряхнул. На стол полетел кошелек, туго набитый монетами, зеркало, орехи, безделушки, костяные фигурки восточных божеств. Легионер покачал головой.

Офицер повернулся ко мне.

– Он чист, советник. Он простой купец, – сказал он.

Бактриец усмехнулся.

Я нахмурился.

– Он не простой. И он не купец.

Подойдя к нему ближе, я пристально поглядел ему в глаза.

Он поднял подбородок.

Мы были одного роста, и почти что одного телосложения. Мы стояли и смотрели друг другу в глаза не моргая. Мы изучали друг друга. Улыбка не сходила с его губ.

Наконец, я отвёл взгляд.

– Ты умён, – сказал я. – Но порой и ум играет злую шутку, если нет страха смерти. Тебя подвела твоя же игра. Тебе нравилось играть с жизнями других и собственной жизнью. Чувство опасности будоражит кровь как молодое вино. Тебе ли этого не знать?

Бактриец сделал недоуменную мину.

– Ты привык быть на голову выше всех, – продолжил я. – Сначала в ордене Воины Решефа, куда тебя отдали ребёнком. В семь лет ты убил мальчика, своего друга. Вы боролись, и ты проиграл ему. Но он мог рассказать другим, что ты проиграл. Тогда ты просто толкнул его со скалы, а другим сказал, что он сам сорвался. И ты улыбался, видя как он падает. Ты не привык проигрывать и не привык оставлять свидетелей своих неудач…

Лицо бактрийца не изменилось.

– Между нами сохраняется хрупкий мир, – сказал я громко, чтобы слышали все. – Но в месяц Юноны семнадцатого дня недалеко от Сицилии затонул ваш корабль. К берегу прибило четырнадцать трупов с перерезанными глотками и вспоротыми животами, среди которых некоторые были знатными людьми. Среди них были сестра и сын Сахона, вашего военачальника. Над его сестрой надругались, прежде чем убить. А его сын был оскоплен и у него были выколоты глаза. У многих трупов было вырезано на спинах «spqr» – сокращение «сенат и народ Рима». С того корабля спаслось лишь трое. Это был ты и двое других. Затем из вас троих остался только один. Это был ты. Вскоре ты дал показания под присягой в Совете Ста Четырёх и в присутствии обоих суффетов. Вот что ты сказал. Шестнадцатого июня вы отплыли с острова Крит. Ваше судно село на мель и перевернулось. Вас было одиннадцать, но спаслось лишь шесть. Вы плыли в маленькой лодке пока вас не подобрал карфагенский корабль с грузом тканей и провизии, плывший из Антиохии. На рассвете в нарушение мира, вас атаковали два римских военных судна. Римские солдаты разграбили корабль и, после долгих издевательств, всех перебили и выбросили за борт. Ты же и двое других, с твоих слов, спали в трюме, но, заслышав шум и крики, спрятались в больших ящиках, покрытых канатами. Только это спасло вам жизнь. Римляне, сказал ты, забрали деньги и провизию. После этого они сделали пробоину в вашем корабле, а сами вернулись на свои суда. Видя, что корабль тонет, вы выскочили из убежищ, наспех соорудили плот и плыли пока вас не прибило к острову Мелит.