Александр Забусов - Характерник. Перунов волк

–Привычка, друг мой недовольный, она как ты мог бы догадаться, вторая натура. Пойду к роднику умоюсь, да по территории пробегусь. Не злись, скоро смена.

Сергей легкой трусцой направился к бившему из-под камней ключу, в ложбинке неподалеку от блокпоста. Из молочной пелены предутреннего тумана, едва заметно проявился силуэт часового в кустах. Пробежав по тропке мимо звонкого ключа, сначала проверил целостность поставленных растяжек. Вернувшись к роднику, разделся до пояса, вымылся ключевой водой, чувствуя, как с холодом воды, в тело вливается поток энергии, силы, таящейся в горном ручье. Усевшись у раскидистого куста, прикрыл глаза, расслабился, нырнул в состояние Хара, прошелся по каждой клеточке организма, вынырнул в информационное поле земли, проконтролировал микроскопический отрезок, касающийся территории подконтрольной взводу, просканировал округу. Горный лес жил своей жизнью, просыпался ото сна, приветствуя щебетом птиц первый луч солнца. Ничего необычного, таящего в себе близкую опасность не было. Чужие, злые мысли не проявлялись, отмечался только фон от недремлющего наряда по охране объекта, скопом выражавший негатив в отношении нехватки сна. Ну, это нормально!

А вот один индивид воспринимался по-другому. Та-ак, что у нас в той стороне? Скрытый секрет. Кто же это у нас спит на посту?

Хильченков очень быстро и бесшумно заскользил по уступам пологого спуска в нужном направлении. В посветлевших сумерках, лавируя между ветвями растений, он обогнул полукругом территорию, встав на едва заметную тропку, пробрался к вековой кавказской сосне. Вот и чуть заметная лежка! В подрытом у корней углублении, замаскированном ветками с листвой и лапником, бессовестно дрых рядовой Шильников. Любого мог сморить сон, на миг прикрыл глаза и не заметил, как заснул. Не-ет, по всему выходило, Вовочка пошел на это умышленно, отодвинув от себя мешавший «ручник», вольготно развалился на спине, с наслаждением посапывал, пуская изо рта пузыри.

«Нда, тот еще фрукт. Ведь говорил с ним на эту тему! Ладно, сам напросился, пускай теперь с ним его комод, на пару с Михайловым разбираются!».

Зная, что посторонних в округе нет, Серега за ствол аккуратно поднял пулемет, взгромоздив его на плечо, не торопясь поднялся к блокпосту. Прошмыгнув под носом у часовых, проскользнул к времянке. Дверь маленькой кандейки, в которой ютился прапорщик, скрипнула, впуская его в помещение с подслеповатым оконцем над «кроватью» прапора.

–Хильченков, ты? – хрипло от сна, спросил «кусок».

–Я, товарищ прапорщик.

–Чего в такую рань? Случилось что?

–Вот, оружие Шильникова с секрета принес.

–Сам-то он где? Живой?

Михайлов окончательно просыпаясь, как ужаленный подскочил с лежанки нар.

–Живо-ой. Чего этому коню педальному сделается. Второй раз на посту дрыхнет. Я его уже предупреждал. Не подействовало. Не понял, что из-за него ребята могут погибнуть.

–Это так.

Прапорщик сноровисто перепоясался ремнем с подсумками автоматных магазинов и ножнами с ножом. Схватил рукой калаш, шагнул к двери, но передумав, резко тормознул. Обернувшись, уставился на подчиненного.

–Хильченков, и откуда ты такой правильный взялся? Ведь еще и месяца на войне не прожил, а повадка как у матерого волка?

–Меня, товарищ прапорщик, прадед воспитал, без отца и матери. Я, казак-пластун, считайте как по роду, так и по внутреннему содержанию. Не могу я быть другим.

–Ну, добро. Пошли, пластун.

Следуя за массивной фигурой прапорщика, исподволь в голову пришла мысль, вот зачем этому уже не молодому мужчине, практически пенсионеру, участвовать в такой войне? Мог бы себе позволить тихо дослужить срок контракта и уйти на заслуженный отдых.

Ворвавшись на центральный пост, где достаивал свое дежурство младший сержант Яхин, поднявшийся на ноги для доклада начальству, Михайлов громогласно объявил:

–Тревога! Враг готовится напасть на объект!

Кирилл Яхин, подвижный мальчишка девятнадцати лет от роду, воспитанник Новосибирского детского дома, схватил в руку металлический шкворень, подбежав к куску подвешенного к перекладине рельса, размахнулся, но ударить по нему не успел. Прапорщик опередил действия дежурного.

–Произвести скрытное оповещение личного состава. Вызвать наряды из секретов!

Кирка, бросив шкворень прямо на землю метнулся к и без того проснувшимся во времянке солдатам. Забегали, бряцая оружием поднятые наспех бойцы, толкаясь в ходах сообщения, падали на отведенные каждому места, приводили оружие к боевому применению. Команды командиров отделений слышались из разных направлений «цитадели». Слова русского мата прорывались то из одного, то из другого места. В конечном итоге блокпост замер, ощерившись стволами во все стороны. Только доклады «комодов» прорезали сложившуюся тишину:

– Третье отделение к бою готово!

– Первое отделение, готово!

– Второе…!

– Четвертое…!

Яхин, добравшись до командира, доложил:

– Блокпост к отражению нападения готов! За лицами, несущими наряды в секретах, посыльные отправлены!

Михайлов обходил свое хозяйство, пристальным взглядом окидывал притихших, готовых к бою солдат, уже негромким голосом распекал нерадивых за недостатки и разгильдяйство. Вернулись из секретов парни, наряженные в них.

Потом было общее построение и долгая, въедливая беседа при всех с Шильниковым, закончившаяся тем, что у последнего в результате этой беседы, замерцал под глазом огромный, качественно поставленный рукой-кувалдой, фонарь.

– Вот из-за таких уродов, моджахеды в свое время, вырезали целые подразделения. Думаете, «чехи» не в состоянии проделать такое с вами? Ошибаетесь! – подвел итоги тренировки прапор.

Полдня, за Михайловым следовал по пятам Вова Шильников, канюча, и давя на жалость:

– Ну, та-ащ прапорщик, отдайте пожалуйста пулемет. Я больше так не буду!

–Конечно не будешь!

–Ну, та-ащ прапорщик…

– Пошел нах, мудозвон! Я тебе сегодня личное оружие вручил? Вот и пользуйся. Во всяком случае, лично я буду знать, чего теперь от тебя ожидать.

Перед строем Михайлов вручил Вовчику метлу, назначив вечным уборщиком территории и по совместительству помощником кашевара. Менять свое решение не хотел.

Ближе к обеду, Сергей почувствовал со стороны верхней дороги приближение к объекту чужих. Но вызванное им состояние медитации, беспокойство не вселяло. Значит, опасности посетители не несли.

На окраине блокпоста нарисовались двое стариков из аула. Одетые в длинные национальные лапсердаки, в каракулевых высоких папахах на головах, они остановились у «колючки», опираясь на сучковатые, отполированные руками палки. Седые бороды, морщинистые лица, и годы прожитой жизни, вызывали уважение к пришлым. Внешний облик и спокойствие аксакалов, говорили о том, что в гости пришли уважаемые люди селения.