Мария Лобанова - Между светом и тьмой. Сити

– Твой выход, детка! – хлопнув её по ягодице, сказала только что ушедшая со сцены «красотка» – одна из танцовщиц в стиле «ню».

Девушка это «проглотила», тряхнула головой, чтоб снять волнение, и по-модельному, уверенно зашагала на сцену.

Звучал проигрыш её песни, в зале было тихо секунд пять, потом пронёсся сладострастный шепоток. Кругом одни мужики. Мужланы. Животные. Страшные, как чума. Преодолевая дикое отвращение и натянуто улыбаясь, девушка запела свою песню. Её чарующий нежный голос разлился по залу. Снова воцарилась тишина, за которой последовали недвусмысленные взгляды, народ всё ближе теснился к сцене. Но приходилось спокойно петь эту глупую песню про флирт и страсть, и лёгкую, романтическую эротику, которая разжигала этих свиней к совсем нелёгкому и неромантичному спариванию.

Но что это за чудо? Вот и везение! Девушка нашла глазами неожиданную опору! Неподалёку, тоже теснясь к сцене, стоял красавец! Его не было довольно долго, и вот, наконец, он снова появился! Ах, как она его ждала, чтобы хотя бы просто «вцепиться» взглядом в его наиболее приятное лицо! Крупный импозантный брюнет с безупречными чёрными бровями, длинными ресницами и удивительно добрыми и светлыми для бандита (которым он, несомненно, являлся) большими глазами цвета кофе. Такой красивый нос с неповторимым изящным рельефом, и тонкие, с чувственным изгибом (какой может встретиться, правда, только на Кавказе, а среди европейцев это редкость) губы, которые обрамляли тонкие усики и тонкая бородка, спускавшаяся вниз по подбородку. Всю эту композицию дополняли изящные бакены, опускавшиеся по скуластому лицу к массивному подбородку. При всей своей внешней колоссальности этот амбал не создавал ощущения угрозы, он скорее

был похож на мягкого плюшевого медвежонка, которого так хотелось получить в подарок на день рождения. И бывают же такие бандюги!

«Кошмар, какой красавец!» – снова, как неделю назад, остановила себя на мысли девушка. Однако его глаза тоже предательски блестели сладострастием. Но это было что-то особенное, не животное, как у других, а смешанное с какой-то… нежностью. Не отталкивающее, а, напротив, – успокаивающее.

Она дошла до края сцены. Протянутые мужские руки готовы были стащить её вниз и разорвать на сувениры. В толпе она заметила каких-то странных мужчин: вроде одеты как все здешние «свиньи», но выражение их лиц или, с позволения сказать, морд, вселяло жутчайшее опасение. Какое-то оно было необычное, злобно- сосредоточенное, несущее печать отвращения к ко всему, на что натыкалось, до боли знакомое и… У одного из них блеснул пистолет! – «Японский Гоголь!!!! Неужели «раскрыли»?!

Танцовщица немедленно сориентировавшись, врезала одному несчастному «пьяному животному», полезшему было к ней в ту секунду, как она окидывала взглядом толпу внизу и… бросилась прямо в объятия «медвежонку», обхватив ногами его мощный торс.

– О! Да, детка! – крикнул в животной радости он.

– О, нет, детка! – ехидно покачала головой девушка, разбила его захват и рывком вытащила пистолеты из кобуры, находившейся под мышками красавца. Сразу раздался сначала один выстрел, потом второй. Две «морды» впереди упали. Но один из них успел выстрелить – и свалил пребывавшего неподалёку от девушки бандюгу-зеваку.

– Какого ты?.. – начал было возмущаться красавчик.

– Хватай пушку у этого рядом! И стреляй в тех, что сзади меня, иначе мы трупы! Живо! – затем уложила ещё одного.

«Медвежонок» выполнил её требование, вырвав у трупа пистолеты, с ковбойской точностью «снял» сразу трёх впереди.

После первого же выстрела толпа в клубе начала поднимать поистине вавилонский хаос: некоторые стремились сбежать из этого ада, кто-то этому аду потворствовал, начав тоже стрелять, в кого попало, проститутки подняли крик и метались по всему залу, танцовщицы куда-то побежали из-за кулис, лишь одна осталась у шеста. Почему она не спряталась – непонятно.

– Прости меня! – неловко вдруг улыбнулась девушка, продолжая висеть на «медвежонке».

– За что? – спросил, было, он, но получил удар между плечом и шеей, а следующий моментальный удар в почку поверг его на пол. Девушка, сделав кувырок, вскочила на ноги и, стреляя, побежала куда- то за кулисы.

Путь ей дважды преграждали, но она ловко вырубала тех по дороге при помощи захватов и, собственно, – ног. После, она скрылась под грохот выпускаемых очередью пуль из какой-то базуки. А в ту же секунду стрелявший из это самой базуки получил сильнейший удар, а затем был с чрезвычайной силой отброшен далеко в сторону. Базука оказалась в руках «медвежонка», именно он устранил стрелявшего.

– Нельзя так с девушками! – бросил тот иронично, покачав головой; пустил пару очередей по нацелившим на него пушки и устремился вслед за танцовщицей.

Песня закончилась, и закончилась очень весело. Хаос остался позади, в зале, где продолжали стрелять, истошно орать и крушить всё, что стояло, лежало и висело на пути.

– Малика! – к ней нёсся хозяин этой шарашки, – Какого чёрта ты тут устроила?!

– Я? Вы что-то путаете. Разве это не по Вашу душу?

Девушка не лукавила: хозяин клуба вёл дела с разного рода людьми и часто имел уйму долгов, а отдавать их не хотел. К нему, бывало, приходили серьёзные дядьки с пистолетами, беседовавшие с ним довольно эмоционально в его кабинете, после чего уходили, а сам хозяин либо ходил со ссадинами на лице, если говорил, что сейчас нечем отдать, либо был цел, если средства находились.

Вообще этот тип являлся весьма хитрым фруктом с елейно- противной манерой разговора, маленького роста, пухлый, с животиком, но ещё далеко не старый. Сейчас он был зол и особенно

мерзок. Он выхватил пистолет, спрятанный за роскошным, богатым пиджаком и, нагло, бесцеремонно тыкал им в лицо танцовщицы, вопя:

– Ты разнесла мой клуб! Ты мне теперь ничерта не расплатишься!

Девушка в восточном костюме внимательно и напряжённо слушала хозяина шараги, не проявляя ни малейшим действием своего интереса к его пламенной речи. Она глядела на человека с пистолетом и в роскошном костюме, как на назойливую муху. Пока он говорил последнее слово своего искреннего возмущения, слушательница достала какую-то маленькую серебристую продолговатую вещь, напоминающую то ли ручку, то ли пилочку для ногтей, но, по сути, являвшуюся чем-то средним между ними. Девушка просто сжала вещицу, направив её на собеседника с пистолетом. Сразу же из странного предмета вырвался голубоватый луч, срезав аккуратно и точно часть пушки владельца клуба до середины наискосок, так точно, будто нож – кусок масла. Дуло с частью затвора грохнулось наземь. А виновница гнева мужчины в роскошном костюме продолжала целиться странной штуковиной в своего оппонента.