Антон Овчинников - Рецидив

……

Какое прекрасное лицо у этой женщины, что кормит меня. От нее исходит столько ласки и тепла, как от солнца. Я ее так люблю!

– Как там наш маленький? Как там Эммануил?

А, эта патлатая рожа! Чего она делает рядом с моим солнышком? У него такие жесткие и твердые руки, что мне становиться больно, как на раскаленной сковородке, когда они прикасаются ко мне. Еще эта черная колючая бородища, как туча!

– Ёзиф, все почему-то думают, что ишеи не притрагиваются к женщинам…

– В Общине нам запрещалось сходиться с женщинами, кроме молитвы! Мы должны были молиться и работать, что бы на плотские утехи не оставалось ни сил не времени… Мы сходились с женами только для продолжения рода…

– А были ли у тебя жены до меня?..

– Я с юности жил в Общине… На жену требовалось особое благословение Аарона, а я должен был лишь привести тебя к нам…

– А сколько раз вам можно было быть со своими женами?..

– Только во время зачатия, иначе мы уподобились бы язычникам… Но! Нашарет далеко от Кумрана и я больше не в Общине…

Что? Почему мое милое солнышко гладит эту ужасную лапу? Зачем эта туча обнимает и закрывает от ее меня!?! А, а, а?!?

– Сейчас… Милый, подожди, я только успокою Эммануила…

……

Полдюжины рослых смуглых мальчишек, одетых в чем-мать-родила, обступили посреди улицы другого, более щупленького и светлого, замотанного в набедренную повязку.

– Смотрите-ка ромей 4 4 Римлянин. погулять вышел! Ха-ха!..

– Не-е-е! Он к своим, в Цезарию 5 5 Кесария палестиская – крупный греко-римский город на северо-западном побережье Палестины, резиденция правителей Иудеи. шел, да заблудился тут у нас!

– Ребята, меня Эммануилом зовут! Я живу здесь, как и вы… – пытался оправдываться, не такой как все, мальчик.

– Какой ты наш!? Ты хоть знаешь о нашем Законе? О шабате?

– Да ничего он не знает! Ромейчик, одно слово!

– Он в прошлую субботу домики из глины лепил! Я сам видел! – презрительно плюнул ему под ноги один из местных хулиганов.

– А моя сестра рассказывала, что твою мать ромейский воин соблазнил, а Ёзиф-ишей тебя прибрал! – прокричал ему в ухо другой мальчишка.

– Да тебя, как язычника, ишеи в Кумране хотели в жертву принести! На жаровне твои потроха изжарить!..

– А ты бы еще живой глядел бы на это, в полном изумлении и визжал! Йа-а-а-а!!! Йи-и-и-и!!! – завизжал, хватаясь за низ своего живота, третий.

– Аха-ха-ха! Уга-га-га! Буга-га-га! – загоготали шесть молодых глоток.

– Всем известно, что они там у себя свой храм построили, подземный, и жертвы приносят – таких ублюдков, как ты! Уха-ха-ха!

– Да ты!.. Вы все безумны! Ничего не знаете и тявкаете как собаки на лошадь!.. – в исступлении закричал светлокожий мальчик, доведенный до отчаяния оскорблениями сверстников.

Он переводил гневный взгляд с одного говорившего на другого, нервно сжимая кулачки.

– Уж не ты ли тут лошадь?! – посерьезнел один из оскорбителей.

– Ах ты, сопливый ромейчик! – налетел на него другой.

Светлокожий малыш от толчка отступил назад и ткнулся спиной в другого голого мальчишку, который толкнул его обратно. Затем, все повторилось снова, только с боков. В конце концов, он оказался в дорожной пыли, у ног обидчиков.

– Бей ромеев!!!

– Смерть язычникам!

Шестеро крепких хулиганов набросились на одного. Тычки и пинки посыпались спереди и сзади, ткань с бедер слетела и путалась под ногами обидчиков. Закрывая руками голову и лицо, мальчик катался по земле, пытаясь уворачиваться от, сыпавшихся на него со всех сторон, ударов.

Из ближайшей подворотни выскочила пара мелких собачонок, таких же визгливых и агрессивных, как местные мальчишки, и принялась громко тявкать и бегать вокруг дерущихся, добавляя шума к происходящему безобразию.

– Ах вы, разбойники! Шомронимцы! – появилась на пороге одного из ближайших домов, пожилая женщина, – Вот я Вам! Я все вашим отцам расскажу, когда они домой вернутся!

Хулиганы замерли, а потом бросились врассыпную, оставив в дорожной пыли неподвижное светлое тельце. Одна из отчаянно тявкавших собак, подбежала, обнюхала и тут же, заскулив, бросилась прочь.

– Ай, ай-яй-яй! – всплеснула руками пожилая женщина, – Да это ж сынок Мириям и Ёзифа!..

……

«Дом, милый дом…» – я лежал в своей кроватке, на соломенном тюфяке, укрытый теплым овечьим одеялом. И видел сон, так словно все это происходило со мной наяву.

«Как достали все на работе… Директор – дурак!.. Сотрудники – лентяи! Все прикидываются идиотами. Еще и живот разболелся к вечеру… Проклятье! Только бы не опять…»

Я снимал с себя тяжелую верхнюю одежду и вешал ее на изогнутые крючки, торчащие из стены.

– Мама, привет! – мой самый светлый и любимый человечек прибежала на звук открывающейся двери и обняла меня за талию.

– Тихо, тихо, Светочка, – ласково отстранил я дочку, – У мамы все болит…

– Мамочка, скорей проходи! – перебила меня Света, – Ты, наверное, кушать хочешь? Я такую кашку сегодня сделала, Барби и Кену 6 6 Детские игрушки – куклы серии Barby. очень понравилась. Пошли, мы тебе специально оставили!

– Спасибо, родная… Но я пока ничего не хочу… – ответил я дочурке с ласковой улыбкой.

Переоделся, помыл руки, прошел на кухню. Хотел поставить кофе, но боль в животе заставила опуститься на стул.

«Боже, боже, боже мой!.. Опять начались эти боли в животе, отдающие в спину! Лежать, сидеть, ходить, просто невозможно… Неужели опять?.. За что же такие мучения!?.»

Хотел пройти в комнату, где были мои старые лекарства, но страшный укол внутри парализовал ноги! Сделав неловкий шаг, я опустился на пол. Боль стала нестерпимой, чтобы не закричать и не испугать дочку, я крепко сжал зубы и зажмурил глаза.

– Мамочка, мама! Тебе плохо? – Светик стояла надо мной и ласково, с детской непосредственностью, гладила по плечу, – Давай я тебе помогу?..

– Телефон… – чуть слышно прошептал я непонятное слово.

– Сейчас, сейчас!.. – заторопилась дочка. Ее личико передо мной исчезло, послышался приглушенный топоток.

– Вот! – дочурка приблизила к моему лицу гладкую тонкую дощечку – мобильный телефон, всплыло из памяти название, – Что? Кому ты хотела позвонить?

– Скорая… набирай… пожалуйста…

– Аллё! – серьезным голосом, копируя меня, сказала Света в телефон, там что-то ответили, спросили.

Ее лицо исказила судорога, рот поплыл в сторону, а из глаз потекли слезы…

– Скорей, маме очень плохо! Скорее!.. – сквозь слезы прохныкала она в телефон.

Ее слеза обожгла мне руку… Всегда такое милое, любимое личико было обезображено невыразимым горем.

– Мама, я не хочу, чтобы тебя опять увезли… Я не хочу опять к папе… Там эта, его… Мам, ну пожалуйста, не бросай меня!..

Глаза защипало от слез, дыхание перехватило! Мое сердце разрывалось от безысходности – «За что?»