Барталомей Соло - Осколки королевства

За год, проведенный в Коммуне, Сорок четвертая выработала для себя свод правил, который сделал из нее новую личность и позволил добиться успехов внутри Круга. Она приняла условия игры, созданные Убабой, но условия эти выполнялись лишь номинально, для вида. Сорок четвертая играла в свою собственную игру, ломая в себе человека, убивая черты характера, сформировавшиеся в ней за четырнадцать лет прошлой жизни. Сделать первый шаг на пути к переменам ей помог собственный отец, беседы с которым она часто воспроизводила в своих мыслях. «Послушай, дочурка», – говорил отец незадолго до того, как Вера во второй раз отправилась в Эрдарию. – «Тебе уже тринадцать. В твоем возрасте я знал, как появляются дети, я курил сигареты и воровал из гастрономов сгущенку. Я не идеальный папа. Мы с твоей мамой разошлись и поставили тебя в ситуацию, где тебе приходится разрываться меж двух огней. Но все так, как есть, и я хочу лишь дать тебе пару советов, которые могут пригодиться тебе в жизни. Запомни их, потому что мне советов никто не давал и то, чего я добился, было выстрадано кровью и нервами. Так вот, Верочка, первое. Никогда не принимай решений на эмоциях. Эмоции – наш враг. Первым делом нужно остыть, а уж потом совершать судьбоносные решения. Самый верный выбор – тот, что мы делаем в тишине. Второе – в этой жизни главное выжить. Неважно как. Неважно какими средствами. Всегда будут жертвы, но самое главное, чтобы этой жертвой не стала ты. Не будь жертвой. Будь кем угодно, хоть убийцей, но только не жертвой. И третье – будь сама себе на уме. Кивай тем, с кем бы ты никогда не согласилась, выполняй дела, которые противоречат твоим внутренним убеждениям. Делай то, что тебе противно на органическом уровне. Главное – достичь своей цели».

Эти отцовские слова звучали в ее голове как молитва каждую ночь и Вера жалела, что не всегда слушала его внимательно, отвлекаясь на свой блог или на сообщения от подруг. Но те советы, которые она усвоила, Сорок четвертая, смогла применить на практике в полной мере. Она переступала через других паучих ради собственной выгоды, она врала, если ложь шла ей на пользу, она делала все, чтобы быть на устах Убабы и вскоре это начало давать свои плоды. Через пару месяцев в Кругу Сорок четвертая стала одной из лучших татей коммуны, а еще через полгода Убаба назначила ее верховной татью. Цена такого подъема была велика – ей приходилось играть роль, запоминать собственную ложь и даже верить в эту ложь, чтобы не допустить ошибок.

Уверенной походкой Сорок четвертая маневрировала среди бесчисленных коридоров Круга – бесконечных подземных лабиринтов, которыми было пронизано пространство Коммуны, скрытое от посторонних глаз. Здесь было безопасно. Карты местности не существовало, а все ходы, в том числе и тайные, знала лишь одна Матка. На пути попадались другие паучихи – в основном это были бирюки – обслуга, которая поддерживала жизнь внутри Круга. Бледные, в серых одеждах, остриженные и запуганные, они опускали свои взгляды, всякий раз, когда встречались с Сорок четвертой. Знали ее нрав, знали, что она в ближайшем окружении Убабы, знали, что ее стоит опасаться. Этот путь она проделывала каждое утро – зеленая дверь, мрачные коридоры Круга, паучихи, а потом… Коморка Убабы. Затхлая, маленькая, темная комнатка, откуда Матка управляла своей империей, щупальца который распростерлись далеко за пределы подземелья. Эти щупальца опутывали каждый угол Черного Базара, заставляя бояться и нервничать даже самых отпетых головорезов.

– А, Сорок четвертая, – прохрипела старуха, когда та в очередной раз появилась на пороге ее комнатушки. Матка всегда встречала ее так – как будто визит этот был нежданным и незапланированным. – Давай, заходи, скоро солнце встанет. Ну, говори, говори, не молчи. Время дорого стоит.

Старуха была сутулой, с узкими плечами и разбухшим животом, который расплывался на ее поджатых коленях. Грудь ее свисала почти до тех же колен, а подбородок был острым, с тремя торчащими в разные стороны седыми волосинками. Убаба была седовласой, морщинистой и все время прищуривала глаза, как будто заранее подозревая собеседника во всех возможных грехах. Она носила такие же серые обноски как и ее паучихи, подавая тем самым пример и подавляя любое проявление смуты и недовольства.

– Шестьдесят татей выходят сегодня на охоту, – прозвучал доклад от Сорок четвертой. Она знала, что Матка не любит разглагольствований. Доклад должен быть четким, коротким, но по существу. – Сосредоточимся на территории Кровавых кузнецов – туда я отправляю тридцать семь моих паучих, остальные двадцать две будут поровну распределены между территориями Синей Теми и Эшштох.

– Мы уже давно не потрошили торговцев Лои Тарраша, – сказала Матка и поглядела Сорок четвертой в глаза. – А у этого негодяя есть чем поживиться.

– Это обусловлено мерами безопасности, – ответила верховная тать. – Лои Тарраш за последнее время поймал слишком много наших татей. Он знает то, чего не знают другие главари банд, так что пока мы все еще не можем покушаться на его товары. Рисковать татями нельзя – на обучение новых уходит слишком много времени, а товарооборот сильно упал. Его территории закрыты для нас. Пока.

– Что этот проходимец может знать, а? – всплеснула руками Убаба и откашлялась. – Мы живем бок о бок много лет. Мои паучихи делают свою работу, его люди – делают свою. Да, мы воруем у них, они убивают тех, кто попался, но никогда еще не было такого, чтобы на нас с таким остервенением обрушили целую армию. В чем причина его лютой ненависти? Какие слухи ходят на Черном базаре? Узнай это как можно скорее.

– Я выясню это, Матка, – ответила Сорок четвертая.

– Уж постарайся. А теперь иди уже, – Убаба махнула рукой и Сорок четвертая отправилась прочь из ее покоев. – Мне думать надо. Солнце встает. Иди, иди.

И она ушла. Быстро миновала коридоры Круга, направляясь к одной четырех основных зал подземного мира Убабаы —Лимбической, где по утрам все тати собирались на инструктаж. Это было просторное помещение с полукруглыми сводами, на которых располагались окошки, излучающие тусклый свет, который падал на каменные лавки, выточенные камнетесами прямо из стен. Где-то сверху доносилось бурление воды – это была городская канализация, стоки которой проходили над сводами Коммуны. Все тати Круга уже собрались в зале в ожидании Сорок четвертой и она, пройдя по привычке к трибуне, обвела взглядом паучих в серых одеяниях. Шестьдесят две паучихи. Шестьдесят два татя – искусные воры, которые могут быть невидимыми даже на базарах, где не утихает суета, а глаз охранников всегда остер. Единственные из паучих, кому разрешен выход наружу. Единственные, у кого есть шанс видеть восход солнца по утрам.