Иван Оченков - Азовский гамбит

Можно еще устроить пир и пригласить скоморохов, которые будут скакать и прыгать, отпуская при этом матерные шутки, от которых даже рейтары краснеют. Правда, потом духовник с патриархом мне по очереди на мозги капают, мол, грех это, но куда деваться?

В общем, единственным доступным развлечением, не подпадающим под санкции церкви и при этом не совсем скучным, являются настольные игры. В особенности шахматы. В прошлой жизни я играл, но, что называется, без фанатизма, а тут отчего-то пристрастился.

На Руси, кстати, двигать фигуры по клетчатой доске любят издавна. Говорят, еще Иван IV, прозванный за жестокость Васильевичем, очень уважал эту игру. Вероятно, с той самой поры выигрывать у царя считается не то чтобы неприличным, а немножечко опасным. В общем, когда я пятерым боярам подряд поставил детский мат, стало понятно, что нужен партнер.

Неожиданно им стал мой бывший секретарь, а ныне преподаватель в царской школе при Славяно-греко-латинской академии Первушка Анциферов. Первая наша игра произошла довольно случайно, а теперь дьяк по вечерам с шахматной доской и мешком с фигурами приходит в Кремль. Служба у него такая! Игрок он, по всей видимости, не очень хороший, раз даже я справляюсь, но по местным меркам безбашенный. Выигрывать у царя, пусть даже и не все партии подряд, кроме него никто покуда не решался. Ну что ты будешь делать, никогда не было, и вот опять!

– Мат тебе, государь! – победно улыбнулся Первак.

– Кстати, как мои оболтусы? – поинтересовался я, положив короля на бок.

Оболтусы – это царевич Дмитрий и участник всех его детских проказ Петер. Обычно они стараются смыться из-под зоркого глаза приглядывающих за ними дядек и нянек, чтобы что-нибудь натворить. Но теперь холодно, и молодые люди чинно сидят рядом с нами на лавке, с азартом наблюдая за нашим поединком.

– Усердно постигают науки, – постным голосом докладывает их наставник в русской грамоте и письме, снова расставляя фигуры.

– Неужто совсем не озоруют?

– Бывает, – дипломатично отвечает Анциферов.

– А подробнее? – прищурился я, заметив, как напрягся Петька.

– Да так сразу и не упомнишь, – задумывается дьяк. – Разве что кто-то из них на поварне кошку поймал да привязал ей к хвосту ложку деревянную. Она, значит, бежит, а ложка тарахтит. Животина, понятное дело, пугается и шибче… так урок и сорвали!

– Это не мы, мой кайзер! – делает честные глаза Петер.

– Мы не знаем, кто это, – менее уверенным голосом добавляет царевич.

– И когда это случилось?

– Так сегодня.

– И ты сразу вспомнить не мог, – хмыкнул я, переставляя фигуру. – А почем знаешь, что они?

– Так ведь не признался никто и доносить не стал, – пожал плечами Первак.

– И что с того?

– Если бы кто другой, – принялся объяснять дьяк, – обязательно нашелся б наушник [10] Наушник – тот, кто наушничает, доносчик. . А на царевича клепать дураков нету!

– Логично, – хмыкнул я, оборачиваясь к пацанам. – Что скажете, лиходеи?

– Это не мы, – стоял на своем Петька.

– Уверен?

– Вот вам крест, мой кайзер!

Сочетание посконно православного «креста» с немецким титулованием в устах ушлого мальчугана звучало забавно. Мой отпрыск хотя и выглядел не столь нахально, но сдаваться и каяться тоже не собирался.

– Зачем вы это сделали? – печально спросил я у Дмитрия.

– Простите, отец, – неожиданно всхлипнул тот.

– Что случилось, мой мальчик?

Принц какое-то время крепился, но надолго его не хватило, и его маленькие плечи затряслись от рыданий. Петька обхватил своего высокородного приятеля руками, как будто хотел заслонить собой от чего-то ужасного, после чего, обернувшись ко мне, почти выкрикнул:

– Его королевское высочество очень устал и не мог больше учиться. Не наказывайте его, пожалуйста! Это я один во всем виноват…

– Ты скучаешь по маме? – печально спросил я сына, положив руку ему на голову.

Тот не смог ничего сказать в ответ и только судорожно кивнул. Вся его фигура выражала такое неподдельное горе, что мне стало непереносимо стыдно, что я так легко смирился с потерей, что не находил времени побыть с семьей, пока Катарина была жива. Что моими детьми занимаются чужие люди, а сам я вечно погружен в какие-то заботы и не вижу, как они страдают. Черт бы подрал твое каменное сердце, Иван Мекленбургский!

– Мне тоже ее не хватает, малыш. Знаешь, если тебе так трудно, можешь не ходить пока в школу.

– Нет, – всхлипнул он, вытирая нос рукавом. – Матушке бы это не понравилось.

– Вот это мужской разговор! Ладно, уже поздно. Отправляйтесь спать.

– Благословите, отец! – наклонил голову Дмитрий.

– Благословите, ваше величество! – привычной скороговоркой поддержал его Петер и встал рядом.

Дождавшись, когда я перекрещу их, мальчики по очереди приложились к руке и вышли. Дочери, Марфа и Евгения, по малолетству уже давно спали, но я еще все равно зайду к ним, чтобы поцеловать на ночь. А пока…

– Давай, что ли, еще одну? – посмотрел я на явно находящегося не в своей тарелке дьяка.

– Горе-то какое, – сочувственно вздохнул Анциферов. – Может, в другой раз?

– Нет, – помотал я головой. – надо же мне отыграться.

– Как повелишь, – покорно вздохнул Первак.

Первые несколько ходов мы сделали в молчании, но после третьего дьяк не выдержал и деликатно кашлянул.

– Что еще? – спросил я, зная его манеру.

– Отвлекся ты, государь, и сходил неладно. Может, переиграешь?

Мельком посмотрев на доску, я понял, что он имеет в виду. Его ферзь угрожал моему слону, после чего ожидалось неминуемое ухудшение позиции. Со стороны было похоже, что и впрямь зевнул…

– Нет, брат, – отмахнулся я. – Не стану…

– Тогда не взыщи, – взялся за фигуру дьяк.

Затем последовали еще два хода, и, когда наставник царевича мысленно уже праздновал победу, я нанес давно планируемый удар.

– Шах и мат, – передвинул я ферзя.

– Как это? – разинул рот Анциферов.

– Сколь раз тебе говорил, – пожал плечами я в ответ. – Считай ходы! А называется это гамбит. Ладно, хватит на сегодня. Завтра и послезавтра мне не до игры будет, а на третий день приходи опять. И это, приглядывай за моими…

– Все исполню, царь-батюшка! – принялся собирать шахматы дьяк, одновременно кланяясь и напряженно размышляя, как же он так опростоволосился.

Я давно понял, что, наметив верную комбинацию, Первушка забывает обо всем и перестает следить за доской, и в очередной раз обыграл его. Только сегодня это не доставило мне удовольствия.

Придумавшие шахматы древние индийцы говорили, что эта игра помогает тренировать разум полководца. Что ж, посмотрим, какой игрок молодой и, по слухам, мечтающий о славе самого Сулеймана Великолепного султан Осман.