Наталья Щёголева - Верни моей душе крылья

«Брианский пёс!» – снова начал распалять себя молодой граф, – «Говоришь, верен герцогу?! Так я опечалю вас обоих!» Да, эта дерзость брианца требовала наказания. Конечно, марать шпагу об него, много чести, а вот двинуть в скулу – это дело праведное, просто необходимое! Так рассудил Антуан, и кулак его левой руки уже почти пришёл в движение, но именно в этот момент в памяти всплыло лицо Эжена, – невозможно похожий на него брат-близнец стоит перед ним, Антуаном. Вокруг множество матросов, лица всех страшно заинтригованные. Ещё бы, их неугомонный товарищ оказался таким похожим на дворянина! Да, Эжен одет в ту же что и они форму, вот только он здесь пленник, его руки заломлены за спину… Он тогда так же не ожидал удара, но… Антуан издал звук, похожий на рычание раненного волка, и… отступил.

Усмешка презрения покинула лицо Пита, теперь на нём отражалось прежде всего удивление. И после некоторой заминки брианец поинтересовался:

– Почему ты так сильно боишься своего отца?!

Антуан не нашёл, что сказать в ответ, точнее даже не стал пытаться. Нельзя сказать, насколько чётко он расслышал эти слова Пита. Значение имело только одно – «Отец!..» – снова загудело в сознании юноши, и он медленно развернулся к выходной двери. Возможно, какая-то его часть вдруг допустила мысль, что грозный граф де Лаган просто стоит на пороге этого заведения и ждёт, когда же сын обратит на него внимание. Но нет. Граф просто ушёл, не пожелал встретиться со своим сыном! И да, это может означать только одно – ОТРЕЧЕНИЕ! Конец! Изгнание из семьи Лаганов! Изгнание…

Вмиг позабыв о существовании Пита, Антуан бросился в свою комнату и… уже через четверть часа он покинул гостиницу, а там и Рунд…

Только к вечеру следующего дня Антуан задался вопросом, куда же он, собственно говоря, направляется. Обнаружив себя уже в Дрё, он понял, сердце ведёт его домой, в Валеньи, к маме. Да, увидеть её, услышать её голос, прижаться щекой к её руке и забыться… Забыться!..

Долина Луры и земли Валеньи, расположенные здесь, встретили Антуана туманом и моросящим дождём. И это стало первым неприятным открытием. Ведь конец весны в этих краях – сказочно красивое время, когда молодая зелень окутывает непередаваемо прекрасные цветы, которые в эту пору находят себе место буквально везде, превращая луга в пестрые ковры, а кроны деревьев в своды изумительных храмов, расписанных не иначе, как ангелами. А розы… Розы здесь растут не только в садах, но и дико, вдоль дорог и полей. Не даром их бурное цветение прославило долину Луры на всю Фрагию.

Но в этом году какая-то неведомая напасть прервала этот радостный танец жизни. А, может быть, родные края просто стали зеркалом надломленной души своего горемычного сына? Так или иначе, но переполненные влагой розы норовили лечь в мокрую траву, а тяжёлые своды листвы превратили деревья в рваные шатры, отпугивающие случайных путников угрозой промозглого водопада. Дороги стали пустынными и вязкими, небо беспробудно тёмным, мокрым, низким… Взбухшая от лишней воды река собрала с берегов всё, что плохо лежало, и теперь ворчливо перекатывала…

Антуан подъехал к воротам замка, промокший до костей, уже теряющий сознание от усталости и голода. Да, он не ел уже больше трех дней. Шутка ли путешествовать без единой монеты в кармане? Расплатившись за гостиницу в Рунде, он вспомнил о кошельке только утром следующего дня, когда собрался заплатить за ночлег. Кошеля при нём не оказалось. Обронил ли он его где, украли ли его, это останется тайной. Выпутаться из неприятной ситуации получилось с трудом, трактирщик всё-таки согласился взять в оплату несколько пуговиц с камзола, благо они были украшены бирюзой и позолотой. А дальше, три ночи в поле под открытым небом почти без сна, и ни крошки хлеба во рту, пищей стала речная или колодезная вода, да несколько ягод, но Антуан не видел в этом проблемы, ведь ему совершенно не хотелось есть. Так он думал, но вряд ли это было правдой…

И теперь, переступив порог родного дома, молодой граф едва ли не упал на руки перепуганной матери… Тяжелый сон сковал его сознание прежде, чем голова нашла подушку, так что прислуге пришлось снимать с господина мокрую одежду уже со спящего.

* * *

Тихий непередаваемой красоты шелест вошел в его сон исподволь, незаметно. По началу он слился в дуэте со звуком морского… или речного прибоя, но скоро приобрел свои собственные оттенки, обособился, и, наконец, потребовал чёткого определения. Для этого было необходимо открыть глаза. Но как же не хочется просыпаться! Где он этот прибой?! Там так тихо, мирно… пусто… Но нет, этот сладкий дурман уже успел уступить место острому любопытству. Ресницы дрогнули и приоткрылись, и с тот же миг солнечные зайчики ослепили взор радужными бликами.

– С возвращением, сынок!

– Мама?! – и Антуан всей душой подался навстречу этому дорогому мягкому голосу, остатки дремоты в миг развеялись, и драгоценный образ, наконец-то, прояснился.

Графиня де Лаган присела на краешек кровати и приготовилась терпеливо дожидаться пробуждения сына. Сейчас же, поддавшись встречному порыву, она раскрыла объятия, и Антуан прижался к своей маме, как утопающий хватается за руку спасающего.

– Сынок! Солнышко моё! – мать невольно испугалась такой горячности сына, крепко-крепко обняла его и стала успокаивающе гладить по густым спутанным волосам, – Дорогой мной… любимый мой… Ты дома! В безопасности!!! Всё будет хорошо! Всё будет хорошо…

Очень нескоро до сознания Антуана начал доходить смысл её нежных слов. Юноша глубоко вздохнул и, наконец, отстранился:

– Матушка, дорогая, как же я соскучился!

– Я тоже, солнышко моё, очень соскучилась!.. Должна признаться, твой вид будит нездоровые фантазии, – мягко упрекнула она сына, – Рассказывай, что с тобой приключилось?

– Приключилось? – Антуан растерялся, неопределённо повёл плечами и неловко улыбнулся, – Да ничего особенного. Просто очень захотелось увидеть вас, матушка!..

От таких слов графиня тяжело вздохнула – её скрытный сын не готов говорить. Что ж… Старательно пряча своё огорчение, мать встала:

– Бернан поможет тебе привести себя в порядок.

Только теперь Антуан заметил лакея, притаившегося у окна. Этот уже довольно старый человек выполнял обязанности няньки при молодом графе едва ли не с самого рождения того, вот и теперь был готов старательно служить господину, и Антуан по опыту знал, что ему не удастся увернуться от этой самозабвенной заботы верного слуги, так что оставалось просто смиренно принять это.

– Я ожидаю тебя за завтраком, сынок, – улыбнулась мать и, магически шелестя юбками, вышла из комнаты. О, Боже, как же Антуану нравится этот шелест…