Марк Веро - Когда тени вернутся

Лаура не успела закончить. До слуха путешественниц долетело далекое ржание. Стаций в ответ ему затоптался на месте, подергивая головой.

– Тише, тише, – зашикала Аврора, встав рядом с конем и поглаживая того по могучей гриве.

– Не стоит нам тут задерживаться, – подвела черту Лаура.

Девушки спешно собрались, забросили пожитки через седло, Аврора помогла Лауре забраться на коня – в этот раз у ней получилось проворней, да и Стаций привык к новой наезднице. В утреннем тумане их силуэты едва-едва проступали.

– Что ж, – ответила Аврора, – чем раньше доберемся до Равенны, тем лучше: горячие термы заждались меня! Показываться в таком неубранном виде могут позволить себе только селянки и попрошайки.

Лаура посмотрела как-то искоса, точно думая о чем-то своем, но промолчала.

Стаций нервно вздрогнул массивным крупом. Слева от дорожки закончилась рощица лавровых деревьев и пошли более редкие представители лиственной растительности. Но и они остались позади. Только редкие-редкие деревца встречали их, как одинокие острова посреди моря зарослей и кустарников. Извилистая змейка реки потерялась в степи. Вскоре причина беспокойства прояснилась: впереди надвигалась темная масса, словно валуны ожили и зашагали по лужайке, переминаясь неуклюжими подошвами.

– Что это? – удивилась жительница подземного города, ранее никогда не видевшая подобного зрелища.

– Кажется, я догадываюсь, – прошептала римлянка.

– Свернем?

– Я хоть и аристократка, но от слуги отца, почтенного годами Фруги, кой-что знаю о жизни в полях. Возьмем чуть правее разве что.

Стаций нехотя свернул, но под властной рукой хозяйки, как он знал, не забалуешь. Пару раз только фыркнул, но больше для приличия. Как ни странно, масса впереди точно эхом донесла его фырчанье.

– Теперь ты гляди, – Аврора подмигнула подруге, – такое точно не каждую ночь увидишь!

Еще несколько томительных минут прошло, прежде чем обе девушки разом охнули и разглядели наконец разгадку: огромный табун лошадей топтался на просторной поляне, образуя своеобразный, почти непрерывный круг. Мордами они смотрели в центр круга, а заднюю часть выставили наружу. Хвосты их, точно верхушки деревьев, болтались из стороны в сторону, то и дело обрабатывая поясницу соседа.

– Фруги рассказывал, что такое увидеть редко случается: необъезженный табун норовистых лошадей, скачущих по своей воле, но, когда такое происходит, в дикой природе у них почти нет естественных врагов. Самые крепкие особи образуют внешний круг, а во внутренний сбиваются молодые лошадки и больные, те, кто сами себя или еще, или уже не в силах защитить. Стадо их бережет и не бросает. Да вон смотри сама!

Лаура посмотрела туда, куда указывала знатная спутница: двое серых бродяг, волков, то ли отбившихся от стаи, то ли напротив – из передового отряда, лихо подскакивали в воздух, рассекая зубами одни лишь холодные ночные песчинки, – большего им не позволяли. То и дело то один конь, то другой, как щитоносцы, подбрасывали задние ноги в сторону зверей, стараясь поразить их копытами. Те ловко уворачивались до поры до времени, но после одного меткого удара, полученного в бок, заскулили почти разом и бросились врассыпную. Табун еще минут десять переминался с места на место, поднимая клуб степной пыли, пока внешний круг успокоился. Лаура охала и сверкала глазами, прижимаясь к мощному крупу Стация. Аврора улыбнулась, достигнув желаемого.

– Я тебе еще и не такое покажу! – волосы римлянки взмыли вверх, подхваченные стремительным порывом ветра. – Дай только случай!

– Но прежде – к нашей цели – в Равенну, туда, где император! Как Моран ошибался!

– Твой шаман из сна? Что он вообще может знать, просидев, где бы это ни было, всю жизнь?

– О, не спеши так говорить… Ты многого не знаешь, – заговорщически понизила голос Лаура.

– Ну, ладно, – решила не спорить аристократка. – Но то, что император не в Риме, – он не знал.

– Рим – вечный город? – спросила путешественница то ли всерьез, то ли с издевкой.

Аврора, как истинная римлянка, почувствовала (или придумала) укол, точно иголкой попали в уязвимое место.

– Рим – величайший город Империи! Он был таковым, есть таким и будет таким! Пока стоит Рим – стоит мир и держится какой-никакой порядок на всех землях, от жарких аравийских пустынь до холодных британских ветров! И статуса столицы он лишился совсем недавно – в 395 году, когда сыновья Феодосия взяли и разделили нашу родину на две части – будто так можно сделать?! Мой отец, Валерий Татий Цетег, политик старой закалки, долго не мог прийти в себя, говорил, что – "попробуйте разорвать одного человека на две части, дайте каждому свое поле, и смотрите, кто из них сколько напашет!" А мой отец в политике соображает больше, чем в семейных узах! Тогда-то и пришел к власти наш нынешний властитель, Флавий Гонорий. Столица перешла в Медиолан. Ну, тогда ему было всего одиннадцать – поговаривали, что Стилихон, настоящий правитель, опекун, генерал, все решил самолично…

– Стилихон? – задумчиво повторила Лаура. – Правитель?

– Да, Флавий Стилихон, наш вандал-полководец, женившийся на племяннице Феодосия… Феодосий завещал ему заботиться о Гонории, получившем в наследство Рим! Прежде великий муж сражался с варварами, отдавал свои плоть и кровь за одно лишь право называться римским гражданином! Веками так было! Пока варварам не стали давать наше римское гражданство, не стали пускать в наши семьи, в нашу армию, наконец, в наш сенат, и, о боги, хранительницы Рима, в наши императоры!

Щеки Авроры порозовели и не скажешь, что дело в светлеющей заре нового дня.

– А шесть лет назад, весной 402 года, вечный противник нашего великого варварского полководца, король готов Аларих, осадил Медиолан. Гонорий, как говорят, был в ужасе от пережитого, и перенес столицу в неприступную Равенну.

– Куда мы и направляемся, – подтвердила Лаура. – Там император?

– Верно, – кивнула римлянка. – Но дух Империи – в Риме! Отбери у нас Рим – и никакая Равенна не выстоит против кризиса государства – так мой отец говорит!

Лаура смотрела на легкие облачка, которые южный ветер гнал на север, в сторону города, где, быть может, ждала золотая булла. Она еще хотела спросить про Квинтилия Вара, но Аврора, отпустив поводья, легко ударила по бокам коня, и тот перешел на полевую рысь, оставляя далеко позади табун диких, необъезженных животных. Которые не знали счастья подчинения. Таким выдалось утро нового дня: все трое – Аврора, Лаура, и даже конь Стаций, – думали о своем.

Местность менялась удивительно быстро. Солнце на далеком горизонте всходило, прорезая низкое зеленое марево, от которого заклубились клочки липкого тумана. Насколько хватало глаз, представала одна и та картина: колышущаяся густая трава бурого цвета, пожухлая от жаркого летнего солнца, да степь кругом. Взор ни за что не цеплялся, и от этого становилось дурно, кружилась голова и плыли мутные круги перед глазами.