Георгий Синайский - Чем чёрт не шутит! Том 1

– Не забуду! «Светлая память» им обеспечена! – с тенью чертовски чёрного юмора заверил Дзержинский.

– Ну, ладно, хватит рот разевать и уши развешивать, а то золото провороним, и камня на камне не оставят нам от драгоценностей проворные гады! Свози драгметалл и драгкамни в нашу Кремлёвскую цитадель, и лови этот оборзевший криминал! – закончил разговор Ильич.

Тем временем, грузовик с церковными ценностями выехал за пределы города и, немного проехав по лесной дороге, остановился у охотничьего домика. Ценности сгрузили в заранее подготовленный для них погреб домика. Обеспечив себе прочный фундамент, Яков и его молодцы сели за стол, и, по случаю удачного дела, крепко выпили и плотно закусили. Банда основательно залегла на золотое и каменистое дно, и «загудела» словно пчелиный улей. Так «распыляя» драгоценное дно, они и «прогудели» около двух золотых для себя годков. Но, когда уже казалось, что буря ОГПУ их миновала, пришла малява от Анны, о том, что Сарру «замели». «Замели» её в январе 1924 года, и начало года грозило стать концом жизни банды, ибо если развяжут Сарре язык, то он до банды доведёт! А навсегда укоротить ей язык банда никогда не решалась, поскольку хитра была шельма и высоко летала, могла и мёртвой отомстить: заранее, если что, наводку для ОГПУ в надёжном месте и надёжных руках оставив. Только и была надежда у банды, что все следственные органы Сарра в мудаков сведёт и ночной бабочкой от них упорхнёт.

В этот тёплый солнечный денёк Ильич отправился на охоту, ловко ускользнув от своей личной охраны, ибо безумно обожая охоту, он терпеть не мог, чтобы кто-то стал свидетелем его промахов в любых делах и даже развлечениях. Если же удача на охоте ему изредка улыбалась, а охотничий трофей был слишком тяжёл, то охранники, по сообщённым Ильичом координатам, находили его трофей и, торжественно, приносили в усадьбу, к ногам хозяина. Но Ильич посылал часть охраны за своим трофеем и в тех случаях, точнее говоря: закономерностях, когда его трофей был лишь на словах. И охранники, боясь гнева Ильича, за то, что не нашли якобы убитого им медведя, приносили ими убитого медведя, выдавая его за искомый трофей Ильича, а Ильич «милостиво не замечал подмены». Шкуру неубитого им медведя Ильич никогда не делил, а забирал себе целиком, как и все иные трофеи, ибо его сильной и цельной натуре любой делёж был «не по нутру», он мог пойти на делёж только под реальной угрозой потери всего. Охрана же получала от хозяйки суровое наказание за недосмотр за Ильичом: с молчаливого согласия хозяина, она посылала горе-охранников не «куда подальше», что было бы раем для них, а в места не столь отдалённые, или весьма отдалённые. Охрана заменялась часто, ибо столь же часто сбегал от своей охраны Ильич – дока в разнообразных видах надувательства даже видавших виды людей! Дабы сбежать незаметно, он не брал с собой даже верных собак.

«Практика уже многократно подтверждает, что мои побеги со всех сторон выгодней, чем „отправлять в расход“ охранников, если они станут свидетелями моих промахов – это был бы излишний расход, а точнее: не доход казне. Нет, пусть уж лучше они за свои промахи в охранной работе, поработают в концлагерях в качестве зеков, да поучатся охранной работе на примерах тамошней охраны! Пусть учатся, учатся и учатся! Даже если этим профанам потребуется век там жить и век учиться – нет проблем! Потому что долгосрочная и архинадёжная моя охрана – эта та, которая охраняет меня от неблагонадёжных масс, находящихся в местах для концентрации всей этой сволочи с гнилым интеллигентским душком и преступной малосознательностью. Ведь к стабильной безопасности мы идём самым недолгим и безопасным путём: тотальным превентивным нападением на наших реальных и потенциальных врагов – это наш лучший шаг к нашей лучшей защите, а затем следует или уничтожение врага на месте, или, что хуже для него, но лучше для нас: его дармовая работа в концлагерях. Красная Армия, военно-морской флот, ОГПУ, милиция и концлагеря свою работу знают, они – моя лучшая охрана! А „обложившей“ меня самого охраны мне не надо! Но что поделаешь, если даже лучшая моя охрана бессильна спасти меня от излишней и назойливой заботы вечно паникующей Нади! Она навязывает мне под видом личной охраны своих соглядатаев, как видно, мнит, что на охоту я хожу за деревенскими девками, или боится, что променяю её на более сексапильных, чем она, кикимор или Бабу-Ягу. Надька – безнадёжная дура, понять не может, что в памяти народной я должен оставаться безошибочным вождём, словно непромахивающийся вожак стаи! Массы должны понимать, что мои изречения об ошибках и их исправлениях относятся к ним, а я не выделяю свою гениальную исключительность из правила, лишь из скромности и необычайно требовательного к себе отношения! Свидетелей иного быть не должно, они даже более опасны для государства, чем „Свидетели Иеговы“!! Ну, да ничего! Для меня и личная охрана – не преграда! А уж о какой-либо опасности для меня в лесу и речи быть не может, ибо от своих человекообразных врагов я архизащищён, а никто другой мне и подавно не страшен, ведь нет зверя страшнее, чем человек, и нет человека могущественнее, чем Ульянов-Ленин!! В сравнении со мной, волчья стая – это зайчата лопоухие, сосунки безобидные, заячий помёт! Да и вообще: волков бояться – в лес не ходить, смерти бояться – не жить!!» – думал Ильич, проворной походкой, с ружьём на плече, шагая по чудесному подмосковному лесу. Воздух, наполненный солнечной энергией и запахом хвои, переполнял энергией Ильича, а сказочная красота окружающей природы привела его к мысли о Капри. О, Капри! О, пьянящее море у твоих берегов! Ильич, слегка захмелев от головокружительной сладости воспоминаний «давней выдержки», остановился на зелёной полянке, под раскидистой сосной. Рядом с деревом возвышалась огромная куча муравейника, и казалось, что он кипит, как Тульский самовар, работой сотен тысяч своих обитателей. Ильич, прищурившись, с интересом стал разглядывать это яркое проявление жизненной энергии. Он был политиком, а не мирмекологом, и поэтому взглянул на это явление с общественно-политической точки зрения, но под несколько иным углом, нежели Соломон в Притчах, и совсем не так пессимистично, как пророчествовал Герберт Дж. Уэллс в рассказе «Царство муравьёв».

«Вот из кого эволюция могла бы сотворить идеальное общество людей, будь она чуточку «разборчивей», – с досадой подумал Ильич, и продолжил свои рассуждения вслух перед муравьями, словно речь на митинге перед народом: – Впрочем, муравьи, как видно, более совершенная ступень эволюции в направлении организации работы сообщества, дисциплины и КПД, нежели люди! Муравьи доказали это не на словах, а на делах, а форма муравья оптимально соответствует своему внутреннему содержанию! Активная трудовая жизнь муравьёв генетически обусловлена, и служит всеобщему благу родного муравейника, его процветанию и процветанию окружающей природы. А человек, осознав необходимость, перекладывает её на шею другого человека – ещё не осознавшего необходимости, чтобы не осознавший делал всё необходимое, для удовлетворения потребностей осознавшего. Поэтому-то Спиноза и Маркс с Энгельсом называли необходимость свободой, для осознавших и познавших эту необходимость, и, можно сказать, хомутом для не осознавших. «Божественная» же свобода не для мира сего! А так как бытие определяет не только сознание, или его отсутствие, но и направление эволюционного изменения живых существ, то мы создадим для масс такие условия жизни, что их эволюционное развитие пойдёт в нужном нам направлении. Организовать массы и добиться автоматизации навыков их работы до степени организации и исполнения работы в муравейнике – вот наша наиважнейшая задача! Только такой общественный строй покажет более высокую производительность труда по сравнению с империализмом! Да будет государство-муравейник, основанный на тотальной дисциплине труда! Для достижения этой цели, мной уже было проявлено немало творческой смекалки, и затрачено много сил, и ещё немало предстоит потрудиться, прежде чем движение курсом на коммунизм примет необратимый характер. Труд же, создавший из обезьяны человека, очевидно, не был творческим, а был по обезьяньи подражательным, то есть жалкой и искажённой копией настоящего труда. Иначе говоря, искажённой копией создания идеального человека – человека коммунистической формации, описанного в трудах классиков марксизма-ленинизма! Оттого-то так много недоделок и такое обилие обезьяньих рудиментов во внешнем облике и психике человека! Марксизм-Ленинизм же – это новейшее направление эволюции человечества. Вначале, мы пролетарской революцией создали базу государства-муравейника, защитили и оградили её от напастей извне, а немного погодя, ликвидируем нэпманов и кулачество (кулачным правом сильного), как класс – последний недобитый класс не в меру «сознательных» паразитов. А затем, всепобеждающая логика развития марксистско-ленинской новейшей эволюции, из человека-обезьяны, человека-свиньи и даже «нелюди», создаст человека-муравья, по своему трудовому долгу (трудовой дисциплине) и КПД. И если, в результате новейшей нашей эволюции и социальных экспериментов, человечество и впрямь совсем превратится в рабочих муравьёв, значит облик рабочего муравья – самый идеальный облик жителя коммунизма – жителя, в котором всё прекрасно, и которого по праву можно назвать: чело века коммунизма!! Это несравненно лучше, чем перерождение человечества по пророчеству Г. Уэллса в элоев и морлоков, описанных в его фантастически популярном романе «Машина времени». Наши планы реалистичны, они не сродни мифу о том, что Зевс создал трудолюбивый народ из муравьёв! И я об заклад готов биться, что жителям города Мирмекий было столь же далеко по КПД до муравьёв, как и до научного коммунизма! А наши планы атеистичны и научны – без преувеличений и, хотя и манят, но без маниловщины!! – продолжал грезить вслух «Великий мечтатель». – А то некоторые вообразили себе жизнь сладкую и твердят: «Семья – это ячейка общества», будто это сотовая ячейка полная мёда, а они сами – только и будут летать с цветка на цветок, как пчёлы, и жрать, как трутни! Это мечты, оторванной от земной жизни, рождённой летать в несбыточных мечтаниях пархатой интеллигенции, на деле распространяющей лишь гнильцу и паразитов! А вот муравьи сами тлю и пасут, и доят, а тлетворного влияния не распространяют. Человек-муравей, это звучит гордо! Трудягу муравья воспели в крылатой басне: Эзоп, Лафонтен и Крылов!!! Но мы не будем соловья баснями кормить, а, засучив рукава, окажем всестороннюю помощь эволюции революционными метаморфозами с человечеством, дабы она не «забуксовала»! О, это будет прогресс хоть куда! А государство – что надо! Воистину, рабочие муравьи напоминают могильщиков империализма, а сам муравейник – его могилу!! А близится время, когда весь Земной шар станет могилой империализма и всеобщим муравейником!! Всемирный муравейник труда непременно будет построен, ибо из всей классификации людей, мы оставим в живых только рабочий класс – от него более короткий эволюционный путь до рабочих муравьёв. Именно рабочих муравьёв, а не муравьёв-рабовладельцев, муравьёв-паразитов, тропических муравьёв сельвы, движущихся голодными ордами, – нет, вся эта мура подлежит истреблению и будет нами истреблена как эксплуататорский класс. Конечно, можно было бы и всех людей уничтожить, чтобы они не мешали истинному челу века – рабочим муравьям жить и трудиться, но это было бы по-свински, надо предоставить, хотя бы рабочим, условия для исправления не могилой, а эволюцией! Рабочему классу не страшны никакие жертвы на этом пути, он всё преодолеет. А жертвы неизбежны, они необходимы для естественного и искусственного отбора лучших, и лучших из лучших – тех, кто достоин такой жизни в едином трудовом муравейнике! Нестрашны и необходимы жертвы и этому трудовому муравейнику – прообразу грядущего мирового, чтобы слишком жирно не было, а было всё так, что Великий Лунарий и подвластное ему общество померкли бы в сравнение с ним, как меркнет Луна при восходящем Солнце!!