Любовь Сушко - Умина, дочь Гостомысла. Князья Древней Руси

Князь позвал мастеров, после того, когда появился его шатер на новом месте, и был он недалеко от развалин замка. Он приказал всем располагаться, и начать обустраивать мир.

– И пусть сам Рус подивится тому, как быстро мы украсили и обжили эту землю.

Сам же князь отправился осматривать окрестности.

Когда он снова наткнулся на женщину с девочкой, он не скрывал раздражения.

– Почто ты нам не подарил красоту эту, разве не ты спас дитя мое – заговорила она с князем. Ей хотелось еще раз испытать судьбу, и может быть добиться большего.

Только мгновение смотрел на нее Гостомысл.

– Отправляйся прочь, если будешь упрямишься, отправишься туда, откуда пришла.

Паныч порадовался, что ему не придется влиять на князя, тот и сам оказался тверд и несгибаем.

Она почувствовала, что рассчитывать ей больше не на что, а ведь она верила, что ее оговорили, и все прояснится и наладится, когда она поговорит с князем.

– Я хочу туда, я хочу к князю, – кричала ее дочка

– Ты в Пекле окажешься, если не замолчишь, – огрызнулась она, – лучше бы ты там уже и была, чем тут голову морочишь. Он оставил тебя в живых, чтобы измываться над нами, чтобы нас снова с грязью мешать, – ворчала женщина, и уходили они все дальше. Но она верила, что вернется сюда снова, и тогда им не поздоровится.

№№№№№№

Гостомысл забыл о жене той и дочери ее скоро, столько забот и дел на него свалилось. Даждьбог взглянул на него с высоты, и ослепил, заставив о многом позабыть. Мир показался ему новым и прекрасным одновременно. Он знал, что Дева-Луна, с которой он никогда не встречался и даже на пиршествах к ней не приближался, спустилась к князю и провела с ним ночь.

– Ну значит он не простой смертный, слухи о нем были не случайны, – размышлял Даждьбог, – весь мир вокруг него кружится. Пусть действует, любопытно взглянуть на то, что у него получится. Сам же он спрятался за тучу. Пусть он любуется своей землей и при солнечном свете, и во мраке, – усмехнулся молодой бог. Но он не забыл о том, сколько неприятностей с этим парнем ему пришлось пережить.

№№№№№№

Перун не скрывал радости, объявил о пире на небесах, потому что их люди вернулись на свои земли, и богам снова было кем править. Для него, как и для всех остальных славянских богов начиналась новая эпоха, жизнь бурлила и все теперь было по-другому.

Лада с радостью порхала от одного костра к другому, так что даже на пир богов опоздала. Леля выбрала для себя первых влюбленных, и обещала сделать все для того, чтобы у них скорее были свадьбы и родились дети. Они будут рождены на родной земле, это очень важно, и все они станут называться русичами. Она и сама когда-то была тайно влюблена в красавца Руса, и ей казалось, что его земля должна оставаться самой прекрасной.

Около старого города был заложен новый. И тот, который строил Гостомысл, назывался Новым градом и со временем два этим мира должны были объединиться.

На земле и на небесах эти два столкновения произошли одновременно.

Бес тогда еще мог спокойно двигаться по Сварогу, не было для него никаких запретов.

Боги должны были признать, как много он сделал для того, чтобы было то, что было.

Сварог смотрел на него ласково. Кажется, никто не замечал, что Паныч не только внешне безобразен, но его еще надо опасаться, потому что когда он творит что-то хорошее, то ничего такого не получается, а что бывает и вовсе скверно. Впрочем, не ошибается тот, кто ничего не делает. Но сразу видно, что его что-то беспокоило, что-то он все-таки упускал из вида. Но и сам не мог понять, что это было. А потом догадался, он не обратил внимания на младшего из братьев – Ляха. А тот никак себя не проявлял тоже.

И тогда он обратился к Живе, сидевшей к нему ближе других, и тоже отрешившейся от происходящего. Она ответила ему, что тот заперся в какой-то башне и хранил молчание. Это показалось бесу еще более странным, ведь он помнил, что тот в конце земной жизни осуществил все, о чем ему мечталось и был счастлив. Тогда что же такое могло произойти?

– И нам так казалось, – согласилась Жива, – он был-таки бравым парнем, был так прекрасен, казалось, что ему-то волноваться не о чем. Но тут все по другим законам развивается. Человек привыкший лгать себе и другим, видит все в истинном свете. И этот свет кажется ему не таким и прекрасным, как в начале. Что-то было, что перечеркнуло все его заслуги и подвиги его потускнели. С Русом он не только сравниться не мог, но оставался от него еще дальше, чем прежде, когда ничего не сказал и ушел, не простившись. Ему все кажется, что должно случиться что-то и покой вернется к нему, но ничего такого не происходит.

Выслушав этот рассказ, бес развернулся и исчез. Он и сам не сразу понял, куда и зачем направился. Но в тот момент ему так жаль стало беднягу, что он решил вернуться и поговорить с ним. В покое его оставлять точно не собирался. Не так-то просто было пробраться в ту черную башню, только такие запреты ничего не значили для Паныча.

№№№№№№№

Лях сидел в небольшой комнате, почти под крышей, подбрасывал и ловил камушки. Если бы не эти ритмичные движения, то могло показаться, что он мертв.

– Тебя не предупредили о пире? – поинтересовался бес

– Мне там нечего делать.

– На твои земли пришли потомки твоих людей, там они и останутся, теперь богам есть чем заняться, разве это не самая большая радость в жизни?

Он казался наивным простачком, хотя на самом деле это было не так.

– Они обо мне не вспомнили, они пошли в мир Руса, а на мои земли он отправил тех, кто ему неугоден, я знаю это.

– Какая разница кто и кого отравил, – пожал плечами бес, – главное будет потом. Самое главное, попомни мое слово.

– Потом всегда бывает одинаково. Они будут восхвалять его, гордиться им, назовут себя его именем, а от меня ничего не останется, кроме обрывков историй о том, как всегда и во всем он меня обходит.

– Но оттого, что ты тут прячешься, лучше не станет.

– Может и не станет, мне уже никогда лучше не станет, если я с кем-то и хочу встретиться, так с Чернобогом, хочу попросить, чтобы он меня к себе забрал.

– Туда никогда не поздно. Не думаю, что ты жил так, что они тебя туда взять захотят. Для их мира особые заслуги нужны. Вот если бы Либуше умерла в твоем плену или ты Руса укокошил, тогда другое дело.

– На это я не способен

– Но ты должен появиться там, как ни в чем не, бывало, иначе станешь опускаться все ниже и ниже, потом ничто тебя не остановит.

Лях вдруг представил все это так ясно, понял, что он выбрал не самый легкий путь. Но он не мог сделать ни шага.

– Я не могу, – отвечал он.

– Мне тоже не сильно хотелось быть среди них, – признался бес, ведь они считают себя победителями. Мне хотелось бы остаться в тихом омуте или любом другом месте. Но не буду я бесом, если не заявлю им о себе, не останусь среди них до конца. Так всегда было и будет. Он говорил об этом с такой ясностью, что сам поверил в то, что это так.