Александр Прозоров - Змеи крови (Слово шамана)

Он нацелил стрелу в небо, изо всех сил натянул тетиву и выстрелил.

Снаряд длиной в сажень и весом в пятьдесят золотников, собранный из узкого стального наконечника, ровного яблоневого древка и украшенный тремя орлиными перьями, расколотыми вдоль и приклеенными у самого комля, стремительно взвился вверх. Помчавшись расстояние около полутысячи шагов, он почти потерял силу первоначального толчка, некоторое время мчался вперед, а потом, клюнув наконечником вниз, начал разгоняться снова. Опустившись с высоты сотни саженей, он разогнался почти до первоначальной скорости, а потому, попав в парализованную бабку Дарью, лежащую на телеге под открытым небом, пробил ее насквозь, глубоко вонзившись в струганные доски, составлявшие дно повозки. Женщина захрипела, выпучив от боли глаза, а потом сделала последний в своей жизни выдох. Никто из окружающих крепостных, тревожно поглядывающих в сторону татарского холма, откуда недавно прилетело ядро, убившее двух коров, этого даже не заметил.

Смерды, ждавшие на стене татарского штурма, ныне сидели, прижавшись спиной к частоколу и потели от страха. Деревянная стена спасала от стрел страшного басурманского лучника, но не могла защитить от ядер – и пробоина в тыне, за которой осталось широкое кровавое пятно, оставалось тому жутковатым подтверждением.

Спокойно, в полный рост, разгуливал только одетый в бахтерец Варлам Батов со своим верным луком в руках. Звание боярина не позволяло ему не только высказывать страха, но и вовсе допускать его к себе в душу. Впрочем, то, что в своем обходе укрепления он не останавливался ни на мгновение показывало, что бывалый воин все-таки сохраняет осторожность.

Толстопузый нехристь с невероятно тугим луком, стоящий почти на самой вершине татарского холма, попытался спуститься назад к ковру, и Варлам, вскинув оружие, выпустил в его сторону одну за другой сразу три стрелы. Басурманин шарахнулся в сторону.

Нет, правильно все-таки пятнадцать лет назад он отдал за этот лук купленного в Новагороде туркестанского жеребца! Конь оказался неожиданно злобный, и обламывать его характер пришлось бы долго и не обязательно успешно. А лук… Правда, тогда он долго мучился, не зная, что предпочесть – новый панцирь с зерцалом и суздальской саблей, или один лук, обтянутый тонкой лайкой. И все-таки решился взять его, тугого красавца, сразу легшего в руку и, по уверению хозяина, выдержанного без тетивы в теплой и темной кладовой пять долгих лет.

– Ну, и как вы тут? – поднялась на стену жена.

– К стене! – Варлам метнулся к ней и оттолкнул к стене, едва не сбив с ног.

– Что такое? – потерла Юля ушибленную голову. – Больно же!

– Лучник есть у татар. Зело умелый. Антипку Лукина застрелил из Ольховатки, и отца его тоже. Издалека стреляет, из-за пушек. Я стрел десять потратил. Докинуть – докинул, но не попал.

– Хочешь, я попробую? Тут метров семьсот всего. В голову, может, и не попаду, но в тело должна.

– Боязно мне за тебя, любая. Да и прячется он ныне…

Кароки-мурза, поглядывая на истыканный двуперыми русскими стрелами ковер, из-за шатра выходить не торопился, выглядывая вдоль округлой стены краем глаза. По спине ползли холодные щекочущие мурашки, и он пока сам не понимал – от страха, или от азарта охотника.

– Пойду, посмотрю, что русский делает, – сообщил из-за его спины бей.

– Иди, Девлет, – не оглядываясь, разрешил Кароки-мурза. – Нам ныне на ковер до темноты возвращаться не след…

На стене крепости опять проявилось тихое шевеление. Наместник улыбнулся и вытянул из колчана стрелу.

Пушкарь Бехчет – загорелый, блестящий от пота, одетый только в синие шаровары и широкий кушак, из-под которого выглядывали ножны ятагана и молоток на длинной ручке, взял у помощника факел, поднес его к запальному отверстию первой бомбарды. Грохнул выстрел – и фонтан земли взметнулся в саженях пятнадцати перед стеной. Бехчет кивнул, подобрал с земли один из сваленных высокой кучей клинышков, положил его спереди под ствол, забил несколькими ударами молотка, потом поправил боковые клинья, задающие направление стрельбы и шагнул к следующей бомбарде.

Опять над лагерем пронесся выстрел – шарахнулись еще непривычные к пушечной стрельбе кони, вздрогнули, пригибаясь, татары. Кое-кто, от греха, поднялся и пошел подальше. Ядро, с шипением прорезав воздух, опять впилось в землю далеко от стен.

– Варлам, прикажи смердам стены дома, навес и крышу водой полить, – выглядывая через узенькую щель между покосившимися кольями, сказала Юля. – Они ведь могут и раскаленными ядрами стрелять. Хотя, нет. Бесполезно. И стену, и крышу продырявит, как бумагу. Лучше ведра да кадушки с водой по всему дому, на первых этажах, и возле сараев поставить.

Неожиданно послышался гулкий удар и, расщепив древесину, через край щели выглянуло внутрь острое жало стрелы.

Юля испуганно отпрянула, облегченно перевела дух:

– Вот гад! Точно бьет.

– Шла бы ты домой, любая, – попросил Варлам. – Не дай Бог, случится что.

– Уже случилось. Татары пришли. Коли в усадьбу ворвутся, о прочих бедах заботиться станет не нужно.

Опять грохотнула пушка, и чугунное ядро, промелькнув над навесом, врезалось в толпу смердов, сгрудившихся во дворе. Крепостные прянули в стороны, оставив на земле одно изломанное тело и какого-то несчастного, с воем ползающего по кругу. Спохватившись, люди вернулись назад, подхватили на руки, потащили к повозкам.

– Сюда! – отступив на край стены, замахала руками Юля. – Сюда, под стену переходите! Тут мертвая зона, безопасно!

– Да ты чего?! – подскочил к ней муж – тут же прозвучал гулкий удар, и он, споткнувшись, полетел со стены вниз.

– Варлам!!!

Кароки-мурза довольно засмеялся – метился в татарку, попал в воина. К тому же, судя по доспеху, воеводу или знатного боярина. Пожалуй, теперь можно спокойно посидеть в безопасном месте и выпить чашечку крепкого аравийского кофе.

– Варла-ам!!! – Юля спрыгнула вниз, упала рядом с мужем на колени, подняла его голову, склонилась над ней: – Варлам, Варламушка мой. Милый мой, хороший, очнись… Очнись, пожалуйста…

Она утерла навернувшиеся на глаза слезы, расстегнула мужу шелом. На железе, в том месте, куда попала стрела, осталась глубокая вмятина, но крови, вроде, ни откуда не текло. Женщина запустила руку под шелестящую кольчужную бармицу, нащупала пульс – стучит. Подняла голову на сгрудившихся смердов:

– Что смотрите? Поднимайте барина, в дом несите…

Крепостные, осторожно отодвинув боярыню, в несколько рук оторвали Батова от земли, понесли к крыльцу дома, в прихожую, оттуда в горницу, опустили на сдвинутые рядом две лавки. Класть мужа на постель Юля не разрешила – на втором этаже, выглядывающем над стеной, место далеко не самое безопасное.