Раиса Сапожникова - Моя Крепость

Зато никто не мешал ей проводить целые дни в пекарне.

Это был совсем небольшой, темный, дощатый сарайчик с каменной печью, зажатый между пустым старым хлевом и кузницей. При старом графе, печь растапливали один раз в неделю, Барбара сама чистила стол, ставила опару и пекла простые лепешки, которые потом надо было разогревать перед тем, как подать лорду и его сыну. А прежней графини Барбара так и не знала. Та умерла до ее появления в замковой кухне.

Нынче другое дело! Хэн Уэст, молчаливый хозяин кузницы, и его новый друг Эгон Тавис в первый же день их совместной работы пришли посмотреть на старенькую пекарню. С неодобрением покачав головами, оба достойных мастера призвали своих помощников и взялись за дело. Новенькую заслонку для хлебной печи ей вручили на следующий день. За ней последовали гладкие противни, широкий лист тонкого железа, чтобы уложить перед очагом, и совсем новая кочерга.

Плотник Берт, чудом вернувшийся из каменоломни в ночь приезда господ, голодный и перепуганный, был по приказу графа щедро накормлен на кухне не успевшей еше заснуть поварихой.

Неудивительно, что он проникся к мистрис Барбаре самой искренней благодарностью.

Его стараниями пекарня обогатилась новым чистым столом, удобной хлебной лопатой, табуретами и широкой скамьей. Он же заделал и дыры в крыше.

Не прошло и недели, как бывший чулан с печью совершенно преобразился. В распоряжении восхищенной Барбары теперь был настоящий пекарский домик, где рядом с рабочей кухней имелось и маленькое личное помещение. И она решила переселиться.

Посоветовавшись со своей Олуэн, которая теперь стала горничной у молодой госпожи, она несмело попросила мастера Ладри доверить ей изготовление хлеба, а также прочих изделий из муки и освободить от работ по кухне. Тот с энтузиазмом одобрил такое решение и пообещал, что со стороны графа никаких возражений не последует. Ему самому было удобнее распоряжаться единолично и только теми, к кому он привык.

Положение Барбары в замке Арден изменилось волшебным образом.

Во-первых, она стала сама себе госпожа. Мастер Ладри давал общий заказ, а как и что печь — решать предоставил ей. И даже ни разу не критиковал выпечку. Ему и так дела хватало.

Во-вторых, совершенно естественно ее дом оказался совсем рядом с избой кузнецов, а там жил славный валлиец мастер Тавис. Он всегда вежливо кланялся ей, с готовностью помогал в обустройстве и вообще рядом с ним некрасивая женщина чувствовала себя... почти красивой.

А в-третьих, пекарня вдруг превратилась в нечто вроде женского клуба. Эта милая иностранка, донна Эвлалия, с первого дня помогала им с Олуэн. Славная валлийка, став дамой-придворной, каждый день прибегала к своей старшей подруге. А вслед за ней сама молодая леди стала навещать скромный домик у восточной стены, где даже пыль была белой и чистой. К своей бывшей барышне приходила госпожа Атенаис Дерек, супруга конюшего, и все эти дамочки, пока хлеб в печи, устраивали себе посиделки.

Барбара только качала головой. Подумать только, леди в пекарне! Да еще перед рассветом! Интересно им, видите ли, как хлеб получается. Не разгневалась бы графиня... Да и множество людей может помешать тесту взойти как следует. И главная пекарка строго хмурила брови, не позволяя младшим громко болтать.

Ее слушались. По ее грозному взгляду голоса опускались до шепота.

Здесь она правит бал! И начала расправляться ее спина, согнутая за много лет жизни в прислугах. Постепенно «мистрис Барбара» стала настоящей «мистрис». И даже ее лицо, простое, очень крестьянское, начала посещать не угодливая, а горделивая улыбка хозяйки дома.

И тяжелый, в общем-то, труд кажется много легче, когда за него такуважают...

— Доброе утро, — послышался от порога голос донны Эвлалии. — Вы уже на ногах, мистрис Барбара, даже в трудах!

— Доброго утра и вам, сударыня, — отозвалась учтиво та. — И сами-то рано встаете, правда ? Небось и тепленького со сна не пили... В котле уже закипело, плесните себе в кружечку, уж будьте любезны! Руки-то у меня в муке, не обессудьте.

— Не беспокойтесь, мистрис Барбара, я сама налью. Спасибо, как раз хотелось напиться. Помощь свою пока не предлагаю, месить вы сами любите. А огонь тоже развели? Без помощи?

— Какое там! Я и проснуться не успела, как Сэм дрова притащил и огонь высек. Славный паренек. Говорит, мастер Тавис еше с вечера велел не забыть, печь разжечь и воды натаскать полный котел. Удобно же: как раз стража сменяется, значит, время.

Барбара разговаривала, а руки ее ритмично сжимали и разминали будущий хлеб. Действительно, месить она предпочитала всегда сама. Пусть это самая трудоемкая процедура, но зато и самая важная. Опара сделана с вечера, все вовремя, последний кусок будет готов через пару минут. Потом можно отдохнуть, пока тесто подходит... А Эвлалия уже знает, как подготовить печь, она сама вычистит под, подаст противни...

Если отдохнуть, потом можно еще что-нибудь испечь. Побаловать господ пирожками или медовыми коржиками, которых леди Хайди большая любительница. Олуэн говорит, барышня эти коржики в вазе на столе держит, за вышиванием или за разговором один за другим в зубки тянет, дай ей бог здоровья и жениха благородного...

— Сегодня, может быть, упадет снег, — Лалли, передернув плечами, выглянула в еще темный двор. Для нее снег был диковинкой, о которой она только слышала. И немного побаивалась. У горячей печи не могло быть прохладно, но зима уже подступала.

— Хорошо, если так, — протянула Барбара, разгибаясь. — А то мы уж все извелись в ожидании. А Рождество через две недели!

— Рождество? — Лалли остановилась на пути к печи. — Через две... А откуда ты знаешь, Барбара?

Для нее, смутно помнившей христианские праздники, Рождество было почти сказкой. У нее когда-то были отец и мать, они вместе пели что-то божественное, о Пресвятой Деве и рождении ее младенца под звездой, возвестившей приход Спасителя... И родители, и их песня остались в далеком прошлом. Она не помнила даже своего имени. Ее звали «Лалли» в серале, а потом, упрямо объявив себя христианкой, девушка выбрала похожее имя и настояла на повторном крещении. А «донной» стала из-за того, что немножко помнила итальянские слова — то ли впрямь была из Италии, то ли провела там несколько детских лет прежде, чем ее продали в султанский гарем.

— И верно, святого-то отца нет у нас, — вздохнула Барбара, подвигая последний сырой катыш к двум дюжинам остальных, выстроенных на чистом столе. — Но про Рождество грех не знать. Мельник-то вчера приезжал, а он говорил, из Ноттингема монахи в деревню прибыли. И в корчме вроде бы рассказали, как в ихнем монастыре к Рождеству гостей ждут и службу служить готовятся, лики подрисовать мастера ищут — святых лики то есть — а сроку до того две недели... И еще про графа нашего спрашивали, не даст ли на святую обитель какого ни есть пожертвования? А корчмарь, мол, им отвечал, что новый лорд к людям милостив и на святое дело, конечно же, не поскупится...