Раиса Сапожникова - Моя Крепость

— А моя бедная дочь? Вы обрекли ее на вечное одиночество, лишили мужа и детей! — патетически воздел руки к небу Давид, видя, что его страстные обвинения не вызывают у седобородого лорда ни капельки сожаления.

— Я абсолютно уверен в благополучии леди Эстер, — отвечал хозяин, в совершенном спокойствии развалившийся в удобном деревянном кресле, которое вместе с некоторой другой мебелью заменило прежнее содержимое графской алхимической лаборатории. Теперь тут стояли два дубовых стола, скамьи, несколько кресел и два подсвечника на пять свечей каждый, чтобы мастеру было удобно выполнять тонкие работы даже в темное время суток. Сюда же принесли две узкие койки с кучей овчин, чтобы вынужденное заточение не обидело ни Давида, ни его юного сына.

Но возмущение честного мастера не смягчила забота о его удобствах. Он негодовал, обрушивая на лорда Ардена шедевры красноречия и призывая Всевышнего в свидетели:

— Вы посягаете на святое достояние человека — свободу воли! Иудеи не являются вашими подданными, милорд! Небесный владыка одарил избранный народ священным законом, избавил от рабства у неверных. Только Всевышний, благословен Он, имеет власть над моим народом. Мы не принадлежим никому: ни вашим христианским королям, ни лордам, мы ничьи подданные, никто над нами не властен!

— И никто вас не защищает, — прервал его гневную речь сэр Конрад.

— Что? — Давид на миг потерял нить своих обличений.

— Иудей свободен, Давид. Это верно. У него нет господина. Поэтому каждый, у кого сила, безнаказанно грабит и убивает свободных иудеев. Мой дорогой мастер, свобода хороша, если есть чем ее защитить. А когда всякий вооруженный бандит может отнять имущество у тебя и честь у твоей дочери, чего стоит эта свобода? Не лучше ли все-таки кому-то принадлежать? Например, мне. А уж мой долг — позаботиться, чтобы мои подданные были сыты, здоровы и благополучны.

— Долг? А с какой стати, позвольте спросить, вам об этом заботиться?

— Мне это выгодно, мастер. Просто выгодно. Неужели непонятно?

— И в чем ваша выгода, милорд?

— Ну, представьте себе. Я держу вас в неволе. Предоставляю жилье, пищу, одежду, любимую работу, возможность учить сына всему, чему тот захочет научиться. Я также предоставляю вашей дочери право и, что еще важнее, возможность жить так, как она желает. Все это не так уж и дорого. Тем более, что мне досталась значительная часть ваших богатств.

— Что я от этого получаю? Во-первых, умелого и добросовестного работника. Причем на много лет, не рискуя его лишиться из-за смерти, болезни, увечья или предательства. И все тайны остаются при мне. Во-вторых, у меня дополнительный паж в доме и достойная, образованная молодая девица. Она может быть очень полезна для моей дочери, если займется с нею разными женскими искусствами, в которых преуспела.

— В-третьих, в моем доме растет новый мастер, который послужит и моему наследнику. В этом и состоит главная привилегия властелина — растить будущее. И именно в этом привилегия подданного — знать, что его дети также будут защищены, что у них будет кров, пища и право на труд. Так что выгода обоюдная, мастер Давид, не спорьте!

— Вашими бы устами да мед пить, милорд... — невесело засмеялся ученый еврей. — Тысячи властелинов прошли по земле до вас, тысячи придут после. Если бы все было так, как вы говорите, золотой век не прекращался бы под луной. Но рабство во все времена убивало дух, а власть развращала и губила даже тех, кто начинал с самыми добрыми намерениями.

— Это не возбраняет нам с вами попробовать еще раз. Рискните, друг мой! Тем более, что выбора у вас почти нет. Вашим детям уже здесь понравилось. И леди Эстер тут свободнее, чем в любом другом месте.

Давид смолчал. Он уже слышал о желании дочери заняться военным делом. И у него хватило здравого смысла не устраивать ей скандала на глазах у сотни людей. Но это не значило, что он смирился.

— Свобода — хитрая штука, мастер. За пределами этой крепости вы были свободны. А вот ваша Эстер — нет. Тут вы жалуетесь, что попали в неволю, а она рада, что освободилась от необходимости подчиняться чужим желаниям. И если уж на то пошло, мне кажется, вы негодуете столь громогласно именно потому, что лишились не свободы, а власти над своей дочерью.

На это у Давида не нашлось ответа. Он только недовольно фыркнул и оглядел подземелье, ища, на чем бы выместить свое возмущение. И увидал слушающего их спор Торина Мак-Аллистера. У него достало такта остановиться и дать графу возможность переменить собеседника.

— Привет, Торин. Как съездилось? Дом для графини сняли?

— Сняли-то сняли, но я ваших лошадей в залог отдал. С повозкой.

— Ну, отдал и отдал. Вернутся. Это все, что ты хотел мне сказать?

— Может, выйдем отсюда? — предложил Торин. Его новости лучше было обсуждать наедине.

— Не возражаю. Спокойной ночи, мастер Давид, и постарайтесь не очень страдать в неволе. Во всем можно найти лучшую сторону, даже в рабстве. Поверьте, у меня большой опыт...

Вслед за своим начальником стражи, граф поднялся в свой кабинет и кивком велел Эвальду сторожить за дверью.

— Рассказывай.

— Место засады я, кажется, нашел, — без предисловий доложил Торин.

— Это в двух милях от границы ваших владений. Там лесная дорога изгибается зигзагом, и небольшой отряд можно спрятать за поворотом. Но зато и наш конный резерв никто не увидит. Правда, для лучника нет подходящего места у дороги, придется ему стрелять издалека. Так что если они там засядут, у нас шансов больше.

— Они могут также просто встретить повозку на прямой дороге. Если есть кони, могут пустить навстречу несколько верховых, а остальные в это время подскачут со боков. Это даже более вероятно, едут-то люди в основном безоружные, а от охраны в таких случаях толку не много... Зависит от того, сколько у них людей и какие они. Чтобы налететь на полном скаку, да еще из лесу, где лошадь может споткнуться или даже запутаться в кустах, нужны опытные наездники и хорошие кони.

— Вообще-то оба варианта для нас выигрышные. Какие бы ни были у них люди, наши намного лучше. Даже против верховых мы несколько минут продержимся без труда, а там подоспеет наш резерв.

— Значит, все в полном порядке? — прищурился лорд Арден. — А мне почему-то кажется, что ты говоришь не все. Что-то произошло?

— Произошло, — кивнул задумчиво Торин.

— Расскажешь мне?

— Нет.

— Почему?

— Я поклялся.

— Вот как? — удивился граф. — Добровольно поклялся?

— Добровольно.

— И ты уверен, что твое молчание не повредит ни мне, ни другим людям?

— Почти уверен, — ответил Торин.

— Значит, все-таки не совсем?

— Не совсем... Ну, почти совсем, — поправился он.

— Но тем не менее, ничего не расскажешь?