Андрей Посняков - Атаман. Воевода. Новая Орда. Крестовый поход

– Умна ты, дева, не по годам.

– Ну, ты мои года не мерил… – зыркнула темным оком колдунья. – Может, мне сто лет или все двести.

– Бабушка-старушка, однако. Скажи еще – почетная льготница и ветеран труда.

Серафима неожиданно засмеялась:

– Ты что так бабушек-то обозвал? Какими-то срамными словами.

– Да я не их, – смутился молодой человек. – Я правительство наше, российское. Вот ведь, нет чтоб пенсии старикам увеличить раза в три – средства, уверен, есть, – так они целый штат чинуш расплодили, бабки на льготы распределять. Ну, а как же – дурака свата, брата, племянника-то на хлебное место пристроить надо. А сократи всех – денег как раз на повышение пенсий хватит… Ой! – оратор, наконец, опомнился. – Ты что так внимательно слушаешь-то? Знаешь, даже страшно!

– Страшно? – волшбица совсем по-детски потерлась лбом о плечо Егора. – А я вот тебя совсем не боюсь. Знаю – ничего ты мне плохого не сделаешь.

– Знаешь, потому что – ведунья? – тихо промолвил молодой человек.

– Потому что вижу тебя насквозь! – весело рассмеялась колдунья. – Ты, хоть и чужой, не наш, и вообще, непонятно откуда явился, однако – человек хороший, совестливый.

Вожников аж закашлялся:

– Ай-яй-яй, совестливый – да что ты говоришь!

– Совестливый, – тихо повторила Серафима. – И потому будешь делать то, что я скажу. А скажу я вот что: Акинфея не трожьте, возьмите другого – за серебришком завтра к полудню ближе верный человечек от боярина Еремея придет. Придет без опаски, с двумя-тремя воями – кругом-то все вроде бы как свои.

– Так-та-ак, – задумался молодой человек.

– Что «так-так»?! – с чувством передразнила Серафима. – Я сказала, ты – слышал. Вот так. Теперь обними меня, до завтра еще долго.

– Долго… – Егор едва оторвался от жарких губ волшбицы. – Но мне бы надо товарищей предупредить. Ну, ватажников – чтоб не натворили чего, чтоб ждали. Он, посланник-то, по какой дорожке пойдет?

– Я покажу… позже… Ах-х…

Ватажники подстерегли боярских людей у овражка, за кустами голой, с распухшими почками, ивы. Особо не прятались – людей тут много ходило, хоть и окраина, а все же еще – посад.

Как и предупреждала Серафима, посланец явился пешком – у лошади бы по этакой грязищи копыта скользили, так что пешком сподручнее, – в сопровождении двух вооруженных саблями воинов в коротких кольчугах. За спиной одного из них глазастый Федька углядел самострел.

Этого – самого опасного – и взял на себя Вожников, с остальными же должны были управиться прочие ватажники.

По совету Егора, решили ни посланца, ни охрану его не убивать, просто подержать до полночи в овраге, а затем отпустить, предварительно распространив слух о крупном проигрыше – мол, боярина Хватова люди игрывали вечер напролет в кости с какими-то купцами, на большой куш игрывали – да и проигрались все подчистую. Дальше, ежели не дураки, посланцы должны были скрыться, бежать куда глаза глядят и как можно быстрее – боярин был на расправу крут и в гневе себя не сдерживал – сначала голову срубит, а уж потом думать будет: за что? Кстати, необузданным нравом своим Еремей Хватов отнюдь не выделялся, в те времена полно таких отмороженных было.

Все сделали четко, как и планировали – тем более и денек выпал погожий, к обеду тучи развеялись и в голубом небе ласково заблистало солнце.

Едва посланцы поравнялись с ватажниками, идущий якобы по какому-то важному делу Егор обернулся:

– У тя самострел-то упал, дядя!

– Как упал?

Бумм!!!

Прямым в челюсть – и все дела. Верно сказано, разряд по боксу – что пистолет в рукаве, особенно, когда жертва ничего такого не подозревает.

Ватажники тоже не сплоховали – просто оглушили обоих оставшихся – посланца и воина – да, связав, сунули в рот по кляпу. То же самое проделали и с тем «самострельщиком», которого столь быстро и красиво уложил Вожников. Всего-то секунды… И всех – в овраг, под ивы. А дальше двух ватажников в сторожу выставили – чтоб кто-то невзначай в овраг не пошел, нужду справить, или там девку непотребную затащить. А что? Солнышко-то пригрело – можно!

С деньгами на выкуп к боярину отправились самые неприметные, не местные – два дружка-приятеля: с Иваном Карбасовым Окунев Линь, да с ним Егор в качестве ударной силы – на всякий случай. Никакого оружия с собой не брали – об этом хватовские «робяты» еще Федьку, перед тем как со двора выкинуть, предупреждали.

Войдя в распахнутые ворота, все трое свернули к привратнику:

– Тут это… парни наши вчерась пошутковали малость. Так мы выкуп принесли.

– Тсс!!! – неожиданно всполошился привратник – невысокий мужичок в армячишке неприметного серовато-бурого цвета и, несмотря на апрель, в зимнем заячьем треухе. – Чего так орете, орясины? Тишком да ладком все надоть. Постойте-ка малость…

Он убежал куда-то за амбарец… нет, вот снова выбежал, шустро зашагал к колодцу, у которого, подозвав, шепнул что-то на ухо здоровенному парню. Тот тоже заоглядывался, кому то свистнул, кому-то махнул рукой, после чего, удовлетворенно кивнув, зашагал следом за привратником.

– Ну, вот они, Корбятушко. Явилися за вчерашними. Деньгу, грят, принесли.

Детина – этакий Мальчиш-Плохиш: толстогубый, щекастый, с землистым лицом и подловатым взглядом – внимательно осмотрел ватажников, затем зачем-то оглянулся и тихо позвал:

– За мной идите. Не сразу… чуть поотстаньте, ясненько?

– Ясненько, – в тон ему отозвался Егор.

Вожникову уже действительно стало абсолютно ясно, кто такой этот парняга, и кто именно «имал» Никиту Кривоноса и прочих. Какой там, к чертям собачьим, боярин Хватов! Люди боярские, да, но только вовсе не по боярскому приказу, а собственной корысти ради. И старый прощелыга-привратник – с ними заодно. Как в автосервисах частенько бывает, когда ушлые сволочуги-работники разводят клиентов вовсе без ведома хозяина: у-у-уу-!!! а-а-а-а!!! Да как вы, девушка, вообще ездили-то? Да вам тут все срочно надо менять! Ну, ладно уж, так и быть – поменяем. Первым делом – прокладку между сиденьем и рулем.

Вот и тут так же примерно. Такой же развод.

Вслед за Корбятой – как понял Вожников, именно так звали разводчика «плохиша» – ватажники, чуть подождав, вошли в какой-то дальний амбарец… нет, в овин – сруб с печкой, где, в специально сделанной деревянной клетке (!) увидали своих – Никиту Кривоноса и прочих.

– Серебришко давайте, – Корбята протянул мешок, и Окунев Линь послушно высыпал туда деньги… взятые, по сути-то, все у того же боярина Еремея.

– Ну, инда все, – тщательно пересчитав монеты, оглоедина махнул рукой маячившим неподалеку парнягам с рогатинами. – Выпускайте. А вы, – он повернулся к Егору, – идите себе потихонечку, не бежите, да в следующий раз, хе-хе, на чужом дворе с татьбою не попадайтеся. Это мы добрые, а боярин-то-батюшка мог ведь и головенки с плеч.