Андрей Посняков - Атаман. Воевода. Новая Орда. Крестовый поход

– Эй, господа ушкуйнички! – перебивая мысли Егора, взбежал на корму небольшого росточка сивобородый мужичок из только что освобожденных невольников, кажется, каменщик или плотник, или просто крестьянин, смерд.

Взобрался, поклонился всем:

– Дозволь, князь-атаман, слово молвить!

– Ну, молви, – милостиво кивнул Микифор Око. – Только выпей сперва. Налейте ему чашу!

Взяв чашу, спасенный, однако, пить сразу не стал:

– За вас хочу выпить. И за всех нас, полоняников бывших, скажу… Нет для всех нас, рабов ордынских, лучше и святее людей, чем вы, нет дня радостней и светлее! Выходит, не перевелись еще на Руси-матушке богатыри, есть еще кому за честь ее постоять, да за славу… ну и за нас, сирых да обиженных, есть кому посчитаться, есть кому злых татаровей унять! Смотрел я сегодня, как горит проклятый Жукотин, и сердце радовалось, а вспоминались наши горящие нивы, селения да города. И ордынцы с плетками, с саблями острыми, да с арканами да веревками – для полона, увесть в рабство людей. Славные вы мои, наши… – мужичок неожиданно прослезился и, обернувшись, махнул рукой: – Эй, отроки, бабы, да все… Чегой стоите-то? Неужто не желаете богатырей наших чествовать, благодарствие свое объявить?

– Да желаем, Онфиме, как же не желать?

Тут уж к корме подошли все ордынские рабы, кто смог пройти на атаманский корабль. Подошли – мужики, отроки, бабы да детишки малые – упали разом на колени, заплакали:

– Ай, господине ушкуйники, да живите вечно, и знайте – за дела ваши простит вам Господь все ваши грехи!

– Слава, слава атаману!

– Всем атаманам слава!

Радовались, как в песне – со слезами на глазах, многие из освобожденных даже не верили еще своему счастью, что такое вот может быть, случилось уже – наши православные воины явились почти в самое сердце черной и злобной Орды, отмстили за смерть, за позор и унижения, заставили считаться с собой надменных эмиров… считаться, уважать и бояться! А ну, пригнись, Орда, – ватага идет: горе вам, проклятые работорговцы, смерть вам, охотники за людьми, око за око, зуб за зуб – а накось, получите-ка!

Вожников неожиданно улыбнулся – а ведь и впрямь, не зря ведь сражались-то, не зря кровушку – и свою, и чужую – лили, не зря! Переломить хребет Орде, людей спасти, не только из пасти ордынской вырвать, но и от набегов будущих тоже – худо ли? Не это ль для богатырей русских самое главное нынче дело?

– Ой, господы-ы-ы, – заголосила какая-то женщина. – Давайте-ка, одежку вам постираем, починим, еду сготовим, да… да что хошь!

Микифор Око нахмурился:

– Угомонитесь, бабоньки… Давайте-ка сюда, к нам – вот вам вино, вот яства ордынские, а вот ткани персидские! Ешьте, пейте, наряжайтеся, натерпелись поди в Орде.

С новой силой зашумел пир, теперь и Егор повеселел, привалился к какой-то разбитной молодушке, песни вместе со всеми горланил, да чашу за чашей – пил. А чего ж не выпить-то? Этакое-то дело сделали… с десяток таких набегов – и нет Орды! Никакой – ни «Синей», ни «Белой», ни серо-буро-малиновой. Да будет так, да не прольется больше кровь русская, да не застонут русские рабы под ордынской плетью! Никогда!

– Господине Егорий… – кто-то тихонько подошел сзади, позвал шепотком.

Вожников обернулся и увидел самого лучшего своего ватажника Онисима Морду.

– Атаман, ты все про волшбиц спрашивал.

Про волшбиц? Ах да…

– Ну да, спрашивал.

Егору показалось на миг, будто весь хмель куда-то вышел, вылетел, растворился.

– Есть одна волшбица, – перекрикнул Онисим затянувших протяжную песню ушкуйников. – Там, в лодке, пленница. Говорят – сильная ведунья, так наши хотят ее того… утопить, чтоб не наколдовала чего.

– Утопить? – Вожников оперся на плечо сидевшего рядом Линя и, пошатываясь, поднялся на ноги. – Не! Топить-то пока погодите. Может, волшбица и пригодится еще.

– Да язм ведь так и подумал! И сказал. Токмо, мой атаман, долго они ждать не будут. А меня не слушают!

– Ладно, сейчас сходим, глянем на твою волшбицу. Дорогу укажешь?

– За тем и пришел.

Егор ухмыльнулся – ишь ты, черт мордастый, прогнулся-таки. И про колдунью – про то, что атаман волшбиц всяких искал – не забыл, вспомнил. Молодец, чего уж. Вот вам и маркиз де Сад!

Оба спешно спустились по сходням и, быстро пройдя по полному пьяными ватажниками причалу, вышли на пристань, где тоже, конечно, пили, но и – видно было – несли службу. У костров важно прохаживались относительно трезвые часовые, а пару раз мимо неспешно проехали всадники – тоже свои.

Ватажники – молодой атаман и Онисим Морда ходко прошли вдоль реки к каким-то полусгоревшим складам. Онисим остановился у кусточков, где уже кто-то храпел…

– А ну-ка, Онуфрий, налей! И… и… и где та мясистая? А?

Нет, и там тоже пили! Впрочем, не только пили, но еще и щипали ордынских девок.

– Куда теперь?

– Вона, господине – челнок.

Егор повернул голову, увидав в дрожащем свете луны и пожарищ длинный и узкий челнок с крытой беседкой посередине, на каких любила прогуливаться местная знать.

– Так что нам, плыть к нему, что ли?

– Не, господине – они сами к нам подплывут.

Зайдя по колено в воду, Онисим неожиданно громко свистнул.

В кустах, недалеко, заругались:

– От свистуны чертовы! На бабу не дадут взлезть.

Челнок между тем повернул на свист, сидевший на корме гребец в черной накидке чем-то напомнил Вожникову Харона. Да-а-а… ну и ассоциация, однако.

– Вот, господине… Ближе им не подплыть.

– Вижу, что не подплыть.

Хмельной атаман, качнувшись, едва не упал в воду, и Онисим Морда заботливо придержал его под руку, повел. Заплескалась под ногами вода… вот и челн. Егор рывком забрался:

– Ну, где тут волшбица?

– Да эвон, проходи, господин.

– Легко сказать – проходи… – пробурчал Вожников, становясь на коленки – беседка-то оказалась низенькой, в полный рост никак не войдешь.

Молодой человек сплюнул, нетерпеливо откинул рукой полог, продвинулся чуть вперед…

…и сразу получил чем-то тяжелым по лбу!

Заплясали перед глазами яркие ядовито-зеленые искры. Мир померк.

А гнусный предатель Онисим Морда, радуясь, пробирался к своим. Эк, как все хорошо устроилось, как ладно вышло – и сам от неволи татарской упасся, и врага… пусть не врага, пусть пока просто недоброжелателя, но весьма важного – погубил! Не своими руками – ха! Икнется тебе еще та татарская девка, господин атаман…

– Господин Онисим? – откуда ни возьмись вынырнула наперерез ему юркая небольшая фигурка.

Женщина? Ах, нет… тот самый ордынский отрок.

Ватажник на всякий случай попятился и схватился за нож:

– Э! Стой, где стоишь, парень! Чего еще? Я все, что обещал, исполнил честно. Пусть не самого главного, но самого удачливого атамана привел.