О. Шеллина - Изменить судьбу. Вот это я попал

– Как только я узнал, что ваше величество прибыло сюда, вблизи Петербург, я сразу же велел седлать сани. Мы закончили Ладожский канал! Теперь перед вашим величеством открыта дорога к соседям безопасная, не в пример той, что шла по постоянно волнующемуся Ладожскому озеру.

– Да, я в курсе.

Я действительно был в курсе. Ладожский канал, в обход постоянно штормящему Ладожскому озеру, был начат еще при Екатерине, если не при деде, и построен весьма кстати. Он существенно сократил путь к некоторым странам Европы, что практически сразу оценили купцы, как наши, так и иноземные.

– Это чрезвычайно похвально, и я лично благодарю вас, Христофор Антонович, за верную службу. Извини, но орден пока не дам, траур у меня, сестренка любимая скончалась, упокой Господь ее светлую душу.

– Благодарю, государ, но я не для орденов стараюс. Только для страны, приютившей старого бродягу, и ее императора.

Я даже улыбнулся. Не знаю почему, но было забавно слышать, как иностранцы не могут смягчить некоторые звуки. Но, черт возьми, они стараются. Они действительно стараются, и в конечном счете сделали для своей второй родины гораздо больше, чем некоторые доморощенные аборигены. Это я про Долгоруковых задумался. Нет чтобы вон Миниху помогать армию восстанавливать и Петербург строить, мы лучше почерк царя подделывать будем учиться. Оно же понадежнее будет. А самого царя на охоту да по бабам, чтобы вопросами лишними не задавался. Но Миних продолжал говорить, и я заставил откинуть в сторону тяжелые пораженческие мысли и включился в беседу.

– Нужны корабли! Нужны корабли для речного флота и для флота! Зачем, спрашивается, я строил этот канал, если по нему в итоге не будут ходить корабли?

– Нужны, – я кивнул, откинулся на спинку кресла и сложил пальцы домиком. Ну, ничего нового он мне не открыл. Корабли нужны. Да много чего нужно, но где взять на все эти нужды обеспечение? – Я разве спорю? Но на что мы будем их строить? – задал я Миниху вполне риторический вопрос, который не требовал ответа. – Петербург высосал из казны все, до копейки, и согласись, Христофор Антонович, это еще не все траты на город великого деда моего!

Это была неправда, что денег совсем нет, но казна действительно находилась в плачевном состоянии. Это было первое, что я сделал, когда прекратил истерить – послал запрос в Верховный тайный совет о нашем финансовом состоянии, лично Голицыну. На этот запрос Дмитрий Михайлович отписал мне весьма подробный отчет, из которого я сделал вывод, что история, как и статистика – вещи весьма управляемые, и Петр Второй, может быть, и хотел что-то сделать, но не мог из-за банальной нехватки денег. При этом он ничего не скрывал, ну а чего скрывать-то? Можно подумать, тринадцатилетний сопляк что-то там в том отчете поймет. Ясно же как божий день: отчет для чего-то понадобился или Остерману, или Долгорукому, а вот зачем, это пусть они между собой выясняют, авось глотки друг дружке перегрызут. Но факт оставался фактом, дебет с кредитом не слишком сходились. При этом перекос шел именно что со строительства, которое, согласно отчету, не прекращалось ни на минуту. Только вот новых построек я что-то не наблюдал, особенно в Москве. А вот куда на самом деле эти деньги девались, вопрос на миллион. И этот вопрос я задал уже Головкину в письме, встречаться очно мне пока было боязно. Тот тоже, скорее всего, подумает, что этот отчет на самом деле нужен не мне, а кому-то еще. Ну и пускай пока так думает, от меня что, убудет, если мне кого-нибудь еще в фавориты запишут. Пущай Ванька поволнуется, да и высмотреть попытается, кто это на его место метит. Я, конечно, как мог, навел справки, но все, что мне удалось узнать, Головкин был на ножах с Долгорукими, а так как именно он занимал место канцлера, то и ответ держать было ему. При этом в письме я настоятельно рекомендовал не озвучивать его при Верховном тайном совете, а действовать единолично. Вот и узнаем, как именно Головкин воспользуется дружеским, в общем-то, советом. Ответа я пока не получил, но, подозреваю, канцлер просто не может сообразить, сколько нулей в копилку казнокрадства отписать Долгоруким и сколько уменьшить у себя. Но, как бы то ни было, точная сумма, оставшаяся в казне, была мне известна, и там точно не было средств на строительство флота – ни речного, ни морского, никакого.

– Это не может быть. – Миних нахмурился. Он тоже умел считать деньги и не понимал, как его детище внезапно сделалось таким затратным.

– Может, еще как может, – я пристально посмотрел в его открытое лицо, сейчас нахмуренное.

Похоже, переживал искренне, и если и воровал, то очень умеренно, так что на итоговом состоянии казны это точно не отразилось. Вот тот человек, на которого я могу в случае чего положиться. Скорее всего. Но, может быть, и нет. Я понятия не имею, чью сторону занимал Миних. Он всегда был себе на уме, и о чем он думает прямо сейчас, не стоит даже и гадать. Но все же нужно посмотреть на его реакцию. Если он справится, если я переживу этот год, если… Как много этих «если», но задел на возможное будущее необходимо создавать прямо сейчас.

– Нам нужен флот, – упрямо сжав челюсти, повторил Миних. Он понимал, что, с одной стороны, момент не слишком подходящий, но с другой, когда и где он мог еще застать императора одного и в настроении «делайте что хотите, только оставьте меня в покое», а не окруженного сворой друзей сердешных, шепчущих на ухо, что-де ну его, флот, поехали лучше на охоту и вообще кутить? Поэтому он решил не сворачивать с полдороги, даже если окончательно испортит отношения с государем. – Ладожскому каналу нужен флот. России нужен флот! Любой, но позарез!

– Денег нет, – так же упрямо ответил я, внезапно поняв, что, даже если деньги и были бы, я все равно ответил бы: «Нет, денег нет». Мне очень нужно было узнать: отступит или нет? Будет думать, как выкрутиться из ситуации, или тупо вернется в Петербург, ждать, когда на него блага со стороны государя-императора свалятся? Мы почти минуту боролись взглядами, и я одержал свою маленькую первую победу – Миних первым отвел глаза и задумчиво вперил их в окно, наблюдая, как я недавно, за застывшим в искристом снежном великолепии парком. Воцарилась тишина, которую хотел было прервать Остерман, но, встретившись глазами с моим шальным взглядом, проглотил то, что вертелось у него на языке. Наконец Миних снова перевел взгляд на меня.

– А если… – Он запнулся, но затем решительно продолжил: – Если я изыщу деньги?

– Тогда они ваши, – я сел прямо. – Если, Христофор Антонович, ты изыщешь необходимые на строительство средства, то, вот вам крест, ни одна копеечка не уйдет на сторону, все будет вложено в корабли, стройте свой флот речной, морской, да хоть «Титаник» отгрохайте, чтобы он полностью Ладожский канал собой занял, прости Господи, что вслух подумал, ни словечка против я не скажу. Вот, Андрей Иванович будет свидетелем наших с тобой договоренностей.