Андрей Валентинов - Око силы. Первая трилогия. 1920–1921 годы

В глазах Арцеулова блеснул злой огонек. Оба они подумали об одном и том же. В ноябре Фрунзе обещал амнистию – и теперь черноморские рыбы жирели на даровом корме.

– Вашими молитвами, Степан. Вовремя предупредили, чтобы не верил большевистским сиренам… Я отплыл на шаланде, которой командовал сущий разбойник с морской фамилией Ставриди. Он довез до Одессы и предложил на выбор целых три «ксивы» – если я точно освоил ваш новый язык. Я выбрал документы Коваленко – чтобы к чужому имени не привыкать. Зиму поездил, а теперь решил вас навестить. Ведь у нас с вами есть дело…

– Ты о чем это?

Вопрос был лишним. Степа сразу понял, о каком деле говорит беляк.

– Как я понял, вы никого не видели и ни с кем не разговаривали?

Косухин покачал головой.

– И о вашем брате – ничего?

– Ничего…

Арцеулов на миг задумался:

– Степан, может не стоит вас снова втравливать? Все наладилось, комиссары от вас в восторге. Вот и второй орден. Кстати, поздравляю.

– Глумишься, кадет?

Косухин вновь вздохнул, чувствуя что не в силах дать отпор очередной вражеской провокации. Арцеулов недобро усмехнулся:

– Поздравляю вполне искренно. Насколько я помню, именно кронштадтцы штурмовали Зимний. Революция – свинья, пожирающая своих детей. Помните? Это лишь начало. Но, если хотите, я исчезну…

Косухин ответил не сразу. Если он сейчас скажет «нет», Ростислав будет действовать один, сложит свою дурную интеллигентскую голову, а он, Степка Косухин, благополучно дотянет до персонального кабинета и до кирпичной стенки, где его добьют прикладами мордатые ребята…

– Я, это… бумаги читал. Секретные… Мол, Венцлав и все такое… научные опыты, чердынь-калуга…

Арцеулов кивнул:

– Помниться, вы уже делились этой версией. Значит, все-таки поверили?

– Нет… – слово далось тяжело, но дальше пошло намного легче. – Врут, чердынь-калуга! Верней, вокруг ходят, но правды не говорят. Но ведь как подступиться? Вон, думал с товарищем Троцким потолковать…

Степа безнадежно махнул рукой.

– И хорошо, что промолчали. Эту крепость в лоб брать нельзя. С Лейбой говорить опасно, с остальными – тоже, в Шекар-Гомп нам больше не сунуться. Что остается?

Косухин уже знал ответ. Там, во Франции, он уже держал в руках ниточку.

– Берг… Который Наташин дядя… Только ведь он – в Париже!

– Берг в России, Степан. В Столице…

Голос беляка был спокоен и решителен, словно у командующего перед генеральной битвой. И Косухин поневоле позавидовал этому спокойствию и этой решимости.

– Вы должны получить отпуск после ранения. Если хотите, встретимся у вашего Лунина. Он передает вам привет, естественно, пламенный и коммунистический. Серьезный молодой человек…

Косухин кивнул. Колька Лунин был действительно серьезным парнем. Значит, беляк и там успел побывать?

– Ты, Ростислав, у него каменюку забрал? Которую мы в Безбаховке нашли?

– Она у него? – удивился Арцеулов. – Нет, он же не знает, кто я. Самое интересное, таблички тоже там. Я просил сохранить, пока не вернусь.

– Ага, – вспомнил Степа. – Прочитал?

– Нет. Но пытаюсь. Ну, выздоравливайте, красный командир. И учтите, вас ждут сюрпризы. Некоторые приготовил я. А вот других опасайтесь…

Арцеулов улыбнулся, пожал Степе руку и оставил одного у темнеющего окна. Странно, но неожиданная встреча ошеломила лишь поначалу. Наверно, он был уже давно готов к этому.

Через два дня Косухин, получив свои документы и месячный отпуск, уже оформлял билет в Столицу, когда в последний момент мальчишка-курьер разыскал его и вручил телеграмму. Товарищу Косухину предписывалось немедленно явиться в ЦК.

Степа тут же вспомнил о сюрпризах. Этот подготовил явно не интеллигент Арцеулов. Мелькнула мыслишка выправить бумаги на имя какого-нибудь Степана Иваненко и использовать свой немалый опыт конспиративной работы. Но он знал – бесполезно. Найдут – из-под земли достанут. В конце концов, перед партией он чист, прощен и вроде как даже отмечен…

Прямо с Петроградского вокзала Косухин направился на Старую площадь. Дежурный, полистав списки, назвал номер кабинета и выписал пропуск. О том, чей это кабинет, Степа спросить не решился. Найдя нужную дверь и постучав, он услышал басовитое: «Входи!» Голос показался знакомым, и Косухин почти не удивился, увидев за столом грандиозную фигуру чудо-богатыря революции – незабвенного Прова Самсоновича.

– Ну, здоров, здоров, товарищ Косухин! – Чудов даже встал со стула, вернее с нескольких подушек, позволявших ему доставать до поверхности стола. – Давно, давно не видел! Ну, проходь!

Товарищ Чудов был столь же квадратен, даже, пожалуй, набрал за этот год мощи, дабы в полной силе противостоять белым гадам и прочим недобиткам. Могучая длань долго жала Степину руку. Внутри Прова Самсоновича что-то клокотало, булькало, словно революционная энергия, не находя должного применения, просилась наружу.

– Ну, покажись, покажись! Молодец! Орден, стало быть, – это хорошо, хорошо…

Косухин слушал столпа сибирского большевизма с невозмутимым видом. «Клоп» – вспомнилось словечко злоязыкого Арцеулова. Степа вдруг понял, что дело не во внешнем сходстве. Товарищ Чудов тоже мастак пить чужую кровь…

Пров Самсонович продолжал греметь, но Степа слушал уже вполуха. О его делах Чудов, прибывший в Столицу совсем недавно, узнал из бумаг Сиббюро – а значит, не ведал ни черта. Пусть булькает!

– Здорово, здорово ты белых гадов обставил! Не дал им над пролетарской костью глумиться! Аж в Индию забрался – ну, молодец! Будешь у нас по индийскому пролетариату первым специалистом…

Косухин еле сдержался, чтобы не улыбнуться, представив себя на площади в Дели агитирующим за Мировую Революцию – и тут же поймал себя на мысли, что совсем недавно подобное вовсе не казалось забавным, напротив…

– А пока у партии для тебя другое задание есть. Наиважнейшее…

Степа насторожился. С каких это пор товарищ Чудов начал распоряжаться кадрами Реввоенсовета?

– В Сибирь тебе вертаться надо, товарищ Косухин. Лютуют там недорезанные, пьют кровь рабочую! А наш брат ослабел. Компромиссы всякие гнилые поразводили! В общем, сбирайся. Завтра с утра на вокзал, перебросим тебя под Благовещенск. Будешь ты, Степан, главным над всеми отрядами в Забайкалье. Считай, фронтом покомандуешь. Ну чего, рад?

Должен ли он, Степа Косухин, радоваться? Назначение завидное, что и говорить! Но в словах Чудова почудилось нечто странное. «Компромиссы» – не загадка. Иркутские большевики стеной встали против товарищей из Приморья, выступивших за создание Дальневосточной республики. Еще на съезде слыхал Косухин, что мечтает Пров Самсонович схарчить дальневосточного вождя товарища Краснощекова, а значит, нужен он, Степа, вроде как таран против несогласных. Но вот «с утра на вокзал»… Даже в 19-м, когда на колчаковских фронтах жарко было, людей с порога да с бухты-барахты во вражий тыл не направляли! С чего это Клоп так забегал? Сам спешит – или приказали?