Алексей Жоров - Окна Александра Освободителя

Выставив всех, кроме Арсеньева, быстро принёсшего, по моей просьбе, письменные принадлежности, я стал рисовать схемы, что задержало отъезд до семи утра. Выехали мы опять в неполном составе, ибо ещё один фельдъегерь был направлен мной в Златоуст к Аносову. Это была уже не общая схема, это было уже поточное изделие, и я надеялся на творца русского булата и верил, что к концу путешествия буду иметь первый образец его смекалки.

10-го августа мы посетили бывший Боголюбовский замок, а ныне храм господень, приложились к чудотворной иконе. Всё время, прошедшее после сна, меня занимала мысль о Кольте, и надёжном и знающем заграницу человеке. Мне нужен был второй Арсеньев, ибо первый был слишком ценен вблизи. и я не в коем случае не желал отпускать от себя Константина Ивановича на сколько-нибудь долгий срок. Человек, знающий заграницу, патриот, которому я смогу частично приоткрыться? Заграницей ведает МИД, а там Нессельроде, «нельзя вроде», этот навозный жук может лишь гадить России под дудку прусских покровителей. гадить? Точно, надо найти в МИДе такого, о коем Нессельроде был бы самого скверного мнения и поливал бы его помоями перед царём. Это и будет высочайшей характеристикой для нужного мне человека.

Причём поспрашивать решил уже сейчас и обратился, перво-наперво, к Константину Ивановичу. А большего, и не потребовалось, ответ мне выдан был сразу – Князь Горчаков. Об его перепалке с престарелым посланником в Вене Татищевым, сторону которого немедленно принял Нессельроде, знал весь двор. Продолжалось это уже четыре года, с 1833-го, когда Горчаков стал слать в Петербург депеши, в коих однозначно говорилось о том, что Австрия, за спиной России, договаривается с Англией. О Горчакове я слышал мало, так как специально не интересовался судьбой этого потомка Рюриковичей. Дело того стоило, и я решился расстаться не на долго с Константином Ивановичем, выделил ему охрану и, снабдив предписаниями и деньгами, отправил в Вену. Горчакова письмом не убедишь, тут нужен личный подход. Но в то же время я был почти уверен, в его согласии работать со мной, ибо он уже более 15-ти лет мало продвигался по службе, так что перевод в приближенные к наследнику должен был показаться ему манной небесн

ой. Арсеньев должен был передать ему моё предложение и, вместе с Князем, присоединиться ко мне. Так как маршрут моего следования разрабатывался при живейшем участии Константина Ивановича и был известен почти по дням, то скорость нашего воссоединения зависела лишь от силы его убеждения.

Горчакову я написал личное послание, с просьбой сделать мне одолжение и возглавить мой личный МИД. Пока он будет состоять лишь из одного человека, который по моему восшествию на престол, а может и ранее, возьмёт на себя так же бразды правления в старом МИДе. С Арсеньевым я так же отправил копии схем револьверов и копии моих договоров с заводчиками и изобретателями. За сим я отправил Константина Ивановича в путь, наказав возвращаться только со щитом, но не на щите.

14-го августа прибыли в Муром. Через реку меня переправляли в ладье, кою изготовили ещё к первому визиту в город отца. Раритет, вопреки ожиданиям, не рассыпался подо мной. Остановился я со свитой в доме местного почётного гражданина, купца первой гильдии, Андриана Ивановича Мяздрикова. Да, живут же купцы на Руси-Матушке, не всякие графы у на такие хоромы отстраивают! Порадовали Муромцы ещё и тем, что дорожку по берегу выстлали тончайшим Муромским полотном, так что находился я в хорошем расположении духа, и давить на купеческого голову не спешил. В приватной беседе потратил на его убеждение более трёх часов, ни разу не угрожая, а лишь расписывая выгоды. Чертил схемы, расписывал выгоды, говорил о конкурентах, которых, вскоре, окажется немеряно на этом поприще. Рассказывал, что может ждать страну без пара, какие войны мы можем проиграть. А в конце вручил огорошенному всем сказанным купцу перстень за 3000 рублей со словами, что не дар это, а лишь награда за будущее усердие. Долж

ен будет он создать компанию по перевозкам на пароходах, кои или пусть сам строит либо покупает у русских заводчиков. Первый пароход его должен войти в строй не менее чем через год, и каждый год должно компании приобретать не менее одного судна, речного либо морского. А если зарок тот нарушит он или его потомок, пусть отправит он перстень тот мне или потомку моему. Выпили мы за скрепление договора, вышли за дверь, к честной публике, где я рассказал всем о нашем зароке.

17-го проехали Зарайск, а вечером были уже в Веневе. Всё было, как положено, хлеб-соль, колокольный звон, который стелился на десятки вёрст, торжественный молебен. Далее был праздничный обед более чем на 1000 персон, вечернее небо разукрасил фейерверк, а над рекой Веневкой, в городском саду, звучала музыка и гулял народ. остановившись на ночлег в каменном доме купца Глухова, я провёл с ним беседу точь-в-точь как с его Муромским коллегой, только на этот раз вместо перстня были часы с бриллиантами.

19-го августа прибыли в Орёл, где присутствовал при закладке здания Кадетского Корпуса, строившееся на деньги видного мецената Бахтина, из поместий коего доставлялись так же и строительные материалы. Познакомился с архитекторами, коих оказалось двое, Родомский и Тибо-Бриноль, и надзирателем за строительством, опытным полковником инженерной службы Вендорфом. С этим обрусевшим немцем мы полностью сошлись во взглядах о пользе пара. Был на городской выставке, всё было сделано приятно для взора и интересно для ума, так что местный хранитель сего музеума заслужил свой перстень заслуженно. По дороге опять часами беседовал с Жуковским, ибо вдруг выяснилось, что он хорошо знает Горчакова, оказавшегося старинным другом и однокашником Пушкина.

После была Рязань, директору местной гимназии Николаю Николаевичу Семёнову Жуковский приходился двоюродным дядей. Василий Андреевич и отправился вместо меня в гимназию слушать диферамбы в мою честь. Местное молодое дарование, некий Яков Полонский, так расчувствовал учителя, что тот, якобы от моего имени, подарил юноше золотые часы. Я же отправился на дачу к местному богачу-меценату Рюмину на торжественный обед. После коего в мягкой форме повторилась моя беседа с купцами и империя, в моём лице, обеднела ещё на одну золотую побрякушку.

Представляете, прихожу я в шесть вечера, то есть в совсем ещё детское время от подруг, а тут по всем каналам «ЯНКИ ШОУ». Такое вот, с большой буквы представление. Я быстренько за комп и в Интернет, подробности узнать в новостях и у знакомых, а то что я в «контакт» могу вступить с царевичем и думать забыла. Я ведь уже полторы недели сижу, как дура, по вечерам в нете, жду звонка оттуда ежесекундно. Ну, ещё бы, готовилась, столько материала перелопатила, если бы мои способности и в мирных целях, то школу уже заканчивать надо. Теперь, выгорит не выгорит, но этот прикид с параллельным прошлым хоть какой-то шанс для малолетки, кроме панели, заработать весомую трудовую копейку. Вот сегодня уже 11-е число, смотрю шоу, жуть, конечно, страшно смотреть, как погибают люди, пусть даже и враги. Вот когда я о Курске новости часами смотрела, не отрываясь, вот этих наших подводников я представляла вживую. А когда я думаю о людях-янки, то мне на ум приходят лишь разбухшие от гормонов «ножки Буша», одетые в костюмы тройки или в хаки, то есть как живых людей, не смотря на все потуги нашего еврейского телевидения, я, погибающие на экране фигурки врагов, не воспринимаю.