Евгений Красницкий - Отрок

"Тенденция, однако! Вы не обратили внимания, сэр Майкл, на то, что лорд Корней, после каждого случая неумеренного употребления горячительных напитков, обязательно направляется в арсенал? Возможно, причина подобного поведения заключается вовсе не в милитаристских наклонностях господина сотника, а в том, что по соседству находятся апартаменты нашей общей знакомой по имени Листвяна? А что Вас, собственно, удивляет, сэр? Как писал классик: "Любви все возрасты покорны!".

Единственным мужчиной, не испытавшим никаких неприятных ощущений от мобилизации на портновские работы оказался Лавр. Задание на изготовление металлической фурнитуры для дамских туалетов он, по-видимому, воспринял в качестве новой увлекательной технической задачи и принялся за ее решение с энтузиазмом истинно творческой личности. Увы, сочетание этого энтузиазма с технологическими возможностями XII века, грозило увеличить вес дамского облачения сразу на пару килограммов, из расчета на одну персону.

Как известно, человек такая скотина, что привыкает ко всему. Постепенно, оставил мысли о корсажных изделиях с суицидом в придачу и Мишка. Поспособствовало этому одно, совершенно случайно найденное, удачное решение.

Окончательно убедившись в своей неспособности вообразить, как и из чего можно сделать цилиндр, полагавшийся к «амазонке» в качестве головного убора, Мишка вспомнил об испанской мантилье, которая накидывалась на голову поверх специально для этого предназначенного высокого гребня. Нарисовать этот гребень труда не составило (Мишка однажды видел его на какой-то выставке), а подключенный матерью к работе холоп — резчик по дереву — выполнил заказ уже на следующий день.

Да, гордые испанки знали, что делали! Мишка сам поразился тому как преобразилась Мария, воткнув гребень в узел волос на затылке и накинув на него большой платок из тонкого полотна. Изменилась все: осанка, выражение лица, поворот головы, даже, кажется, голос.

Обновку перемеряли все женщины по очереди и, хотя они могли видеть свое отражение только в кадушке с водой или начищенном серебряном блюде, вывод был однозначным: в Турове все бабы лопнут от зависти. Решение оказалось удачным не только с точки зрения эстетики, но и по идеологическим параметрам. Средневековая мода, что в Европе, что на Руси, требовала от женщин укутывать голову весьма тщательно.

Удивительного в этом ничего не было. На исходе первого тысячелетия нашей эры климат в Европе резко посуровел. Еще в девятом веке на всей территории Англии вызревал виноград, а Гренландия, по крайней мере ее южная часть, была покрыта лесами (оттуда, кстати, и название "Зеленая страна"). А уже в одиннадцатом веке в Европе зимой трещали морозы. В замках и башнях с не застекленными окнами (хоть и совсем маленькими) и без того гуляли сквозняки, а уж когда температура стала опускаться ниже нуля… У мужчин вошли в моду головные уборы с наушниками, а женщины принялись накручивать на голову материю в несколько слоев.

Сказали свое веское слово и санитария с гигиеной, вернее их полное отсутствие. Стада вшей и других паразитов кормились не только на телах простолюдинов, но и на телах дворян, даже на особах королевской крови. Плюс бесконечные эпидемии.

Все это настолько негативно сказывалось на внешности, что зачастую с рожами прекрасных дам, по части чистоты, нежности и благообразия, запросто могла посоперничать подметка солдатского сапога (если не была очень уж стоптанной).

Естественно, подобные изъяны необходимо было как-то прикрывать, а против тех, кому повезло, например, не подхватить ветрянку, и сохранить приятную внешность, тут же пускались в ход обвинения в нескромности, безнравственности, развратности и… Понятно: прекрасные дамы в способах устранения конкуренток не стеснялись никогда.

Святая же церковь подобную строгость нравов (пусть и вынужденную) только приветствовала. Женщина есьм сосуд греха, а потому упаковывать сие средоточие мерзостей необходимо максимально тщательно, и лучше, если в несколько слоев. Во избежание!

На Руси с ее традициями ежедневного умывания и регулярных банных процедур с гигиеной дела обстояли гораздо лучше. В домах, тоже, было теплее и чище. Но эпидемии славян не щадили, уродины симпатичных конкуренток не щадили тоже, а отношение православных святых отцов к "сосудам греха" практически ничем не отличалось от отношения их католических коллег.

Именно поэтому легкомысленная шляпка, обернутая кисеей запросто могла быть объявлена порождением Князя Тьмы, и предана анафеме под аплодисменты "общественного мнения". Мантилья же, выдержавшая даже испанские строгости, скорей всего, не должна была вызвать нареканий и у православных ревнителей нравственности.

Впрочем, проблем могло возникнуть вполне достаточно и без легкомысленных шляпок. Когда платья были, все-таки, сшиты (Машке — амазонка, Аньке — просто платье, но на кринолине), Мишка, глянув на сестер, испытал что-то вроде легкого шока.

Глаз уже привык к свободно ниспадающим одеяниям, в основном, широким, прямого покроя длиннополым рубахам, перехваченным в талии ремешком или вышитым поясом начисто скрадывающим очертания фигуры (кроме, разумеется, такой, как у Алены, такое не спрячешь). Поэтому приталенные, с узким, подчеркивающим грудь, лифом, платья вызывали… Мишка, например, вспомнил далекие шестидесятые годы, и свои ощущения от впервые увиденной девушки в мини-юбке.

"М- да, гроздья женихов на заборе, пожалуй, еще не самое страшное, сэр. Как бы нам массовых беспорядков в столице не спровоцировать".

— Проклянут, мама, от церкви отлучат, — попытался Мишка высказать свои опасения — плетьми из города погонят…

— Нет, Мишаня, не проклянут. — Мать тонко улыбнулась и еще раз окинула довольным взглядом плоды своих трудов. — И из города не погонят. Княгиня — тоже женщина… и ближние боярыни.

— Да один отец Илларион всех твоих боярынь…

— Пусть только попробует. Поломанные кости в языческой ловушке ему райским наслаждением покажутся. Только он рисковать не станет — не дурак.

Как заметил умница Экклезиаст: "Все проходит", закончился, наконец, и мишкин домашний арест. Однажды утром, когда Мишка излагал деду очередной прожект, в горницу сунулась материна сенная девка Жива и сообщила, что пришел Илья, и принес какое-то известие, но в дом зайти стесняется. Дед и внук, оба хромая на правую ногу, выбрались на двор под весеннее солнышко.

— Здорово Илюха! Давно не виделись! — Поприветствовал обозника дед.

— Здрав будь Корней Агеич, здравствуй Михайла. Вот, на службу пришел, Бурей меня отпустил.

— Так служить пока нечего, — сотник Корней сожалеющее развел руками — может новости какие есть?