Юрий Климонов - Судьба на излом. На пути к совершенству

– Настя! – где-то за камерой слышен голос с испанским акцентом. – Вижу в окно, как милиция и войска штурмуют здание! Но пасаран, Настя! Они не прошли! Телецентр снова в руках власти!

– А ну, ребята, – наша дочь подзывает к микрофонам своих соратников. – Давайте нашу, комсомольскую. Какую мы учили для конкурса.

Она снова подходит к микрофону.

Парни и девушки подхватывают припев.

И снова из уст нашей дочери льётся патриотическая песня.

Теперь припев вместе поют все комсомольцы группы, даже лежащие раненые на полу. Я плачу навзрыд, никого не стесняясь. Меня пытаются успокоить, дают новый стакан с водой.

– Это уже не слова второго секретаря райкома, – медленно говорит Молотов. – Это речь Председателя Комитета Молодёжи СФГ. И не спорьте, Анастасия Олеговна. Я как политик знаю, о чём говорю. Ваша дочь с самого детства была на слуху у молодёжи. Вспомните плакаты с её участием в агитации против фашизма, а теперь такое знаковое выступление на всю нашу многонациональную страну. Только что наши комсомольцы показали всему СФГ, чего они сто́ят при таком вот лидере, дав решительный ответ путчистам. Они кровью защитили свободу. Нашу свободу, товарищ Председатель Верховного Совета.

За дверями студии слышны автоматные очереди, крики и спустя пару минут внутрь врываются несколько госбезопасников и солдат. Раненым комсомольцам помогают выйти из помещения, лежачим приносят носилки и скоро в студии остаются только сотрудники телецентра. Диктор объявляет технический перерыв для небольшой уборки внутри помещения.

Мы выключаем телевизор. Мне приносят кофе и успокоительные таблетки. К Клюге явился с докладом начальник московского гарнизона. Они долго шушукаются вдалеке, периодически посматривая на меня. Наконец, я не выдерживаю.

– Что там случилось, Клюге?

– Товарищ Председатель Верховного Совета! Мне только что доложили, что «пятисотка» тоже подверглась атаке религиозных фанатиков.

– И? – я замерла с чашкой кофе в руке.

– Атаку отбили ваши дети. Сергей и Артём. Невероятно! Захватив трофейное оружие, инициативная группа школьников-подростков, под руководством ваших сыновей, почти три часа сдерживали натиск врага. Двадцать четыре трупа путчистов. К сожалению, есть потери среди персонала и детей. Завхоз и три ученика – мальчик и две девочки. Среди учащихся оказались два предателя, пособника врагов.

Внезапно звонит персональник. На экране высвечивается надпись «Дочь». Жму кнопку ответа, и на меня обрушивается шквал информации.

– Мама! Мы только что помогли Шаболовке! Они не прошли, слышишь, мама?! Не прошли! Но ранен Андрей! Я сейчас еду в «Скорой помощи» до ближайшей больницы! Только бы довести его и остальных!

– Настя, как он оказался с вами? Он же должен быть на занятиях в своём институте.

– У него сегодня увольнительная… была… а сейчас у него большая кровопотеря! Что? – слышно как она отворачивается от телефона к кому-то из медиков, ей что-то отвечают, но я не могу разобрать из-за гула в машине. Затем снова придвигает телефон к себе. – Я тебе позже перезвоню!

Набираю номер Артёма. Занято. Тут же следом вызываю Серёжу.

– Мам, привет! Как вы там?

– Вообще-то это я хотела спросить у вас с Тёмой.

– Ну, у нас всё нормально.

– Нормально?! Я уже знаю о том, что произошло в школе…

– Да ничего особенного, но теперь мы с братом понимаем, зачем вы нас столько обучали. Спасибо, пригодилось.

– Я ещё побеседую с вами дома.

– Всё, мам, я на перевязку. Немного руку поранили.

– Передай телефон кому-то из медиков.

– Мам! Давай потом, а?

– Что значит «потом»? Я – мать или кто, а? Я волнуюсь за вас и мне нужно узнать как ты и как Артём!

– Он в шоке. Кармен убили. Юзик, сволочь, её и убил. Сейчас Тёмка звонил её родителям.

– А что из учителей никто не мог этого сделать?

– Не, мам, они тоже все в шоке. Эвелина Генриховна, директриса наша, вообще в обмороке была. Всё, я убежал.

Звонок от дочери встряхивает меня от набежавших мыслей.

– Мам! Андрею делают операцию, точнее заканчивают. Он уже вне опасности. Я тебе нужна вечером?

– Не поняла, ты о чём?

– Я остаюсь дежурить в больнице. Ребят положили в одну палату. Всех шестерых наших, раненых при столкновении. Сиделок на всех не хватает. Пострадавших везут со всей области и города тоже. Мы с Ритой Одинцовой решили помочь присмотреть за ранеными.

– У тебя же ранение в руку!

– А ты откуда знаешь? Доложили уже?

– Дочь! Я сама, своими глазами видела, что творилось на Шаболовке. На ваши героические действия смотрела вся страна. Диктор ещё для путчистов под дулом пистолета включил ретрансляцию телевещания на все районы страны.

– Ой…

– Не «ой», а молодец, товарищ Председатель Комитета Молодежи СФГ. Такая вот для тебя новость.

– Мам, я не совсем поняла, о чём ты, но тут прошёл слух что Совет Трёх убит… это правда?

– Да, Настя, это горькая, но, тем не менее, правда.

– А что же теперь делать? Кто же будет руководить страной? Как теперь быть с борьбой против империалистов? У берегов Австралии наши войска, кто ими командует? Нас же могут…

– В правительстве остались люди, которые помогут стране выйти из создавшегося положения. Даю тебе ещё двое суток на решение личных вопросов и лечения, потом явишься в Кремль. Будем решать, что дальше делать по комсомольской линии.

– Я?

– Ты ещё не поняла, что я тебе только что сказала? Двадцать второго жду тебя к 8—00 в Кремле. Пропуск на тебя будет заказан.

– Так это не шутки?!

– Настя! В таких делах шуток не бывает! Ясно вам, тарщ Председатель Комитета Молодежи СФГ?