Сергей Фомичёв - Начальник Америки

– Парус! – раздался крик сверху.

Марсовой площадки как таковой на шхунах не имелось. Наблюдатель сидел на дощечке (нечто вроде беседки, на которой поднимают на борт неопытных пассажиров, больных или раненных). Её подвешивали к тому же узлу, к которому крепились ванты и кливер-штаги, или как они там правильно назывались? Сооружение не выглядело надежным, особенно при большой качке, и матрос на всякий случай привязывал себя к мачте.

– Право руля! – тотчас крикнул Яшка и побежал к штурвалу. – Ещё правее! Держи вон на тот камень.

На «Мефодий» передали сигнал «делай как я». Шхуны повернули и приблизились к берегу так, чтобы оставить выдающуюся в море оконечность острова между собой и незнакомым парусником. Здесь их поджидала другая опасность – негостеприимный высокий берег с большим количеством рифов и небольшой бухтой, покрытой белыми бурунами. Яшка приказал убрать прямой парус и поставить штатные. С ними он чувствовал себя увереннее.

– Кто бы это мог быть? – подумал вслух Лёшка.

– Для Кука рановато, – сказал я.

– Сколько там мачт? – крикнул Тропинин впередсмотрящему.

– Две или три, – ответил матрос. – Идут на юго-юго-восток.

– Испанцы? – предположил я.

– Пушки наверх! – На всякий случай скомандовал Яшка. – Готовимся к бою.

Возможно он просто хотел попрактиковаться в условиях близких к боевым. Потому что вступать в сражение с настоящим кораблем не хватило бы наглости даже у него. Поскольку пушкам требовалась обслуга, а штатная команда шхуны насчитывала всего шесть человек, то расчёты состояли из пассажиров. Так что теперь все получили законное право находиться на палубе. Вот только смотреть по сторонам времени ни у кого не осталось.

Мы с Тропининым затащили на крышу казёнки и установили в гнездо вертлюжную пушку. Получив огонь от матроса (тот высекал его огнивом), Лёшка раздул фитиль, уложенный в кадушке, приготовил пальник и заодно раскурил трубку. Тем временем я открыл ящик с зарядами, вставил в один из них запал и передал Лёшке. Эта модель фальконета перезаряжалась с казенной части с помощью железных цилиндров, содержащих порох, запальную трубку, пыж и мешочек с картечью – своеобразного прообраза унитарного выстрела. Мощность такого выстрела была меньше обычного, подвижные детали замка быстро изнашивались, стенки на стыках прогорали, зато высокая скорость перезарядки позволяла поливать противника картечью почти без перерыва. Ну то есть в ящике имелось восемь готовых зарядов.

Чтобы не заблокировать косой грот, пушка ставилась на небольшой высоте – около пары футов, а обслуживать её приходилось сидя на корточках. Я нервничал не столько от предстоящего боя, сколько опасаясь получить гиком по затылку, если Яшке вздумается изменить курс. Мне даже пришла в голову мысль, что глагол «гикнуться» изобрели именно в такой ситуации. Зато наша с Тропининым пушка имела лучший сектор стрельбы среди всех прочих. Мы могли ударить по противнику с правого борта или с левого, а если бы он решился на абордаж, то прочесали бы собственную палубу продольной стрельбой. В случае же атаки с кормы можно было оперативно переставить вилку в другое гнездо и прикрыть тыл.

К счастью все наши приготовления оказались напрасны. С неизвестного корабля шхуны не заметили, или приняли их за туземные каноэ. Вряд ли они ожидали встретить в этих водах ещё одно европейское судно. Выступающий мыс закрыл от нас корабль на время, а когда шхуны вернулись на прежний курс, то матрос смог разглядеть лишь верхний парус на его грот-мачте. Даже если нас и заметили, то решили не возвращаться.

А затем внезапно начался проливной дождь и корабль исчез за его завесой.

– Отбой! – распорядился Яшка, решив что мокнуть под дождем смысла нет.

Что удобно в нашем фальконете его не потребовалось разряжать выстрелом. Мы просто сняли заряд и, вытащив запальную трубку, убрали его обратно в ящик. Мы даже не успели промокнуть и наблюдали из казёнки за вознёй орудийных расчётов. Шестифунтовки сделали по выстрелу, их по одной передвинули к подъемнику и опустили на самое дно трюма.

Через час с небольшим шхуны обогнули восточный мыс и направились к пологому берегу, где когда-нибудь вырастит местная столица Гонолулу. Если конечно мне придёт в голову способ протащить это название.

Каноэ с гавайцами не бросились нам навстречу с предложением обмена товарами, как об этом рассказывали офицеры Кука. Яшка пояснил, что местные уже привыкли всё нужное менять в фактории. Их селение располагалось всего в паре вёрст выше по течению ручья, ближе к склону горы. К тому же сейчас лил дождь и все сидели по домам.

Он показал рукой и я впервые увидел нашу гавайскую факторию, о которой знал лишь из писем приказчика и рассказов моряков. Она находилась на берегу лагуны, в том месте где заканчивалась широкая полоса песчаного пляжа и начиналась растительность. По одну сторону от фактории располагалось устье того самого ручья, а по другую, примерно в версте – вход в гавань Перл-Харбор. Состоял наш форпост из нескольких строений, загонов для скота, птичника. Между домами и складами вырос небольшой сад, а всё вместе окружал высокий бамбуковый плетень. Не столько для защиты от нападения дикарей, сколько порядка ради. Других хищников, помимо людей, на островах пока не водилось.

– Не нравится мне это, – пробурчал Яшка.

Он стоял рядом с нами в легкой курточке, презрев дождь. Вода стекала по его длинным черным волосам, по лбу, по скулам. Яшка лишь перенаправлял эти потоки подальше от глаз.

– Что? – не понял я, поправляя капюшон парусинового плаща, чтобы расширить обзор. – Вроде на месте всё. Не сгорело, не разметало ураганом.

– Кто эти люди? – шкипер показал рукой чуть в сторону от фактории.

По берегу лагуны действительно слонялись какие-то фигурки. Причем слонялись безо всякого видимого смысла, не обращая внимания на плохую погоду. Мы с Тропининым разом посмотрели в подзорные трубы. На местных туземцев люди похожи не были, скорее на европейцев, хотя одежда представляла собой нечто среднее между дикарским нарядом и лохмотьями потерпевших кораблекрушение. Но европейцев на этом берегу быть не могло, за исключением Свешникова.

– Может тот корабль, который мы заметили, каких-нибудь мятежников высадил? – предположил я.

– Или это были пираты, – добавил Лёшка. – И таким образом они избавились от пленников.

– Давай-ка, Алексей, поднимай своих мушкетеров, – проворчал Яшка.

Поднимать их было без надобности, все давно уже сгрудились на палубе.

– Эй, Босый! – крикнул между тем Яшка. – Сигнал на «Мефодия». Высаживаемся на берег.

Спускаясь в шлюпку я мимоходом подумал, что сигнальную систему Яшкиной компании пора бы распространить на всём нашем флоте. Они пользовались белым и красным флагами, а также несколькими типами жестов и движений. Это была не азбука, вроде Морзе, а набор простых кодов, но их вполне хватало для координации.