Сергей Фомичёв - Начальник Америки

– Мне? – Лёшка попытался затянуться, но обнаружил, что трубка опять погасла. – Что же это?

– Подробные карты Бенгальского и Сиамского заливов, а, возможно, и китайских морей.

Тропинин вновь раскурил трубку и кивнул.

***

Всё началось со свадебного подарка. Я преподнёс молодожёнам заброшенную австрийскую факторию в Индии под весёлым названием Банкибазар, но Лёшка поначалу отнёсся к приобретению прохладно. Нет, он, конечно, радовался, как ребёнок красивой игрушке, всё же Индия являлась его давней мечтой, вроде острова сокровищ или собственного парусника. Однако при внезапной материализации мечты романтический ореол потускнел, а громадное расстояние не позволило осмотреть подарок между делом. Плавание в Индию требовало серьезной подготовки и как минимум года жизни, который Тропинин мог потратить с большей пользой находясь в Америке.

Положение изменилось, когда у четы Тропининых родился сын.

Лёшка назвал его Петром.

– Пётр Алексеевич, стало быть? – усмехнулся на это я. Впрочем, ничего другого я от товарища не ожидал.

А вот он, похоже, не предвидел всех нюансов семейной жизни. Леночку он, конечно, любил, а она любила его. Таких дружных и счастливых пар российский фронтир ещё, пожалуй, не видывал. При всей царящей здесь свободе, патриархальное общество отводило женщине второстепенные если не откровенно рабские роли. А Лёшка, попирая традиции, относился к супруге как к другу, как к равному. И это придавало особое очарование их отношениям.

Рождение детёныша многое изменило. Тропинин привычно попытался взять процесс в свои руки, сам возился с ребёнком. Но получалось плохо. Даже держал на руках младенца он как-то опасливо, неловко, так что у меня сердце замирало от ужаса – того и гляди уронит, заденет за угол, поломает хрупкие косточки своими медвежьими ласками.

Радость отцовства быстро сменилась усталостью, раздражением. Лёшка не высыпался от ночных криков и плача, его изматывали обычные для детишек недуги, на которые местные внимания не обращали, полагаясь на судьбу и высшие помыслы; и даже покидая дом по делам, когда всё было в порядке, Тропинин тем не менее нервничал и не мог сосредоточиться на работе. Он словно наткнулся на полном бегу на невидимую стену и теперь недоуменно сидел, потирая ушибы. Прежняя кипучая энергия быстро иссякла. Новые проекты он больше не мутил, да и к старым относился без рвения. Колесо прогресса вращалось едва заметно. Я даже не предполагал, как многое завязано на энергию одного человека.

– Было бы ему ну хоть лет пять, – жаловался Лёшка. – Уж я бы взялся за воспитание, а так он и говорить-то пока не умеет.

Ко мне товарищ сбегал, когда становилось совсем уж невмоготу. Он больше не ёрничал, не обсуждал грандиозные планы, а просто сидел молча или жаловался на хлопоты и сидящий в печёнках быт. А потом вставал и шёл выполнять то, что он считал своим долгом.

Отношения между супругами несколько охладели. Нет, взаимное уважение сохранилось, но любовь потеряла прежний романтический ореол. Быт заедал. И хотя Леночка воспитывалась в традиционной культуре патриархата, сквознячок свободы прохватил и её. Тем более что Лёшка воспринимал патриархат на свой лад. Он возлагал на себя ответственность даже там, где мог полностью положиться на супругу.

Петр Алексеевич скрашивал серые будни, но был ещё слишком мал, а Тропинин пытался контролировать то, чего контролировать не мог в принципе. И поэтому психовал. Из-за отсутствия молочных смесей (в которых в сущности не было необходимости), детского питания, удобных подгузников, влажных салфеток, даже элементарной присыпки.

Развешенные всюду пелёнки, покрасневшая кожа Петра Алексеевича, его постоянный плач создавали гнетущую атмосферу.

– Прививки! – сетовал Лёшка. – Тесты на генетические заболевания, анализы, шкала Апгар, шкала Баллард. Чем я смогу заменить всё это?

– Откуда ты всего этого набрался? – удивился я такой осведомленности товарища.

Про эти самые шкалы я даже не слышал.

– У меня сестра дважды рожала, – отмахнулся он. – А муж у неё алкаш, так что психовала не на шутку. Всё эти термины впечатались мне в мозг!

– По мне так ребенок выглядит нормальным, – говорил я. – Да и ты не алкаш.

Лёшку это ничуть не успокаивало. Ему казалось, что и без проблем наследования опасности подстерегают ребенка на каждом шагу. И, по сути, так оно и было. Если для «местных» высокая детская смертность являлась делом привычным, то людей нашего времени она ввергала в ужас. Особенно когда дело касалось собственного детеныша.

– Я ничего не могу сделать, вот в чем штука, – жаловался Лёшка. – Было бы ему, ну хоть пять лет, я мог бы взяться за воспитание. А так он пока и говорить-то не умеет!

Отчаяние товарища было понятно. Я бы в такой ситуации просто пропустил бы лишние годы. Перепрыгнул в нужный момент и наслаждался бы воспитанием. Эгоистично? Разумеется. Если смотреть с колокольни нашего времени. А по меркам восемнадцатого века – нормально. Мужчины здесь вообще не занимались детьми, пока тех нельзя было приспособить к делу. Приставить к плугу, верстаку или поставить под ружье. Но Лёшка через время перепрыгнуть не мог, даже если бы захотел.

– Тебе нужно отвлечься, – сказал я.

– Как? Я пытался ночевать на верфи и просто не смог нормально поспать. Представляешь? Плача за стеной нет, и я беспокоюсь, не случилось ли что? Просыпаюсь, понимаю, что нахожусь не дома, пытаюсь заснуть опять и через полчаса всё повторяется. А иногда, наоборот, слышу плач, когда его нет. Это, знаешь ли, сильно выматывает.

– Верфи слишком близко от дома, – рассудил я. – Тебе надо полностью сменить обстановку. У нас полно нерешенных задач. Нужно организовать экспедицию вверх по Колумбии и Змеиной, неплохо было бы застолбить устья крупных рек. Сходи вдоль берега под парусом, или на байдарках вверх по реке. Работа займёт твои мысли.

Тропинин задумался и покачал головой.

– Нет, это только испортит дело. Я постоянно буду дёргаться, торопить зря людей. Работы у меня и здесь полно. Но только возьмусь за что-то, как уже подбивает бежать к дому, смотреть, всё ли в порядке?

– Леночка прекрасно справится и без тебя. Тут полно людей, которые ей помогут.

Этот аргумент на Тропинина не действовал.

Тут-то он внезапно и вспомнил о свадебном подарке.

– Вот разве что Индия! – произнес он.

– Индия? А что это вариант. Радикальное решение, так сказать. Оттуда не сбежишь и с половины пути повернуть будет сложно. А там неделя-две пройдет и успокоишься.

– Может быть да, а может и нет, – он задумался. – Ты поможешь мне с информацией?

– Помогу, но не прямо сейчас. Я устал, ты устал. Пелёнки, крики. Давай встретимся как-нибудь и поговорим.