Андрей Мисюрин - Новобранец

Начальник поезда – пышная женщина в железнодорожной форме – спустилась по насыпи к озеру, неторопливо как на сцене разделась, оказавшись под форменной одеждой в красном миниатюрном купальнике, норовящим скрыть свои врезающиеся в кожу тонкие верёвочки в глубине складок обширного железнодорожного тела. Раздевшись, женщина попробовала одной ногой воду и осталась температурой довольна. Подняла вверх и заколола тяжёлую копну вьющихся тёмных волос. Осторожно спустилась по покатому скользкому берегу. Погрузилась в водоем и сделала несколько плавных гребков стилем, напоминающим брасс, от берега и обратно. Покачиваясь на невидимых с берега подводных камешках, она вышла из озера и постояла некоторое время на травке, жмурясь от яркого солнца и глядя в сторону поезда. Капельки озёрной воды поблёскивали на её белой упругой коже. Рассмотрев как следует скопившихся у насыпи военных и дав им полюбоваться на своё богатое возможностями тело, женщина обтёрлась махровым в синюю и белую полоску большим банным полотенцем, набросила его на плечи, подхватила форму и удивительно легко при её комплекции побежала к поезду, сверкая налитыми женственностью ногами, при каждом шаге отбрасывая в стороны удлинённые голени с округлыми крепкими икрами и тонкими щиколотками. На всё время купания этой удивительной наяды бескозырки и фуражки застыли и оставались неподвижными, – ленточками к поезду, козырьками к озеру, – пока женщина не закончила водные процедуры и не скрылась в своём вагоне. Вот таким славным был посёлок Сурок. Электричка поехала дальше.

На этом романтическая часть путешествия, самая короткая, закончилась.

Проехали Помары. Где-то здесь проходила знаменитая газовая труба, дававшая Советскому Союзу напоследок надышаться перед смертью. За спиной, стало быть, находился где-то Уренгой, а далеко впереди был город Ужгород, который, по недоразумению, довольно скоро после этой Колиной поездки превратился в иностранный. За Помарами проехали белёсый лес, припудренный цементной пылью, и вот уже зона тайги закончилась, миновали один холм, другой, – вот и Казань. Да, был ещё и Зелёный Дол, на платформу которого Коля выходил поразмять ноги. В это время у поезда прогуливался и разминал ножки гастролирующий театр лилипутов. Лилипутки состроили Коле свои сильно подведённые глазки, и студент на космической скорости убежал в свой вагон, чтобы не заложить неподобающий призывнику любовный вираж.

В Казани были вкуснейшие горячие беляши по шестнадцать копеек штука, остро отдающие степными травами, которые ела при жизни та баранина, что пошла на начинку. Был и знаменитый рассыпчатый чак-чак, сладкий и липкий от мёда, отдающий всё той же бараниной. Увидел Коля побелённый извёсткой Кремль с шатровым главным собором, цветные старые дома с лепниной, давно не крашеные, похожие на частично облупленные в процессе поедания пасхальные яйца.

Купив билеты до Куйбышева и сдав свою тяжёлую ношу в камеру хранения, Коля сел на лавочку в привокзальном сквере. До посадки на следующий поезд было ещё около трёх часов. Коля раскрыл купленный в ларьке неподалёку журнал "Чаян" – татарский аналог "Крокодила" – и стал рассматривать карикатуры.

На другой конец лавочки села интеллигентная пара: сначала невысокая полная дама лет сорока в розовой пляжной шляпке из витого шнура с пришпиленной к ней пластмассовой ромашкой, и, минут через десять, к даме присоединился товарищ в клетчатой рубашке, в оттопыренном нагрудном кармане которой торчала начатая пачка сигарет "Прима". Товарищ этот был в мятых чёрных брюках с лоснящимися коленками и без шляпы вообще, но зато с двумя коричневыми бутылками пива "Жигулёвское". Мужчина открыл пиво при помощи поцарапанного обручального кольца из дутого золота; для этого он возложил окольцованную правую руку на горлышко каждой из бутылок, подцепил крышку острым краем символа любви и верности и – вуаля! – чпок, пиво готово к употреблению. Дама и товарищ пососали каждый свою бутылочку, не спеша опорожнили их, слили пену и аккуратно сложили пустую тару в сетчатую красную авоську, – видимо, чтобы дать бутылкам, как в наше время Илон Маск своим ракетам, шанс на вторую или даже третью жизнь. Потом мужчина в клетчатой рубашке спросил у Коли: "Сколько время?" Коля ответил. Потом товарищ сказал всем сразу: "Ух, жарко!" Коля не ответил, а дама хихикнула. Потом вся компания посидела минут пять молча, только Коля шуршал страницами журнала, а любитель пива позвякивал бутылками, перекатывая их в авоське. И вдруг товарищ сказал своей даме:

– Пойдем, поебёмся!

– Нет. Не хочу.

– Пойдём. Делать всё равно нечего.

– Ну ладно, пойдём!

И они ушли.

Коля поразился такой простоте и искренности отношений жителей Казани и решил осмотреть этот город подробней. Пошёл и увидел вышеперечисленное: Кремль, цветные старые дома, а ещё пыльные улицы, множество голубей, ярко-синюю широкую полосу Волги с тем островом на ней, с которого Иван Грозный делал свой подводно-подземный подкоп, чтобы овладеть этим замечательным городом, и – главное – множество красивых девушек с синими, зелёными, карими и чёрными глазами. Поел Коля и беляшей с чак-чаком, выпил горячего чёрного чаю и едва успел на поезд до Куйбышева. И – вперёд, два раза через Волгу.

В Куйбышеве Коля очень удачно купил билеты прямо до Актюбинска. Да, плацкартный вагон. Да, верхняя полка. Да, боковая. Да, около туалета. Зато прямой поезд. И снова Коля сдал свою ношу в камеру хранения, отметив про себя, что все камеры хранения пахнут одинаково чем-то кислым, и пошёл осматривать местных девушек и город. Девушки в Куйбышеве Колю не подвели и осыпали его настоящим фейерверком разноцветных блестящих глаз: зелёные, синие, голубые, карие, чёрные блёстки! Попадались даже красные, но эти не в счёт. Наткнулся Коля в парке (любитель парков!) на кинотеатр – здание с колоннами, портиком, лепниной, – всё яркое, краски не пожалели! Купил и съел мороженое, потом, отстояв приличную очередь, приобрёл билет и успел на индийский фильм с Радж Капуром. У каждой женщины красная точечка во лбу. Брошенные и подброшенные дети. Танцующие девушки с голыми животами и широкими бёдрами, пискляво поющие ритмичные песни на фоне таких огромных цветов, что трудно поверить в их естественное происхождение. Драки, жестокие настолько, что звук удара слышен до того, как рука или нога достигла цели. Всё кончается хорошо, все поют, пляшут, плачут от умиления, потом едят и пьют, а молодые главные герои, трезвые и голодные, с цветочными гирляндами на шеях, уединяются в роскошные покои для занятий Камасутрой. Хэппи-энд. А Коле, после двух-то серий, опять надо стремглав лететь, чтобы поспеть на поезд.

Читать дальше