Александр Борискин - Лукинский фактор

– Ну, сколько можно говорить о делах в присутствии такой милой девушки?! – Пётр Иванович повернулся к ней: – Ксения, может, вы нам споёте? Я вижу в углу раскрытый рояль.

Стоящие рядом гости, услышав просьбу Петра Ивановича, присоединились к нему, и Ксении не оставалось ничего, как сесть за инструмент. Она не жеманилась, как видно, музицировали в этом доме постоянно, в том числе и в присутствии гостей. У неё был несильный, но очень приятный голос. Заметно было, что она училась пению. Каждый исполненный ею романс сопровождался бурными аплодисментами гостей.

Её сменила у рояля Наталья Ивановна, тоже спевшая три романса, затем студент и юнкер. Ксения стояла около Петра Ивановича и упрашивала его тоже что-нибудь исполнить. Он, как мог, отбивался.

– Да не владею я фортепиано, Ксения! Вот была бы у вас гитара… – попытался привести убойный аргумент Пётр Иванович.

– Сейчас будет! – воскликнула Ксения и выбежала из гостиной.

Пётр Иванович понял, что подставился по полной. В молодости он часто пел под гитару в компании друзей, последние годы – всё реже и реже. Голос у него был никакой, но слух имелся.

«Может, у Петра есть и голос, и слух, – думал он, – а то придётся краснеть и бледнеть попеременно. Ну почему я ни разу не взял в руки гитару в Крутой Горе?! Ведь видел же её в комнате Петра! Ура! Раз гитара там была, значит, и Пётр её не чуждался».

– Прошу! – прервала его раздумья Ксения, подавая ему семиструнку.

«Что же спеть? Песен XIX века я не знаю, романсы тоже – не мой профиль. А спою-ка я любимую песню своей супруги „Есть только миг“».

Пётр Иванович подстроил гитару, взял несколько аккордов, приобретя некоторую уверенность, и запел:

Когда прозвучали последние аккорды, в воздухе висела тишина: ничего подобного гости ещё не слышали. Потом раздался шквал аплодисментов.

– Ещё!.. Ещё!.. Ещё!.. – скандировали слушатели.

Пришлось Петру Ивановичу спеть ещё две песни, но больше петь он наотрез отказался.

Глядя на Ксению и Наталью Ивановну, было видно, что сегодняшний вечер удался на славу. Его ещё долго будут вспоминать завсегдатаи раутов у Прохоровых.

– Пётр Иванович, всякий раз, приезжая в Санкт-Петербург, обязательно заглядывайте к нам по пятницам! А ещё лучше – в любой день. Мы всегда вам рады и будем с нетерпением ждать вашего приезда, – говорила при прощании Наталья Ивановна.

Ксения стояла рядом, смотрела на него широко открытыми глазами и только кивала.

Тит Власьевич при расставании поинтересовался, передали ли ему бумаги о вступлении в наследство, и тоже настоятельно приглашал заходить почаще.

Поблагодарив хозяев за гостеприимство и прекрасный вечер, Пётр Иванович откланялся.

Дома он нашёл среди книг «Этикет цветов» и выяснил, что большие яркие цветы уместно дарить только любимым девушкам, а взрослым дамам, к которым никаких чувств не испытываешь, не принято. И если это делается, то говорит о страстной любви к объекту дарения. Пётр Иванович схватился за голову: «Что же подумала Наталья Ивановна, принимая от меня букет цветов?! Хорошо, что я не стал дарить цветы Ксении, а то совсем запутался бы и запутал других! Больше никаких подарков, пока точно не узнаю, что они означают в свете нынешнего этикета!»

На столе молодой человек обнаружил письмо, пахнущее французскими духами, с надписью на конверте округлым женским почерком: «Петру Ивановичу Бецкому». Распечатав конверт, он прочитал короткий текст: «Милый, ты совсем забыл свою заиньку! Уехал в деревню, обещал писать, а сам пропал! Непременно приходи завтра, как обычно. Я знаю, что ты в столице. Жду! Твоя Катрин».

В голове Петра Ивановича как что-то щёлкнуло. Память Петеньки предъявила ему отчёт о давних отношениях с Екатериной Александровной Белопольской, молодой вдовой тридцати лет, роман с которой продолжался уже больше года. Пётр познакомился с ней на праздновании дня рождения у приятеля по Горному институту, которому она приходилась тётушкой по линии скоропостижно скончавшегося супруга, занимавшего видный пост в Министерстве просвещения. Картины интимных страстных встреч с Катрин, пронёсшиеся в его сознании, сразу распалили воображение Петра Ивановича.

«Завтра же встречусь с Катенькой! Надо купить какую-нибудь безделушку, замолить вину! Но каков Петенька! То-то он боялся, что я буду присутствовать при его интимных встречах, и стеснялся этого!»

Полный прекрасных воспоминаний и радужных надежд на завтрашнюю встречу, Пётр Иванович заснул крепким сном молодого человека.

Утром в субботу Пётр Иванович сказал Александру, что вынужден задержаться ещё на день. Предложил или самостоятельно добираться домой, или провести день в столице, а завтра вместе отправиться в Крутую Гору. Александр выбрал второй вариант. Смущаясь, попросил в долг немного денег: он очень неуютно себя чувствовал без гроша в кармане. Пётр Иванович выдал ему беленькую, и Александр отправился узнавать так хорошо знакомый ему по прошлой жизни и незнакомый сейчас город…

«Как обычно» на языке Катрин означало три часа пополудни. Она никогда не оставляла любовников на ночь. Жила Катрин в собственном доме в центре Санкт-Петербурга, на Фонтанке. До встречи ещё было время, и Пётр Иванович отправился по магазинам Аптекарского острова за подарком для неё.

Ровно в три часа Пётр Иванович нажал кнопку звонка парадной её дома. В дверях его встретила старая знакомая горничная Глаша, молодая симпатичная девушка, которая, потупив глаза, пригласила войти. Она давно была тайно в него влюблена, но он интересовался только её хозяйкой.

Пётр Иванович сразу направился на второй этаж. С расположением комнат он был хорошо знаком, так как ранее не раз бывал в этом доме. На площадке второго этажа перед лестницей его встречала Катрин. Пётр окинул взглядом фигуру женщины.

«Хороша! И не скажешь, что имеет десятилетнего сына. Тонкий стан, высокая грудь, стройные бёдра, правильные черты лица, карие глаза, в которых прыгают бесенята».