Константин Просветов - Рыцарь Маннелиг

Снова Эрик поник в своём седле. Мысли разные блуждали в его голове. Никак не мог он принять того, что Сансан в шутку ли, или со злобы своей его обманул. Ведь служит тот при благородном господине, герре Йорфе Торийском. Разве тот не должен был учить его что правда, а что – нет? Шутки ли ради или же со зла? Этого он не мог понять, а потому вновь вопросил он герра Маннелига:

– Зачем врать Сансану понадобилось? Что сделать тем он хотел? Ведь разве ложью своей не порочит он имя своего господина? Поступит ли так верный оруженосец?

Много на это мог сказать герр Маннелиг, да к чему пустые разговоры? А потому решил он сказать то, что следовало сказать, а остальное умолчать на благо же своего оруженосца. И молвил он так:

– Не каждый ратник великий умом столь же великим обладает. Иногда можно встретить и глупого короля, который и король только лишь потому, что королём родился. Сансан в лести умён, а того только и надо герру Йорфу, вот и держит он его подле себя, но толку и смысла в том нет никакого. И верить таким людям – последнее дело. Во всех делах – ратных или мирских – нужно голову на плечах держать, да повыше, чтобы никто в неё навоза коровьего не накидал. А то, что герр Йорф со славой ушёл с турнира – то ещё ничего не говорит. Мало я о нём слышал, а что слышал, то не слишком нравилось. Не из наших он краёв, а потому и всё равно ему на нас и наши обычаи. После турнира он вернётся к себе и будет там славою воспет, а то ему и надо только. Запомни, Эрик, таким людям надо верить в последнюю очередь, будь они хоть королями.

На том закончил говорить герр Маннелиг, а Эрик же вновь погрузился в свои думы. Так они миновали старую иву, и ушли много дальше. Не единожды они ночевали в деревнях мирских, где встречали их с почестями великими, а провожали дарами обширными. На дары и приём они отвечали добротой, как и полагается достойным мужам. Всякое же зло они пресекали на корню, верша суд именем своего сюзерена и короля. Так продолжалось долго. Вот и месяц Май клонился к своему концу, когда они остановились в небольшой деревеньке близ горы лесной. Там они поселились в таверне, название которой не помнил уж и сам хозяин. Была она самой обычной и с виду непримечательной. Главный зал уставлен самыми обычными дубовыми столами и скамьями столь массивными, что не каждый великий муж их подвинуть сможет. Так же была сценка небольшая рядом с очагом, где выступали заезжие ваганты да менестрели. Сверху же были комнаты для гостей заезжих, которым отдохнуть приспичит. И собирались в этой таверне все местные, чтобы вечер свой в кампании хорошей да весёлой скоротать после дня тяжёлого. Пили они здесь пиво водяное да в кости играли, кто на азарт, а кто и на деньги. Веселились они и гуляли до самой тёмной ночи, и лишь, затем возвращались домой. Всё было спокойно в этой деревеньке, всё было, как и везде. Вот и в этот раз, когда прибыли сюда герр Маннелиг и Эрик, таверна была заполнена людьми разными – местными или проезжими. Оставив своих верных коней в местной конюшне, прибыли они ко двору таверны. У самого входа лежало несколько человек, каждый из которых мирно посапывали, но по ним было сразу видно, что вытворили их из таверны за дебош пьяный и раскатистый. Об этом красноречиво свидетельствовали синяки и ссадины на их лицах. От этого вида герр Маннелиг слегка нахмурился, но ничего не стал говорить. Он равнодушно переступил порог таверны. Эрик же кинул любопытный взгляд на блаженных, но быстро опомнился и последовал за герром Маннелигом. Войдя, ему сразу ударили в нос различные запахи. Был это и запах хмеля, и запах дыма от горящих ламп, но особенно остро стоял запах потных, немытых тел, что исходил от собравшихся. Естественно два благородных господина сразу же привлекли всеобщее внимание, поскольку такие господа были редкими гостями в этих краях. Все мигом принялись рассматривать их и оценивать. Вполне ожидаемо в центре внимания был герр Маннелиг в своих богатых, но смиренных одеяниях, отличительной чертой которых был христианский крест, вышитый красной нитью на груди. Царивший в таверне гомон сразу же утих. Все старались меньше привлекать внимания, дабы ненароком не разозлить этих благородных господ. Свободное место за столом для них нашлось очень быстро, и, усевшись за него, господа принялись вести мирские разговоры о прошедшем турнире в ожидание девчушки, что обслуживала гостей. Ждать им пришлось недолго, и перед ними предстала девушка добротной красоты. Широкие её бёдра не смогла скрыть даже юбка, а большие груди так и рвались на свободу. Лицом она ничуть не уступала фигуре со своими ясными глазами, вьющимися кудрями и веснушками на круглых щёчках и вздёрнутом носике. Это была очень красивая девушка, и юный Эрик всё никак не мог наглядеться на неё. Она буквально поглотила весь его взор, что не укрылось от бдительного герра Маннелига. Лишь покачав головой, он не стал одёргивать юношу, ведь он сам когда-то в молодости был таким же, да и все остальные. Мужчины испокон веков были падки на женскую красоту, а те же в свою очередь отвечали взаимностью. Вот и сейчас герр Маннелиг ясно видел в уголках глаз девушки слабо скрытый интерес и восторг. Бог будет свидетель – Эрик был действительно красив, а когда он возмужает и с него спадёт налёт детства, он станет ещё красивее. Такой красотой можно было гордиться, но герр Маннелиг опасался, что она может вскружить Эрику голову, что в будущем приведёт к плохим последствиям. Ему оставалось полагаться на то воспитание, которое он ему дал за годы странствий и бесчисленного множества бесед и нравоучений. Заказав пищу и две чарки вина, они продолжили свои мирские беседы о былых делах. И так сказал герр Маннелиг:

– Турнир этот был хорош, но на памяти моей бывали и лучше. Что сказать. Много горячей молодёжи было, да мало среди них действительно умелых. Прибыли они все показать свою доблесть да умения, а все лавры забрали старики. Так не годится. Я считаю, что не нужно гнаться за лишней славой. Надобно давать дорогу молодёжи, чтобы она могла проявить себя по достоинству пред своими сюзеренами.

Эрик же сидел молча и внимал мудрость герра Маннелига. В его глазах тот был самым умным, самым мудрым и самым сильным рыцарем из всех. И Эрика переполняла гордость за то, что именно у него он служит оруженосцем. Счастье его в этот момент сложно было передать словами. Так они и сидели, пока всё та же красивая служанка не принесла им заказанные яства. Ваганты сегодня не играли, а потому нечему было заглушить, хоть и стихший, шум пьяной толпы. Ели они ни быстро, ни медленно, а так, как полагается при их статусе. И всё время их трапезы рядом с ними кружилась та служанка, будто бы ей от них что-то надобно было, но она не решалась спросить. Герр Маннелиг заметил это, но ничего не сказал. Девушка приметила подобное одобрительное отношение и стала бросать в сторону Эрика более откровенные и явные взгляды. Она так и норовила лишний раз пройти мимо их стола, пытаясь со всех сторон показать свои особые, женские прелести. Эти её действа сильно смущали Эрика, потому, закончив свою трапезу, господа поднялись наверх, в свои комнаты, дабы отдохнуть после долгого пути. От усталости и длинной дороги Эрик решил принять ванну, за место которой в таверне была бочка, которую приносили прямо в комнату гостя. Но Эрику не удалось совершить омовение одному – ему в помощники вызвалась всё та же девушка. Он, было, начал сопротивляться, но столь неискушённый юнец не смог устоять под сильным напором опытной и умелой женщины. И очень скоро он сам того не осознал, как оказался с ней в одной кровати. Разум его был затуманен, а глаза покрыты пеленой, происхождение которой он не знал. Он не стал сопротивляться, у него не было сил дать отпор этой коварной женщине. И как итог – звуки любви разносились на весь трактир. К чести Эрика, надо подметить, что держался он довольно долго, до самой поздней ночи. На следующий день Эрик настолько разволновался, что от смущения не мог смотреть в глаза герру Маннелигу. Юноша в глубине своей души надеялся, что он ничего не слышал. Однако, к великому удивлению Эрика, тот не отчитал его и даже не поднял эту тему, лишь сказав быстрее собирать вещи да рассчитываться за постой. Обрадовавшийся Эрик подобно стреле полетел исполнять указания. Ближе к полудню они покинули таверну, напоследок отобедав там. Когда они проезжали мимо небольшой дубравы, герр Маннелиг неожиданно сказал: