Андрей Прохоренко - В заботах о будущем

Не скрою, что Литу такое положение дел не нравилась, но сделать пока что он ничего не мог. Перемирия, которые то и дело временно устанавливались между враждующими сторонами, нарушались. Виноватых не было. Впрочем, и так положение дел было понятно. С некоторых пор наши враги из Тулплеи хотели, чтобы большая часть элтов перешла на их сторону и вступила в «новую формацию», элты из которой, теряя себя, хотели жить так, как в Атласе и Атлазиане жили чуть ли не хаалты. Для всех построить такое общество не представлялось возможным. Поэтому элты из Тулплеи разделялись все больше на привилегированные группы.

Одной из этих групп – кинхам, принадлежала вся власть в Тулплее. Мои прежние недруги: Икатал и Бидал, занимали среди кинхов ведущее положение. Бидал к тому времени стал главой секретной службы Тулплеи и прилегающих к ней территорий, а Икатал, можно сказать, с некоторого времени стал полноценным правителем. И это был не первый приход его к власти. Оба к тому времени уже поднабрались опыта и готовили себе преемников. Икатал управлял Тулплеей через заместителей, назначив правителями чезагов (областей) преданных себе элтов. Так что дело «новой формации» крепло. Если бы не помощь Ауромата, то, скорее всего, Эльклея давно бы уже потеряла свою независимость.

Не так давно, всего несколько лет назад, Утиалау сам во главе войск помогал элтам Эльклеи и существенно потеснил представителей новой формации, даже отвоевал часть восточных областей Тулплеи, а передовые части вышли на подступы к Толле. Столицу Тулплеи взять не удалось. И не потому, что было недостаточно сил у объединенных сил элтов. Можно было уже тогда закончить войну, но закулисные игры и сепаратные договоренности с некоторыми предателями и соглашателями из числа представителей Эльклеи свели на нет все успехи компании.

Утиалау на Совете Эльклеи заявил, что снимает с себя полномочия командующего объединенными силами элтов и уходит с частью воинов в Ауромат, мотивируя решение тем, что большинство членов Совета не хочет ставить в войне заключительную точку. «Вы, собравшиеся здесь, – прямо сказал Утиалау на Совете, – не хотите победы, говорите, что войну не выиграть тогда, когда победа почти что в наших руках и нужно только лишь приложить дополнительные усилия, чтобы достигнуть мира на наших условиях, а не терять воинов в мышиной возне». Так Утиалау называл позиционную обескровливающую войну, которая подтачивает силы обоих сторон, вводит в депрессивное состояние рано или поздно даже самых стойких бойцов.

Поэтому, назвав вещи своими именами, Утиалау снял с себя полномочия, в том числе и под давлением большинства членов Совета, которые, видя, что победа почти что у них в руках, думали сами справиться с измотанным в боях противником. Однако, как это часто бывает, новый предводитель – эрисиор (главнокомандующий) Рутай Агн Таиба, занявший должность после Утиалау, оказался неспособным даже удержать прежние завоевания. После того, как подходящее время для победоносного завершения операции было утеряно, подкрепление, подошедшее к противнику, в серии боев отбросило войска элтов, возглавляемые Рутаем на прежние рубежи.

Погибло много элтов. Если бы не вновь помощь Утиалау и ауроматовцев, то, скорее всего, Буатаала уже принадлежала бы силам новой формации, а так удалось остановить наступление врага, уничтожив часть его машин, механизмов, летательных аппаратов и силового обеспечения. Без такого обеспечения измотанные и обескровленные в кампании войска обеих сторон вынужденно свернули активные боевые действия, а война свелась к мелким стычкам. Так погибали элты в братоубийственной войне за идеалы, которые многим из них были чужды.

Хочешь, не хочешь, а воспитание делает свое дело, как и внушение. Если постоянно талдычить, что на восточных границах живут враги, посягающие на твой образ жизни, поневоле станешь через какое-то время придерживаться такой точки зрения. А пропаганда в Тулплее, надо сказать, работала на полную мощность. Ее каток, последовательно и постоянно накатываясь на умы и на сердца жителей Тулплеи, за несколько десятилетий внушил им, что элты, населяющие Эльклею, чуть ли не кровные их враги, развязавшие войну и не желающие жить в мире.

Иные точки зрения не принимались, а их носители подвергались гонениям и попадали в исправительные лагеря, которые с некоторого времени начали появляться на территории Тулплеи по типу тех, которые располагались на территории Атласа. Элты Тулплеи, которых с некоторого времени начали называть бирнами, от слова бирн – разжиженная и затемненная кровь, все больше становились расходным материалом. Бирны все меньше принадлежали сами себе, умирая за интересы кинхов и щедро орошая землю своей кровью в надежде на более счастливое будущее для своих детей и внуков.

Мне грустно писать эти слова, но так было и в определенной мере есть сейчас, когда мне осталось два-три года до добровольного ухода. Положение дел сейчас значительно лучше, чем тогда, когда я в отпуске посетил Эльклею, но тенденции к ухудшению никуда не девались. Вялотекущая военная компания на западных границах Эльклеи продолжается и сейчас. Вылазки с обеих сторон сменяются паузами и перемириями, которые, как правило, не соблюдаются. Командиры на местах чаще всего не слушают команд из центра, действуя на свой страх и риск, ощущая свою силу. Их смещают, лица сменяются, но суть событий и деятельности остается неизменной: улучив момент, обманув врага, используя для этого все без исключения методы, ударить в спину и больнее.

И в данном случае не до законов воинской чести. Воинство вырождается, а желание свести счеты любой ценой и отомстить – преобладает. К этому пришли и продолжают приходить элты. Об этом также состоялся у меня разговор с Литом. Лит, хоть и был занят, уделил для меня время. Он был рад, что читалось на его лице, когда произошла наша встреча. Мы обнялись по древнему обычаю, после чего Лит провел меня в тот же кабинет, в котором поочередно паадхами были и Зиагаард, и Киитл, и Миор.

Здесь с момента моего отсутствия, а прошло уже около столетия, как я сюда заглядывал, мало что изменилось. Лит, повзрослевший и обремененный заботами, тепло смотрел на меня. Рядом, на круглой столешнице, в широких эйфах (чаша для того, чтобы пить травный напиток) дымился ароматный зерлой. Запах трав, собранных в предгорьях к югу от столицы, распространялся по комнате, навевая давно забытые воспоминания. Лит, устроившись напротив меня, сел на чисхет (высокий табурет с круглым завершением) и, оперев локоть левой руки о столешницу, охватил ладонью подбородок, слегка поглаживая его. Он внимательно рассматривал меня, нарушая этим неизменные правила этики.