Валерий Большаков - Закон меча

– Улеб силы стягивает, – важно пояснил Валит и добавил на полголоса тише: – А еще он послал за Рюриком!

– За Рюриком?! – расслышал ушлятый Акун. – Вот это здорово! Ох и дадим мы тогда жизни свеям! Да я даже рад, что они еще здесь, – будет кого поколошматить.

Шаев отмахнулся от орущего Акуна и спросил Валита:

– А Алаборг чей?

– Наш!

– Тогда прыгай на борт! Снимаемся! Идем в Алаборг, прячем товары – у меня там дом, и в Бьярмар!

Шаев поднялся на сойму и сел к правилу. На душе у него было легко и ясно. Да, впереди война, где могут покалечить, а то и вовсе прибить, но страхи покинули Шаева. Что ему свейский меч?! Тот, что у него в ножнах, рубит не хуже! Хватит ему вилять и метаться в тщетных стараниях полюбиться каждому из сильных мира сего. Он выбрал себе дорогу и будет следовать по ней до погребального костра!

Курланд незаметно перешел в Витланд, но те же песчаные отмели тянулись по берегу моря, и такие же холмы поднимали на горбах шумливые сосняки.

В Себорге Олег совершил сделку – телегу обменял на пару седел. Без громыхавшей и тряской повозки было куда приятней, да и безопасней. Что уж говорить о конях – новые хозяева снова облегчили им жизнь. А к седлам Олег пристроил скатки одеял и похудевшие мешки с зерном.

– А мы где сейчас? – спросил Пончик, оглядывая виды. – Ну, примерно?

– Мы пересекли госграницу Российской Федерации, – торжественно объявил Олег, – и топчемся по польской территории.

– Вот теперь все понятно! – воскликнул Пончев. – А то – Курланды-Витланды…

Леса не покрывали будущую польскую территорию сплошным навалом – дебри то и дело разрывались луговинами, рассыпались отдельными рощицами. И копыта коней бодро тюпали по пыльному шляху, вьющему петли по лугам и перелескам. Нещадная жара спала, понемногу поднимался ветер, нагоняя серые облака, и столько нагнал, что тучам тесно стало в небе. Облака толклись, кружили, совершенно закрыв солнце. Иногда лишь пасмурная вата разлезалась, пропуская яркий сноп лучей, и снова затягивалась.

– Кажется, дождь собирается! – сказал Пончик, пародируя Пятачка.

Олег хотел отшутиться в той же манере дорожного трепа, но, обернувшись к своему спутнику, он разглядел на далеком холме, с которого скатывался шлях, облако пыли.

– Эта пыль неспроста! – проговорил Олег, пародируя Винни-Пуха. – Так пылить могут только те, кто скачет галопом! А зачем скакать галопом, если ты ни за кем не гонишься? По-моему, так! А за кем тут гоняться, кроме нас? По-моему, так и никак иначе. Ходу, Пончик!

Сухов хорошо подбодрил коня, тот взбрыкнул, словно гальмуя на старте, и поскакал.

– Может, это не за нами? – прокричал Пончик на скаку, судорожно вцепившись в поводья.

– Сейчас проверим!

Шлях впереди троился, разбегаясь дорожками поуже. Олег свернул на крайнюю, по-змеиному уводящую в лес. Миновав рощу грабов, он оглянулся. Десятка два всадников, мчавшихся по шляху, свернули по выбранному им пути.

– Это погоня! – крикнул он.

– Да что мы такого сделали?! – возмутился Пончев.

– А ты приглядись!

Шурик вывернул голову, разглядывая преследователей, и бледность разлилась по его лицу.

– Это витингсы! – охнул он. – И жрецы!

– А плащи какие на них?

– Белые… И желтый один!

– Значит, точно за нами!

Тропа впереди разошлась вилкой: одна тропинка забирала влево, почти поворачивая назад, а другая уводила в низкорослый ельник. Выбора не оставалось, Олег направил коня в заросли елок. Почва замокла, потянулись лужицы, крытые ряской. Начинались болота.

– Тролль нас сюда занес! – выцедил Олег, утишая бег коня, и спрыгнул с седла, на сырые мхи. – Слезай! Так не проедешь!

Сапоги проваливались в чвакающую землю, и следы тотчас заполнялись водой. А тропинка подвела к самому краю топи, заросшей мхом и осокой, и уперлась в бревенчатые мостки. Вдали их продолжали гати, вязанные из жердин.

– Пошли! Шаг влево, шаг вправо – утопнешь.

– П-понял… Угу… – ответил Пончик слабым голосом.

Мостки под ногами прогибались, и поверх выступала черная жижа. Гать вывела на более-менее сухой островок, заросший осинником и колючим боярышником, а за сухим пятачком снова потянулись мостки, замысловатой кривой проводившей путников между трясин, зеленевших болотной травой.

– Стой! – негромко скомандовал Олег и прислушался. Увы, погоня не отставала – из-за чахлых осинок и кривых черных дубков доносились приглушенные голоса, звяканье доспехов, звон колокольчиков на лошадиных сбруях. А потом все звуки забил хриплый рев боевого рога.

– Вперед! – велел Олег, закидывая правую руку за плечо и развязывая кожаные завязки на устье ножен, удерживавшие меч.

– Тут сухо! – придушенно крикнул Пончик и перепрыгнул на песчистую опушку леса, где липы и дубы разбились по парам и водили хороводы вкруг маленьких полянок. Под ногами Олега хрустел сухой мох, черно-синими зрачками выглядывали из черничника поспевавшие ягоды.

– За мной! – бросил Сухов, торопливо шагая по еле различимой тропе.

Тропа вывела друзей на лужайку, крапчатую от алых капель земляники, и тут же из-за деревьев вышли десятки людей в кожаных доспехах, накинутых на голые, потные торсы. Пруссы! Их руки сжимали короткие копья и топоры на длинных рукоятках, и все это губительное железо грозило Олегу и Пончику.

Вперед вышел беловолосый, синеглазый парень и выцедил нечто вопросительно-злое.

– Наверное, он спрашивает, кто мы… – предположил Пончик.

– Мы от роду русского! – надменно сказал Олег и махом выхватил меч из-за плеча.

Вся гопа, потрясавшая копьями и секирами, сдвинула кольцо.

Беловолосый поднял руку, утихомиривая товарищей, и резко спросил на корявом русском:

– Что делать сюда?

– Что и туда! – брякнул Сухов. – Вы-то кто?

Беловолосый не имел намерения слушать Олега. Он вытянул руку и сказал прокурорским тоном:

– Вы привели сюда витингсов и слуг криве-кривейте!

– Что ты мелешь?! – вскипел Олег, спиною чуя погоню. – Эти гады за нами гонятся!

– Да? – сузил беловолосый глаза. – А за кого такой чести?!

– Вот его, – Олег хлопнул по плечу Пончика, – хотели принести в жертву! И мне пришлось убить криве!

– Ты все врешь! – закричал кто-то из толпы. – Перкун покарал бы тебя!

Сухов молча задрал на Шурике рубаху, демонстрируя зловещего вида загогулины, оставленные жрецом-вурскайтом.

– Убедились?!

Пруссы стояли как громом пораженные. Беловолосый осторожно подошел к Пончику, тот боязливо отступил. Прусс лизнул указательный палец, медленно протянул его, мазнул по загогулине, смахивавшей на букву «альфа», и понюхал. Лицо его приобрело изумленное выражение.

– Они говорить правда! – воскликнул он.

Пруссы оживились и загомонили, со страхом и почтением взглядывая на Олега, поднявшего руку на слугу Перкуна.