Татьяна Чистова - Первым делом самолеты

– Там все написано, – не оборачиваясь, ответил ректор и деликатно высморкался в нежно-зеленый кусок ткани.

Цифры плясали перед глазами, как пьяные, Марина никак не могла сосчитать количество нулей на хвосте у каждой единицы, поэтому переключилась на текст.

– И сколько… сколько времени у меня будет? – наконец, смогла выговорить она.

– Я же говорю – сутки, моя дорогая Мариночка, целых двадцать четыре часа, – откликнулся ректор, и снова рухнул в свое кресло, – да за это время… я бы… эх, где мои пятьдесят лет!

«За сутки тебя бы в твоем средневековье пять раз на костре спалили» – восторг сменился злостью и обидой. Конкурс они честно проводили! Решали коллегиально! Независимая комиссия! Правнукам своим будешь сказки сказывать, и правнучкам! Конечно, кого им еще было выбирать, не Серафиму Игнатьевну же! Восьмидесятилетняя грымза сама себя от института до квартиры доставить не может, до сих пор в метро станцию «Дзержинская» ищет, а сама доцент, между прочим! Или облысевшего на научной работе Владлена Игоревича с его прогрессирующим маразмом и склерозом в превосходной степени – тоже недалеко ушел, профессор. Отлично, как звания и премии, так им, а как за весь коллектив, почти поголовно зараженный сенильным синдромом отдуваться – так ей! Кстати, а чего он сам прогуляться лет на пятьсот назад не хочет? Вот же, отличный вариант – шесть часов, с собой семь килограммов веса, дотащит как-нибудь. А, тут разрыв может быть в пару столетий… Но все равно – какая ему разница? Инквизиция ведь почти полтыщи лет зверствовала, так что своими глазами на муки еретиков посмотреть – не вопрос.

– И что я должна делать? – Марина снова вцепилась в глянцевые листы буклета, – как они меня туда закинут?

Ректор странно покосился на нее, свел тощие светлые брови к переносице и полез в нижний ящик стола. Марина, не дождавшись ответа, просматривала рекламную «листовку». В глаза лезли хвалебные строки о возможностях нового вида туризма и полной безопасности перемещений и удобства для туристов.

– Так, это не то, это тоже, – Марина перевернула развернутый рекламный лист, проглядывала его справа налево и наоборот, – вот оно. Внизу на последней странице она разглядела несколько строк, набранных мелким шрифтом. Быстро пробежала их взглядом – обычная «вода», ничего существенного. Только вот это, последнее…

– Человек глотает кристалл и, как только биоактивное покрытие кристалла начинает растворяться, оно вступает во взаимодействие с энергетическим полем человека, и он исчезает из настоящего. Как только оболочка растворится полностью, и желудочный сок начнет разрушать микросхему, человек возвращается домой, – вслух, громко и с выражением прочитала она. Ректор признаков жизни не подавал, он замер над раскрытым ящиком и, кажется, не дышал.

– Иннокентий Иванович, – Марина поднялась с места, откашлялась, закинула сумку за спину и подошла к ректорскому столу, – вот здесь поподробнее, пожалуйста, где «человек глотает кристалл» – я не совсем поняла. Что именно я должна проглотить, и в каких количествах?

– Мариночка, – донеслось из-под стола, – мне ваши опасения совершенно понятны. И даже близки, – над столешницей появилось покрасневшее от натуги лицо ректора. Таким своего начальника Марине видеть еще не доводилось, ей стало немного неудобно и даже стыдно. «Довела человека» – мелькнула в голове мысль, но тут же испарилась.

– Мариночка, вы поймите, – проворковал ректор, – это «Хронотуризм» – не частная лавочка, у них покровители и учредители знаете где? Вот! – обросший рыжей шерстью указательный палец поднялся над головой ректора и указал на украшавшую высокий потолок лепнину. «В люстре?» – едва не сорвался с языка следующий вопрос, но тут ректор перешел в наступление.

– Да ничего с вами не случится. Подумаешь, таблетку проглотить – делов-то. К тому же у вас и страховка имеется, насколько мне известно, – ректор снова был самим собой, Марина отступила назад, да так и осталась стоять столбом под испепеляющим взглядом начальства. В кабинете снова стало холодно и промозгло, она вздрогнула невольно и спрятала кисти рук в рукава тонкой серой кофты. «Хотите из меня кролика подопытного сделать? Хорошо, уговорили. Будет вам фактический материал. Сутки! Ой, а кто же мальчика моего накормит? И орхидея – ее сейчас поливать два раза в день надо, она цвести собралась, я этого момента полгода ждала!»

– Все, я вас больше не задерживаю. Соблаговолите связаться с ними сегодня же и сообщите мне. Потом напишете заявление на отпуск за свой счет, отдадите его в канцелярию и можете отправляться. Перед отъездом заберете у Лизоньки задание, и не забудьте про вопросы. Надеюсь, что мне не придется краснеть за вас, и ваши профессиональные действия поднимут престиж нашего учебного заведения. Да, маршрут, вернее, программу своего тура, одежду и прочее обсудите с ними, там сидят хорошие специалисты, они вам подскажут…

– Непременно, Иннокентий Иванович, я буду держать вас в курсе дел. Всего вам доброго, – проговорила Марина, обращаясь к проплешине на темечке ректора, развернулась на каблуках и покинула ледяную пещеру. В приемной и то теплее, секретарша сидит в обнимку с обогревателем, сама в куртке, руки чуть ли не по локоть в карманах. Ничего себе весна, даже снег не тает, совсем как в Арктике.

– Везет тебе, Маринка, – прогнусавила простуженным голосом Лизонька, вечно недовольная жизнью пятидесятилетняя женщина с короткой, намертво завитой в тугие кудри прической и бородавкой под нижней губой, – в отпуск поедешь…

«Ага, в отпуск. Из Москвы в Москву» – Марина кинула сумку на стул и бросилась к шкафу. Старое доброе черное пальто нашлось быстро, из его рукава выпал длинный полосатый шарф. Марина подхватила его, намотала на шею, поежилась зябко, закуталась в пальто и сразу накинула на голову капюшон. Так уже лучше, можно даже не стучать зубами. Она достала из кармана мобильник – пропущенных звонков нет, зато пришли две смс-ки. Одна из банка, извещавшая о снятии денег за обслуживание, вторая – из магазина, приглашавшая на распродажу.

– Когда отчаливаешь? – секретарю ректора не терпелось выяснить все подробности.

– Не знаю пока. Денька через два-три, – Марина рассматривала себя в зеркало, и оно запотело от ее дыхания. «Надо бы мелирование сделать, корни отросли, некрасиво» – она повернула голову набок, пристально посмотрела на виски. Так и есть, седина снова видна, выделяется на фоне обесцвеченных волос. Или наплевать, денег лишних и так нет? «Подумаю» – решила Марина, попрощалась с загрустившей Лизонькой, пообещав зайти завтра.

Марина сбежала по широченной мраморной лестнице вниз, приложила пропуск к панели турникета и толкнула металлический рычаг. С тяжелой входной дверью справиться так просто не удалось – сделанную на века мощную створку удалось открыть только со второй попытки. На улице поджидал ледяной ветер вперемешку с мокрым снегом – типичный такой конец московского апреля, мерзкий и сырой. А еще два дня назад было почти плюс двадцать, даже бабочки летали. Марина на ходу натянула перчатки и, огибая полные снежной каши лужи, побежала к автобусной остановке. И всю дорогу – сначала до метро, потом до вокзала, и еще почти час в электричке она думала только об одном. Щедрость спонсора перешла все границы приличия и «турпоездка» грозила обойтись в такую сумму, что простому смертному хватило бы до конца жизни. Но выпавший шанс надо использовать на все сто, даже на двести – ректор прав, такая возможность уникальна, отказываться или спорить глупо. «Со специалистами посоветуйся» – всплыли в памяти напутственные слова начальства.