Алексей Живой - Империя: Великий царь

Тарас не обманулся.

– Это театр, – сообщил ему проводник, вытерев пот со лба, – здесь жители Дельф смотрят комедии, а также слушают поэтов, певцов и музыкантов, часто приезжающих из других полисов в Фокиду.

– Мы, спартанцы, считаем это пустой тратой времени, – заявил Тарас, уже знакомый с отношением к искусству в Лакедемоне, – а из всех, кого ты перечислил, уважаем лишь музыкантов.

Проводник не стал спорить. Видимо, ему тоже были хорошо знакомы обычаи, царившие среди граждан Спарты, поголовно страдавших ксенофобией. Всех пришлых поэтов и даже музыкантов они быстро выпроваживали обратно домой, если те осмеливались показать своим искусством что-либо оскорбляющее достоинство спартанцев. А оскорбить гордого спартанца было очень легко. По той же причине спартанцы не смотрели комедий. Ведь комедианты очень любят поиздеваться на теми, о ком рассказывают. А ни один гражданин Лакедемона, услышав издевательства в свой адрес, не спустил бы такого приезжему артисту, моментально лишив его головы. Но с тех пор, как Ликург обнародовал свои законы, комедианты больше не спешили в Спарту. Лишь прорицателей там принимали охотно.

Заметив на дальнем конце города, там, где главная дорога огибала последние кварталы и вновь уходила в холмы, многочисленные палатки лагеря спартанской армии, Тарас махнул рукой, приказав продолжать движение. И обоз с баллистами двинулся вниз, занимая большую часть дороги, так что убегавшим из «обреченного» города грекам приходилось теперь жаться к обочине.

Едва миновав несколько городских кварталов, Тарас сразу же убедился в своих подозрениях. Несмотря на присутствие армии спартанцев, обитатели Дельф целыми семьями покидали их. Навстречу «артиллеристам» двигались груженные всевозможным скарбом, явно впопыхах, телеги и навьюченные лошади. Те из жителей, кто был победнее, тянули за собой упиравшихся ослов с мешками на спине. Остальные тащили добро на собственном горбу, ничего не желая оставлять персам.

– Похоже, здесь никто не верит в нашу победу, – горько усмехнулся Тарас, посмотрев на Темпея. Врачеватель, проводив взглядом очередного горожанина с ослом, ноги которого подгибались от наваленной на холку тяжести, лишь вздохнул, промолчав. Зрелище было не из приятных.

К тому моменту, когда телеги с баллистами вслед за авангардом копейщиков миновали почти все кварталы нижнего города, Тарасу стало казаться, что город уже вымер. Настолько пустыми и безжизненными были улицы Дельф. А ведь, судя по недавним рассказам проводника, здесь должно было находиться множество гостей из других полисов, желавших не только посетить храмы, но и насладиться театральным действом. Времена развлечений для здешних обитателей, похоже, миновали. Спартанцы входили в пустой город.

– Кого же мы будем защищать? – невольно вырвалось у Тараса, когда он, пройдя три стадии по пустынным улицам, встретил лишь несколько бродячих собак. Вокруг было так тихо, что он слышал лишь ветер, гонявший по улицам пылевые облака.

Наконец, они вышли в последние ворота и оказались на небольшом поле у стен города, где стояло спартанское войско. Приблизившись, Тарас увидел палатку царя, у которой происходил какой-то совет. Там, облаченный в красный плащ, стоял сам Леонид, полемархи и еще несколько незнакомых Тарасу людей, в основном седовласых старцев.

– Отведи обоз вон на тот край поля и поставь палатки, – приказал Тарас Пентарею, – отдыхайте, а я пока схожу к царю.

Сразу по прибытии в Дельфы Тарас должен был явиться с докладом к Леониду. Но, увидев у его палатки собрание, даже остановился, не решаясь побеспокоить царя. Разговор шел, похоже, серьезный и на «высоком уровне». Эти бородатые старцы в белых гиматиях явно не принадлежали к числу нищих просителей, с которыми царь Спарты не стал бы даже разговаривать. Это были либо отцы города, либо жрецы Аполлона. Последнее показалось ему более вероятным.

Но царь сам заприметил его и жестом приказал приблизиться.

– Ты прибыл, Гисандр, – кивнул он, – это хорошо. Останься с нами и послушай, о чем говорит благочестивый Эврип.

От Тараса не ускользнуло, как тень промелькнула по лицам полемархов. Его, вчерашнего солдата, сейчас поставили в один ряд с полемархами, знатнейшими спартанцами. Но раз царь приказал остаться, Тарас остался, хотя и почувствовал себя безродным выскочкой. «А впрочем, – успокоил себя Тарас, осторожно рассматривая жрецов, – какой же я безродный. Это там, в прошлой жизни, еще мог таким считаться. А здесь у меня папа геронт. Так что, господа полемархи, придется потесниться. Мне тоже хочется побыть на Олимпе».

– Так вот, храбрейший Леонид, едва пришли известия о том, что персы близко, мы вопросили оракула, спасать ли нам храмовые сокровища или вывезти в другую страну, – вновь заговорил Эврип, высокий бородатый мужчина в длинном белом гиматии, расшитом понизу золотой нитью. При ближайшем рассмотрении он оказался довольно крепким старцем, который твердо стоял на ногах. И голос его звучал уверенно, но немного грустно.

– И что ответил вам Аполлон? – уточнил царь.

– Он ответил, что сам позаботится о своем достоянии. Тогда дельфийцы, получив такой ответ, стали заботиться о собственном спасении, – произнес Эврип и, указав на опустевший город, даже повернувшись в том направлении. – Многие отослали жен и детей через пролив в Ахайю, имущество отнесли в Корикийскую пещеру, а сами укрылись на склонах Парнаса.

Сказав это, Эврип отвернулся от города и вновь посмотрел на царя Спарты, добавив:

– Некоторые еще раньше сбежали в Амфиссу, что в земле локров.

– Это решение настоящих глупцов, – усмехнулся Леонид. – Амфисса на два дня пути ближе к армии Мардония и локры ее не защитят. Персы захватят эти земли раньше, чем появятся здесь.

– Это не все, царь, – проговорил Эврип, оглянувшись на своих спутников, – едва пришли первые вести о приближении персов, еще задолго до твоего прибытия с войском, как в Дельфах произошло множество знамений.

В голосе Эврипа появился священный трепет.

– Вот, пожалуй, самое примечательное из них. Пять дней назад прорицатель по имени Акерат заметил, что хранившееся в храме священное оружие Аполлона, которого никто не мог касаться – ведь это лук и стрелы бога, которыми он убил Пифона, – вдруг оказалось лежащим на земле у ворот храма. Он понял, что бог защитит город, и тотчас отправился рассказать об этом чуде всем, кто еще остался в Дельфах.

– Но нашел лишь немногих, – закончил за него царь, – что же, Аполлон дал нам знак, что не оставит этот город. А значит, его сила увеличит мощь спартанского войска. Трусы пусть убираются отсюда куда хотят, а мы останемся, и будем бить персов до тех пор, пока не истребим всех. Спартанцы пришли защищать свои храмы. Таково мое слово и можете передать его всем, кто еще остался в Дельфах.