Александр Афанасьев - Врата Скорби. Книга первая: Дикий Восток

– Имей в виду, на низкой самолет чуть козлить начинает, у него аэродинамика не та, это не твой тяжелый двухмоторник. Ты ручкой нежнее, нежнее – и все нормально будет.

Шаховской кивнул

– Он, когда на левую плоскость встаешь, чуть задерживается, там трос чуть ослаб. И не рискуй со штурмовкой. Пикировка – там автомат вывода есть, только на кнопку нажать.

– Понял, господин майор.

– Еще вот что. Лаз на сто один и один помнишь?

– Летал…

– Бери левее. Там ветер нехороший. Лучше выше забери – по скале на незнакомой машине только так размажет.

– Так точно.

– Господа, готово… – подошел раскрасневшийся Васильченко, зачем-то отдал честь. Князю внезапно пришло на ум выражение из какой-то пьесы: О император Константин, идущие на смерть приветствуют тебя. Здесь и сейчас происходило что-то в этом самом духе.

– Ни пуха…

– К черту.

Неуклюже, как это и всегда бывает в тесном и плотном комбинезоне, князь забрался в кабину, кто-то закрыл за ним фонарь. Так, на стопор – есть. Руки сами вспоминали порядок подготовки к полету на старого образца штурмовике…

Посторонние предметы в кабине – нет, рули и плоскости – выставлены правильно, ручку слушаются. Кран воздушного баллона – открыт, повернуть до деления 50 атмосфер, триммер рулей высоты нейтрально, шаг винта на максимум. Температура масла пятьдесят, наддув на первую ступень, пошел!

Техник, только что подсоединивший внешнюю воздушную магистраль в специальный лючок в крыле, крутанул винт – и двигатель зачихал, пробуждаясь ото сна. Капитан при этом ощутил восторг такой, что не описать словами – как будто первый раз в кабине сидишь. Все равно – истребители – особая каста и он принадлежит к ней.

Не до восторгов.

Малый газ, медленно растут обороты мотора, винт постепенно растворяется в воздухе, превращаясь в мерцающий диск. Чуть заметная дрожь пронизывает корпус, весь самолет – как гончая, готовая сорваться со смычка.

То, что они делали – в нормальных обычных обстоятельствах никто на это не пошел бы. Так взлетали на первых, переделанных из крейсеров авианосцах. Самолет цепляли за крюк, увеличивали обороты двигателя – и потом отпускали стопор. Малейшая ошибка – и самолет просто кувыркнется на нос, поэтому такие трюки проделывали только опытные и хорошо подготовленные летчики морской авиации. Князь же, хоть и прошел полный курс подготовки морского летчика – истребителя – в кабине этого самолета он не сидел уже как минимум полгода. И, тем не менее, он решил рискнуть 29 29 Возможно кто-то, прочитав это, посоветует автору обратиться к психиатру. Но не спешите – такой способ взлета с ограниченных площадок существует и хорошо практикуется. Его постоянно практикуют в Мексике и Колумбии, когда взлетают с тайных аэродромов на небольших самолетах, груженных наркотиками. [.

Семьсот пятьдесят. Тысяча. Тысяча двести. Растут обороты, растет температура масла в двигателе, самолет пытается сорваться с места – но крюк зацеплен за стопор, а стопор – установлен на восьмитонном грузовике, тягаче, раскорячившемся у ангара и вцепившемся лапами-упорами в бетонную твердь. Одна ошибка – и самолет вертанет вперед, винт моментально разлетится на куски, когда лопасти ударятся об бетон – и эти лопасти полетят во все стороны, калеча и убивая все, что попадется им на пути. И в кабину обязательно прилетят осколки винта, к гадалке не ходи…

Тысяча пятьсот

Как только срыв – сразу ручку на себя. На себя…

Тысяча семьсот. Тысяча девятьсот. Две сто…

Князь поднял руку и Васильченко – он тоже смертельно рисковал, стоя у самого призрачного диска, моментально повторил его жест. Сейчас все зависит от синхронности действий трех человек…

– Две триста!

Князь крикнул это во весь голос – и воентехники Васильченко, словно услышав его, махнул рукой и ничком упал на бетон. Самолет дернулся, освободившись от стопора, словно норовистая лошадь – и капитан моментально отдал ручку, регулирующую шаг винта назад, парируя желание самолета опрокинуться вперед, на винт. И с чувством восторга убедился в том, что самолет выпрямился и его неудержимо влечет вперед…

Давно он так не взлетал. Без рулежки. Безо всего.

Непрогретый движок работал чуть громче, чем должно было быть – но это влияет всего лишь на ресурс, а не на способность взлететь. Самолет слегка тряхнуло на стыке бетонных плит, потом еще раз – но скорость неудержимо росла. Город неудержимо надвигался – пыльный, чужой, опасный…

Двести двадцать!

Ручку на себя – и нос самолета отрывается от земли. По правилам, нужно держать высоту один метр, пока скорость не возрастет до двухсот семидесяти, иначе есть угроза срыва самолета в штопор, смертельный на такой высоте – но делать нечего. Самое страшное – это когда нос самолета уже смотрит в небо, но ты чувствуешь, что тяги для отрыва-то от земли хватило, а вот для набора высоты не хватает, и самолет просто не тянет. И ты со страхом ждешь – либо срыв и самолет просто провалится вниз, ему не хватил подъемной силы, либо – винтом чиркнет по крышам домов и – катастрофа. Никто и никогда так не пробовал взлетать – в сторону города, если и взлетали – то с запасом по разбегу и – в сторону моря.

И все-таки взлетел. Взлетел!

– А-х-а-а-а-а-а!!!!

И синее небо – без края над головой. Взлетел!

Чуть выровняв самолет – скорость была уже двести тридцать и медленно, но устойчиво росла – Шаховской осмотрелся, пытаясь понять – где он, получалось, что он шел над соляными полями по самой кромке залива – тут были поля, на которых добывали соль – и шел он в сторону аденского нагорья, мрачно высившегося неподалеку. Город Аден вообще, по сути, стоял на нагорье, а частью – в огромном кратере давно потухшего вулкана. Поэтому выражение «Мы здесь как на вулкане» именно здесь – не лишено было смысла…

С первым разворотом он рисковать не стал, дождался установленной правилами скорости и начал выполнять. С непривычки слишком сильно отработал рукояткой – и самолет шарахнулся в сторону словно лошадь, которую лошадник ожег кнутом. Автоматически парировал – но все равно было неприятно, так пилотировать нельзя. На БШ-2 ручка куда тяжелее, вот и привык на штурмовике – бомбовозе летать. Надо переучиваться и прямо сейчас.

Осмотрелся по сторонам – по секторам никого не было, все чисто. Оно и понятно – аэропорт для полетов закрыт как минимум до завтрашнего дня. Непривычно и даже страшновато лететь, чувствуешь себя голым – на его «Раме» кругом броня, а тут фонарь как на истребителе, стекло, правда, толстое – но все же. Сделал пару легких упражнений, чтобы свыкнуться с самолетом и почувствовать его, стать его продолжением. Разворот без скольжения – отлично, шарик остался на месте. Еще один разворот, уже со скольжением, так… отличненько!