Анатолий Дроздов - Кровь на эполетах

– Ваша светлость! Командир первого батальона 42-го егерского полка 26-й дивизии капитан Руцкий по вашему приказанию прибыл. Здравия желаю!

– И тебе здравствовать, голубчик! – улыбнулся Кутузов. – Подойди ближе, что встал в дверях?

Я подчинился.

– Что у тебя там? – поинтересовался светлейший, уставившись единственным видящим глазом на трофеи в моей левой руке.

– Вот, – я выложил их на покрытый картой стол. – Как изволите видеть, шпага и шляпа. Принадлежали французскому генералу, убитому сегодня моими егерями при попытке неприятеля навести переправу через реку. Из показаний пленных французов следует, что генерала звали Дельзон и командовал он 13-й дивизией 4-го корпуса Богарне.

Никаких пленных я, конечно, не опрашивал, а про Дельзона знал по историческим источникам своего времени. Да и какая разница? Генерал был? Был. Шпага и шляпа – вот они. Пожалуйте награду! Краем глаза я заметил, как вытянулось лицо Паскевича. Ну да, трофеи мог принести он и получить за это плюшек, Руцкий же потянул одеяло на себя. А вот не фиг было строить меня на лугу!

– Гляньте на него, господа! – повернулся к генералам Кутузов. – Вот он, герой сегодняшнего дня. С одним батальоном сумел остановить корпус неприятеля, не позволив тому захватить Малый Ярославец. Да еще генерала французского подстрелил. Как сумел? – спросил, глянув на меня.

– Укрыв батальон в прибрежных зарослях, дал возможность французам навести переправу через реку, после чего мы их перестреляли, а переправу разрушили. Неприятель обозлился и бросил на нас кавалерию. Мы встали в каре и отбивались, пока не подоспела подмога.

– Правду говорят, что французов топором рубил? – сощурил свой единственный видящий глаз Кутузов.

Надо же! И об этом донесли.

– Пришлось, ваша светлость, – признался я. – Гусары фронт каре прорвали. Могли взять нас в сабли. Нам от французских саперов трофей перепал – топор на длинной рукояти. Я схватил его и стал бить обухом лошадей передовых гусар. Силой меня бог не обидел: хрясь по лбу коня – и тот лежит.

Генералы засмеялись.

– И много набил? – поинтересовался Кутузов, улыбнувшись.

– Не считал, ваша светлость, но с полдесятка голов точно.

Генералы уже хохотали. Ага, весело им! Самих бы туда!

– А далее? – спросил Кутузов.

– Егеря дали залп и отогнали неприятеля, а я вернулся в строй.

– Хочу заметить, ваша светлость, – подключился к разговору Паскевич, – что, когда я прибыл в батальон, то нашел капитана Руцкого всего в крови и в разрубленном кивере. Последний и сейчас на нем. Поначалу подумал, что это кровь наших солдат. Капитан в прошлом лекарь, и, когда выдается время, пользует раненых в бою. Однако позже мне довели, что кровь та французская. Руцкий не только лошадей бил, гусарам тоже перепало. Они настолько испугались капитана с топором, что отпрянули от каре и более не атаковали.

Ага, это он так извиняется. Ладно, я не злопамятный.

– Молодец! – кивнул головой светлейший. – Непременно отпишу о сем подвиге государю. Всякое случалось в эту компанию, многие офицеры славно сражались, но чтоб так… И вам благодарность, Иван Федорович! Мало того, что под вашим началом служат такие орлы, как Руцкий, так еще сумели выслать конный батальон к Малому Ярославцу, и тот поспел как нельзя вовремя. В результате неприятель не смог переправиться через реку, и город остался за нами.

Паскевич приосанился. Все-таки ухватил плюшку.

– По результатам сего дня к наградам представлю Матвея Ивановича и его офицеров, – объявил Кутузов, указав на генерала с саблей вместо шпаги на боку. – Его казаки, воспользовавшись заминкой неприятеля на том берегу, атаковали французов во фланг, разбили обоз и захватили пушки. Которые не смогли увезти с собой, те испортили. Вследствие чего противник не смог по нам стрелять и отошел от реки.

Генерал довольно улыбнулся и поклонился. Ага, это Платов. В моем времени он точно так же нанес фланговый удар и лишил французов части артиллерии. Завязал, значит, с водочкой атаман, за ум взялся.

– А еще представлю капитана Руцкого и офицеров его батальона, – добавил светлейший. – Чего тебе попросить? – он задумчиво посмотрел на меня. – Георгий четвертой степени есть, чин недавно получил. Святого Владимира с бантом? Маловато для такого дела будет. Людей много потерял?

– Более половины батальона, – сходу соврал я, увидев, как поползли на лоб брови Паскевича. Ему-то я другую цифру назвал. Генерал покачал головой, но промолчал. Правильно. Здесь подход к наградам простой: чем больше людей потерял, тем выше героизм. Приходилось в свое время читать об одном случае. Примерно в это же время Россия вела войну с персами у Каспийского моря. Там один грамотный русский офицер сумел с двумя тысячами солдат вдрызг разбить десятитысячный персидский корпус, потеряв при этом всего 28 человек убитыми. Однако в Петербург написал, что потерял 1200, и не прогадал. Его буквально осыпали наградами.

– Попрошу Георгия третьей степени, – решил Кутузов. – Все по статуту. С малыми силами отбросил много превосходящего неприятеля, не позволив тому захватить Малый Ярославец, и нанеся при этом противнику значительный урон. Далее – как государь соизволит. А теперь, господа, прошу нас оставить, – сказал генералам. – Мне нужно перемолвиться с капитаном с глазу на глаз. Ты тоже задержись, Карл Федорович, – светлейший кивнул Толю [28] Карл Федорович Толь, в ту пору генерал-квартирмейстер Кутузова в чине полковника. В реальности исполнял обязанности начальника штаба главнокомандующего, поскольку с официальным начштаба Бенигсеном Кутузов находился в неприязненных отношениях. .

Недоуменно глядя на меня, генералы потянулись к выходу. Генерал-фельдмаршал пожелал побеседовать наедине с каким-то капитанишкой? Это с чего? Я-то знал ответ, но вид принял лихой и придурковатый: дескать, наше дело телячье: приказали – стою.

– Обижаешься? – спросил Кутузов, когда за последним из генералов закрылась дверь.

– За что? – удивился я.

– За то, что не послушал тебя и не привел армию к Малому Ярославцу загодя, – пояснил Кутузов. – В результате пришлось гнать ее ночным маршем, а тебя с твоим батальоном бросить на растерзание французам. Если б не справился… – он помолчал. – Знаешь, почему не послушал? – продолжил светлейший. – Они, – указал в сторону двери, – хором убеждали, что такое невозможно. Неприятель непременно пойдет по Старой Калужской дороге. Нельзя верить какому-то капитану, бежавшему из французского плена. И что вышло? Хорошо, что Карл Федорович заранее разведал позицию за Малым Ярославцем и составил роспись войск для спешного марша из Тарутино в случае выдвижения неприятеля к городу. Он же по получении сведений, что неприятель замечен на Новой Калужской дороге, посоветовал перебросить сюда егерей на лошадях, дабы воспрепятствовать противнику в возведении переправы и предложил твою персону, как имеющую опыт в таких делах. Как видишь, не ошибся.