Роман Бабаян - Новый мировой порядок

– Может щепотку соли? – Николай стоял позади и наблюдал за Ламаром. Любопытство заставило его молчать и радоваться смотря на то как обычные вещи делают человека счастливым. Ламар обернулся и словно маленький зверек застигнутый врасплох, оцепенел. – Держи.

Ламар присыпал надкушенный плод и укусил еще раз. Это был словно принудительный экстаз. Человек просто не контролировал эмоции от давно забытых ощущений, но глубоко в сознании память напоминала о мгновениях беззаботного и счастливого детства. Жизни в которой настоящее было настоящим, а не какой-то навязанной иллюзией. Новоиспеченные товарищи пошли в дом. Проходя через маленькую плантацию и осматривая более трезвым и спокойным взглядом, Деккер отметил что тут росло: подсолнухи и цветы украшали периметр, ягоды земляники, смородины, облепихи, цвели и привлекали пчел. Действительно, тут были пчелы опылявшие уже устремившиеся в осень культуры. На дальних грядках лежали кабачки, баклажаны и тыквы. Небольшие кусты миниатюрных помидор и зелени соседствовали с морковью и картофелем. За этот огород Николая могли убить или посадить, неизвестно что бы произошло раньше. Мужчины зашли в дом. Из гостиной слышалась музыка, они же направились на кухню где и расположились. Доктор Гришковец усадил гостя, сам же принялся готовить ужин и накрывать на стол. Через пять минут на столе было следующее: зелень и лук лежали в одной корзине с помидорами и огурцами, стояла бутылка чего-то желтоватого, а также большой шмат сала и булка хлеба из печи.

– Вчера пек, сейчас картошку запечем по быстрому и уже сядем нормально. Спирт тебе не предлагаю, слишком он крепкий для тебя Ламар. Давай по одной и я возвращаюсь к духовке. – Они выпили по небольшой стопке чего-то обжигающего и отдающего шоколадом.

– Коньяк?

– Откуда хоть, ты что. Самогонка.

Николай улыбался своей широкой и добродушной улыбкой лишь располагая к себе еще больше. Доктор Гришковец по уже озвученному плану вернулся к плите чтобы до конца запечь клубни картофеля. Ламар не стал отсиживаться без дела и нарезал хлеб и овощи. Получалось это немного коряво. Самогонка еще немного оставляла горечь и жжение в горле. Хотя и более приятною и благородную нежели медицинский спирт. Вскоре все было готово. Ламар вспоминал рассказы деда со стороны матери, что в деревне в которой они проводили лето его отец, те кушали черный хлеб с салом и чесноком. Так они сидели, пили и кушали.

– Ламар, можно вопрос?

– Конечно.

– Где ты был когда все случилось? – Разговор принял неожиданный поворот, случай очень важный и поэтому не менее болезненный для всех жителей планеты.

– Я тогда продвигался вглубь России, пытаясь отыскать место по тише и менее индустриальное нежели любой многомиллионный центр. Остановился вместе со своими попутчиками в Свердловске. Там тогда был день города и народу на улицах было просто огромное количество. Все веселились. – Ламар взял небольшую паузу. – Потом погасло электричество, тьма и мрак лишили нас всех источников света. Затем прозвучала эта труба, словно размером с целую планету она гудела минуту заставляя всех упасть на колени и схватиться за голову, чтобы хоть как то снять этот шум и боль. Когда труба закончила гудеть мы подняли глаза. По небу словно бегала молния, знаешь, не так как при грозе, сверху вниз, а просто по всему небосклону слева-направо и наоборот. Света так и не было, но затем. В разных точках появились светящиеся фигуры, словно искры света. Разглядеть не представлялось возможным, их было много и они были повсюду, но очень далеко. Обернувшись я увидел человека на которого взирали все кто был со мной на одной площади. Молодой человек светился таким чистым и теплым светом. Его приподняло немного в воздух оторвав от земли. Лицо же его было таким блаженно-спокойным и счастливым что мы просто ничего не поняли. Затем зажглось электричество ослепив нас. В следующий миг этот парень лежал замертво с тем же выражением лица. Знаешь, мне кажется от него пахло чем то невообразимо прекрасным, я почувствовал нечто подобное очутившись в твоем огороде. Потом все пропало. Так было при мне, а ты Коля, что видел ты?

– Я…я был со своей женой и мы возвращались с загородной поездки, наш сын выступал на соревнованиях по боксу и занял первое место. Мы были счастливы и горды. Он был такой маленький и счастливый. Мы ехали под нашу любимую песню и как в американских фильмах подпевали исполнителям. Затем, как ты говорил, погасло все электричество и автомобиль встал как вкопанный словно я и не ехал. Тьма не давала вглядеться и что то увидеть. Я ничего не мог понять, затем труба, я обнял их чтобы защитить… когда они замолчали я от ринулся от них. Они светились и выглядели счастливыми. Лиза посмотрела на меня так, что я понял, что у них все хорошо. Я успел поцеловать их по разу и они погасли. – Горечь и ком в горле встали у Николая, слезы наворачивались на глазах но не смели течь.

– Прости.

– Нет, я должен был спросить и напомнить себе.

– Но что же это было?

– Ответа ни у кого нет, старики говорили, что это кара небесная. Правительство что это направленный удар военных разных стран, новое оружие так сказать. А я не знаю, но они были так счастливы.

– Я тоже видел. Когда тебя убивают выражение лица сложно изменить на такое блаженное.

– Верно. – Николай был согласен с этим фактом.

– И все же?

– Нет ответа, я думал узнаю что-то из твоего рассказа, но это тоже самое что и у всех остальных.

Молчание повисло в комнате, вернуться в прежнее русло после таких воспоминаний было сложно и тяжко. Ностальгия с таким оттенком накладывала долгий и очень мощный отпечаток. Посидев еще минуту они подняли стопки за райские сады для тех кто оставил нас с тем предсмертным и счастливым выражением лица. Понимания и точного понятия они об этом не имели но старики говорили именно так. Спустя полчаса как они все съели, доктор и Ламар перешли в гостиную. Николай опять оставил Деккера, а сам удалился. Гостиная была небольшой комнатой, с тремя окнами. В углу над небольшим столом висели медали и грамоты сына Николая. Фотографии и награды совсем юного спортсмена. На крышке большого лампового и старого телевизора стояла фотография всей семьи вместе. У Николая тогда еще была его шевелюра, Лиза, как он назвал свою жену, была красивой женщиной с яркими глазами и вьющимися рыжими волосами, сын также был рядом. На стенде с медалями висела поздравительная открытка адресованная Глебу. Это не честно, терять близких, родители не должны хоронить детей. Мысли прервал заикающийся граммофон. Действительно в углу комнаты стоял раскрытый чемодан с золотой трубой и кучей пластинок. Ламар подошел ближе и передвинул иглу на край диска. Потрескивание раздающееся из трубы позволяло вспомнить очень, очень старые времена когда и эти граммофоны покинули место завсегдатай гостиных и сменившись на цифровые. Играла лёгкая музыка с аккомпанементом из пианино и скрипки. Музыка позволяла прогнать тревожные мысли отдавшись полностью творениям мастеров прошлых лет.