Владимир Свержин - Фехтмейстер

— Ну прямо напасть какая-то! — Лунев раздраженно стукнул по столу ладонью. — Вот только вольных каменщиков нам здесь не хватало!

Жандармский поручик возник перед Лаис с той скоростью, с какой в руках шулера появляется козырный валет вместо унылой шестерки. Синий мундир сидел на нем, как влитой, гармонируя с синевой глаз так, будто именно по этому цвету поручик выбирал себе род службы.

— Сударыня, позвольте вам отрекомендоваться, — приятным вкрадчивым баритоном заговорил офицер. — Поручик Вышеславцев Алексей Иванович. Мне приказано заниматься вашим делом. Прошу вас простить, если мои люди были с вами грубы, им мерещится шпион в каждом иностранце. Даже в такой восхитительной даме, как вы.

— Господин поручик, я не нуждаюсь в ваших комплиментах! — напуская на себя холодную надменность, проговорила Лаис. — Потрудитесь объяснить, что здесь происходит!

— Разбой, сударыня. — Вышеславцев развел руками. — Сами понимаете, времена нынче неспокойные, нечисти всякой много развелось. Совсем безобразники обнаглели! В двух шагах от царского дворца уже промышляют! Впрочем, вам еще повезло. Благодарите Бога, что у вас управляющий этаким хватом оказался.

— Да что ж тут стряслось-то?!

— Это пожалуйста! — Жандарм приосанился и начал декламировать, точно читая протокол. — Вскоре после наступления темноты, достоверно по времени никто сказать не может, трое неизвестных, воспользовавшись тем, что кухарка Дарья Гаврилова, из петроградских мещан, выходила черным ходом во двор, ворвались в квартиру венгерской дворянки Эстер Лаис, по паспорту — Лаис Эстерхази, именуемой здесь также Ларисой Львовной, и, под угрозой расправы заперев прислугу в одной из комнат, принялись грабить апартаменты вышеозначенной госпожи Эстер. В это же время дворецкий вышеозначенной госпожи, Конрад Шультце, из петроградских почетных граждан, смог, пробравшись через окно на балкон, проникнуть в рыцарскую залу и, сорвавши со стены висевшую там алебарду, набросился на разбойников. По его словам, двоих из трех он ранил, о чем свидетельствует кровь на алебарде, полу и ступенях лестницы. Вследствие чего разбойники, утеряв на месте преступления кинжал, обратились в бегство. Вот, пожалуйста, кинжал. — Вышеславцев оглянулся и рукой, затянутой в нитяную перчатку, взял со стола оружие с широким лезвием и рукоятью из темного дерева. — Вот, в общих словах, и все.

Он повертел обнаруженное на месте преступления оружие перед глазами Лаис. Та смотрела на него, не отрываясь, чувствуя, как холодеет у нее внутри, точно вдруг студеная зима Петрограда поселилась в ее пылкой душе.

— Налетчики, вероятно, полагали, что коль скоро вы не российская подданная, то это разбойное нападение сойдет им с рук. Но закон для нас превыше всего! А теперь, сударыня, я прошу вас внимательно посмотреть, что из вещей и драгоценностей было похищено. Что с вами, Лариса Львовна?! Вам плохо?

Чуть свет в квартиру Лунева на Садовой явился сотник Холост с сообщением, что нынче же там будет установлен телефон, а в здании Главного штаба для его высокоблагородия и его группы уже выделен кабинет. Как утверждал атаманец, для этого пришлось выслать на фронт одного полного генерала, и кабинет был бы готов еще ранее, когда б не одна загвоздка — подыскать место в действующей армии, где бы оный военачальник причинил наименьший вред. Так что после утреннего чая пятиметровый «делоне-бельвилль», посреди бела дня сияя всеми тремя включенными фарами, промчал по Невскому и остановился у самой арки штаба аккурат перед решеткой высоких чугунных ворот. Из окон нового кабинета виделась знаменитая колонна и панорама Зимнего дворца — главной резиденции государя, в которой, как говаривали, он не появлялся с того рокового сентябрьского дня, когда выступал с балкона перед охваченной всеобщим яростным порывом толпой.

— «Я памятник себе воздвиг нерукотворный», — пробормотал Лунев, глядя на маячивший за окном Александрийский столп. Великая победа над грозным Бонапартом казалась сейчас далекой и едва ли не баснословной. А ведь и всего-то сто лет прошло. Занятно, какие-то у этой войны памятники будут? Но полноте! Платон Аристархович резко повернулся и отошел от окна. — К делу! Итак — заговор!

Если неустановленный покуда Фехтмейстер не блефует, в авантюру втянуты некоторые великие князья. Как минимум один. Это звучит обескураживающе, но если отбросить эмоции, в таком участии нет ничего странного. Не было в России случая, чтобы дворцовые перевороты обходились без особ из самого ближнего к престолу круга. Воистину, предают только свои!

Легче всего было бы представить на месте сановного заговорщика брата императора — великого князя Михаила Александровича. Он слывет известным либералом, да и на государя ему есть за что обижаться. Женитьба на разведенной, да к тому же и бывшей супруге однополчанина, да еще и отнюдь не царских кровей, в свое время поставила великого князя в ряд отверженных. Изгнание, скитание по Европе почти без средств к существованию… Лишь начало войны заставило императора сменить гнев на милость и позволить брату вернуться на родину.

Ни дать ни взять — герой бульварного романа. По мнению возбужденных романтическими бреднями умов, такой легко может пойти на мятеж для того, чтобы восстановить справедливость и покарать жестокого тирана. Сейчас под рукой великого князя Михаила Дикая дивизия. Горцы, сражающиеся в ней, преданы командиру не менее, чем Заурбек лично ему. Но Дикая дивизия на фронте, государь не слишком подходит на роль кровавого деспота, к тому же великий князь, как сказывают, вовсе не склонен к мстительности.

Хотя все это пока лишь умозрительные построения, и сбрасывать со счетов великого князя Михаила нельзя.

Следом за родным братом государя можно предположить двоюродного, Кирилла Владимировича. Он нынче командует морскими батальонами, и у него тоже есть причина не жаловать кузена. Вернее, даже не его, а его супругу, государыню императрицу. Как-никак, жена Кирилла Владимировича первым браком была за родным братом ее императорского величества. И рассталась они из-за любви оного брата к мальчикам. Скандал был громким.

При мысли о супруге великого князя Кирилла Владимировича Луневу вдруг снова вспомнилась его недавняя спутница, загадочная Лаис Эстер. Он резко мотнул головой, отгоняя появившийся образ.

— Может, того, коньяку? — по-своему расценивая поведение начальства, участливо предложил Холост, скучавший в ожидании распоряжений.

— Законы нарушаете, сотник?